Хотелось верить, что это имен-но так. Надолго ли у них терпения хватит, и что будет после того, как узнают о гибели одного из главных своих злодеев, Чекмарев не знал.
За Москвой говорить расхотелось обоим, поэтому, ехали молча. Шипела вода под колесами, уверенно и мощно урчал двига-тель "Нивы", черная лента асфальта зловеще блестела в лучах фар. Чекмарев пытался думать о Насте, о возможной скорой встрече, но в памяти застыла картина совсем недавнего прошло-го: безжизненное тело мужчины в грязи. Вот как это бывает... Два выстрела - и нет человека. Завтра в газетах напишут об этом, по телевидению расскажут, а может и покажут: очередное убийство в Москве, возбуждено уголовное дело... Конечно, он преступник, убийца, это он с чурбаноголовым расстреляли "Воль-во" у Карпухино, и заслуживает самого сурового наказания, мо-жет быть, смертной казни, но все равно, муторно было на душе. Убит человек, убит в мирном городе, в столице - так же нельзя! Это не по-человечески. Или, как раз - по-человечески, то есть, хуже, чем по-звериному? Ведь и Троицкого убивать было нельзя, и держать его, Чекмарева, в "Расцвет-банке" - нельзя, и уж, тем более, похищать и пытать девушку! И расстреливать похити-телей нельзя было, и убивать расстрельщиков! Но уж если все это случилось, как можно было отпустить страшного Амина? Он же позвонит сообщникам, и Настю увезут в другое место. Или убьют и закопают где-нибудь в лесу... Нельзя, нельзя!
Оказывается - все нельзя, что за жуткий мир кругом?! А что же можно? Любить, ходить на службу, рожать детей, бывать в театре и петь песни в пьяной компании? Получается - тоже нель-зя! В таком мире вообще невозможно жить! Но все живут...
"Интеллигентский мандраж,- раздраженно сказал Борисенко.- Дело сделано, забудьте. Между прочим, если б ты не уснул, а подошел бы к машине, помог быстренько связать его и потом за-переть в моем гараже, он бы не побежал. Но я не переживаю. Да-же с такими подонками играю честно. Он знал условия игры, но нарушил их. За то и поплатился. Все."
Мандраж - да, но какой там, к черту, интеллигентский! Ес-ли сама интеллигенция не может жить по-человечески? Седовласый Лавкин, рафинированный советский интеллигент и способный жур-налист Боря Павлюкович, друг, лгут Насте, зная, что она попа-дет в засаду, что ее будут пытать издеваться! А потом Боря предает еще и Лавкина. Интеллигентская среда отличается от де-ревенской лишь тем, что в ней никто не рвет на себе рубаху и не гоняется за противником с топором. Предают и убивают изощ-ренно, но тихо, зачастую, с улыбкой на губах.
Раньше он не думал об этом, дай Бог, чтобы и потом не ду-мать. Но сейчас такое просто невозможно.
"Нива" свернула на проселочную дорогу и минут через де-сять въехала в небольшую деревню, очень похожую на Карпухино - всего одна улица, домов тридцать, может, чуть меньше. Навер-ное, для бандитских логовищ специально выбираются такие кро-хотные деревеньки. Купили участок, построили дом, обнесли его высоким забором - и никому нет дела до того, что творится за этим забором. Милиции тут нет, а местные жители опасаются свя-зываться с московскими "дачниками". Делай, что хочешь!
Машину покачивало на ухабах, тонкий лед хрустел под коле-сами. Чекмарев резко выпрямил спину, вглядываясь в сонные до-ма. Рано ложатся спать фермеры, а дачников сейчас нет.
- Приехали?
- Надеюсь, что приехали,- сказал Борисенко.- Нам нужен дом номер сорок восемь... Ага, вот и он.
Чекмарев замер, уставившись на кирпичный двухэтажный дом, обнесенный высоким забором с двумя рядами колючей проволоки поверх него. На самом краю деревни, темный, мрачный - настоя-щая тюрьма... Там Настя? Она - там?! Борисенко заметил его не-терпеливый взгляд, положил руку на плечо, предупредил:
- Спокойно, Серега. Только не дергайся.
Проехав деревню, Борисенко свернул на обочину и остано-вился.
- Мы сейчас освободим Настю?- с надеждой спросил Чекма-рев.- Мы ее увезем в Москву?
Сейчас он уже не думал об убитом Амине, ради Насти готов был ворваться в этот дом и даже убить тех, кто стережет его девушку. Все, что угодно, только бы освободить Настю, только бы избавить ее от мучений! Потому что... она создана для того, чтобы сделать счастливым того, кто с ней рядом, и самой счаст-ливо улыбаться. Мир, в котором невозможно жить - это мир без Насти, мир, где Настя несчастлива, и его нужно уничтожить!
- Сейчас - нет,- сказал Борисенко.- Мы просто разведаем обстановку, сделаем выводы, а потом будем посмотреть.
- Чего тут смотреть? Вася, дай мне второй пистолет! Мы ворвемся и заставим их освободить Настю!
- Ворвемся...- усмехнулся Борисенко.- Ты же не Шварценег-гер, не Чак Норрис, да и они врываются только на съемках. Куда ты ворвешься, дорогой мой? Да еще и с пистолетом Амина? Тебя подстрелят, а потом, если жив останешься, посадят за убийство Амина. Мне то же самое грозит. А Настю прихлопнут.
- Но ты же знаешь, она в подвале, дверь - на кухне.
- А где кухня, я знаю? Давай, Серега, не бузи. Пойдем, тихонько посмотрим, что это за дом.
- И уедем?!- с ужасом прошептал Чекмарев.
- Там видно будет.
Они подошли к высокому забору со стороны поля, долго разглядывали мрачный темный дом - только на веранде горел свет. Борисенко, прочитав надпись "Высокое напряжение - опасно для жизни!", снова усмехнулся, покачал головой.
- Неужели и вправду по проволоке пущен ток? Насколько я знаю, это запрещено.
- Деньги могут все,- напомнил Чекмарев.- Если "Расц-вет-банк" убивает направо и налево, почему бы не пустить ток вокруг своей дачи?
- "Расцвет-банк" никого не убивал, это нормальная конто-ра, и там работает немало хороших людей,- сказал Борисенко.- Олежка Троицкий на дух не переносил крови, он подавлял конку-рентов интеллектом. Это их проблемы, не берусь осуждать. Но некоторые подонки там, действительно, охамели. А вот что каса-ется тока - не пойму, зачем им реклама там, где нужно быть ти-хими и незаметными? Странно...
Чекмарев вспомнил некоторые эпизоды своего романа и хотел было возразить, что не такая уж это нормальная контора. Но Бо-рисенко резким взмахом руки приказал ему молчать, пробежал к машине и через пару минут вернулся с куском проволоки. Зубами сорвал с обоих концов изоляцию, а потом осторожно замкнул верхний виток колючей проволоки и влажный прут ограды. Ничего. Нижний виток - то же самое. Замкнул оба витка между собой - тишина. Чекмарев испуганно попятился, когда Борисенко коснулся тыльной стороной ладони провода, по которому, согласно таблич-ке, проходил ток высокого напряжения.
- Так я и знал,- удовлетворенно сказал Борисенко.- Ника-кого тока нет, ребятки решили повыпендриваться. Лично мне это нравится.
- Почему?
- Завтра узнаешь.
- Ты что же, хочешь уехать отсюда, бросить Настю?!- воз-мутился Чекмарев.- Тогда я - остаюсь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
За Москвой говорить расхотелось обоим, поэтому, ехали молча. Шипела вода под колесами, уверенно и мощно урчал двига-тель "Нивы", черная лента асфальта зловеще блестела в лучах фар. Чекмарев пытался думать о Насте, о возможной скорой встрече, но в памяти застыла картина совсем недавнего прошло-го: безжизненное тело мужчины в грязи. Вот как это бывает... Два выстрела - и нет человека. Завтра в газетах напишут об этом, по телевидению расскажут, а может и покажут: очередное убийство в Москве, возбуждено уголовное дело... Конечно, он преступник, убийца, это он с чурбаноголовым расстреляли "Воль-во" у Карпухино, и заслуживает самого сурового наказания, мо-жет быть, смертной казни, но все равно, муторно было на душе. Убит человек, убит в мирном городе, в столице - так же нельзя! Это не по-человечески. Или, как раз - по-человечески, то есть, хуже, чем по-звериному? Ведь и Троицкого убивать было нельзя, и держать его, Чекмарева, в "Расцвет-банке" - нельзя, и уж, тем более, похищать и пытать девушку! И расстреливать похити-телей нельзя было, и убивать расстрельщиков! Но уж если все это случилось, как можно было отпустить страшного Амина? Он же позвонит сообщникам, и Настю увезут в другое место. Или убьют и закопают где-нибудь в лесу... Нельзя, нельзя!
Оказывается - все нельзя, что за жуткий мир кругом?! А что же можно? Любить, ходить на службу, рожать детей, бывать в театре и петь песни в пьяной компании? Получается - тоже нель-зя! В таком мире вообще невозможно жить! Но все живут...
"Интеллигентский мандраж,- раздраженно сказал Борисенко.- Дело сделано, забудьте. Между прочим, если б ты не уснул, а подошел бы к машине, помог быстренько связать его и потом за-переть в моем гараже, он бы не побежал. Но я не переживаю. Да-же с такими подонками играю честно. Он знал условия игры, но нарушил их. За то и поплатился. Все."
Мандраж - да, но какой там, к черту, интеллигентский! Ес-ли сама интеллигенция не может жить по-человечески? Седовласый Лавкин, рафинированный советский интеллигент и способный жур-налист Боря Павлюкович, друг, лгут Насте, зная, что она попа-дет в засаду, что ее будут пытать издеваться! А потом Боря предает еще и Лавкина. Интеллигентская среда отличается от де-ревенской лишь тем, что в ней никто не рвет на себе рубаху и не гоняется за противником с топором. Предают и убивают изощ-ренно, но тихо, зачастую, с улыбкой на губах.
Раньше он не думал об этом, дай Бог, чтобы и потом не ду-мать. Но сейчас такое просто невозможно.
"Нива" свернула на проселочную дорогу и минут через де-сять въехала в небольшую деревню, очень похожую на Карпухино - всего одна улица, домов тридцать, может, чуть меньше. Навер-ное, для бандитских логовищ специально выбираются такие кро-хотные деревеньки. Купили участок, построили дом, обнесли его высоким забором - и никому нет дела до того, что творится за этим забором. Милиции тут нет, а местные жители опасаются свя-зываться с московскими "дачниками". Делай, что хочешь!
Машину покачивало на ухабах, тонкий лед хрустел под коле-сами. Чекмарев резко выпрямил спину, вглядываясь в сонные до-ма. Рано ложатся спать фермеры, а дачников сейчас нет.
- Приехали?
- Надеюсь, что приехали,- сказал Борисенко.- Нам нужен дом номер сорок восемь... Ага, вот и он.
Чекмарев замер, уставившись на кирпичный двухэтажный дом, обнесенный высоким забором с двумя рядами колючей проволоки поверх него. На самом краю деревни, темный, мрачный - настоя-щая тюрьма... Там Настя? Она - там?! Борисенко заметил его не-терпеливый взгляд, положил руку на плечо, предупредил:
- Спокойно, Серега. Только не дергайся.
Проехав деревню, Борисенко свернул на обочину и остано-вился.
- Мы сейчас освободим Настю?- с надеждой спросил Чекма-рев.- Мы ее увезем в Москву?
Сейчас он уже не думал об убитом Амине, ради Насти готов был ворваться в этот дом и даже убить тех, кто стережет его девушку. Все, что угодно, только бы освободить Настю, только бы избавить ее от мучений! Потому что... она создана для того, чтобы сделать счастливым того, кто с ней рядом, и самой счаст-ливо улыбаться. Мир, в котором невозможно жить - это мир без Насти, мир, где Настя несчастлива, и его нужно уничтожить!
- Сейчас - нет,- сказал Борисенко.- Мы просто разведаем обстановку, сделаем выводы, а потом будем посмотреть.
- Чего тут смотреть? Вася, дай мне второй пистолет! Мы ворвемся и заставим их освободить Настю!
- Ворвемся...- усмехнулся Борисенко.- Ты же не Шварценег-гер, не Чак Норрис, да и они врываются только на съемках. Куда ты ворвешься, дорогой мой? Да еще и с пистолетом Амина? Тебя подстрелят, а потом, если жив останешься, посадят за убийство Амина. Мне то же самое грозит. А Настю прихлопнут.
- Но ты же знаешь, она в подвале, дверь - на кухне.
- А где кухня, я знаю? Давай, Серега, не бузи. Пойдем, тихонько посмотрим, что это за дом.
- И уедем?!- с ужасом прошептал Чекмарев.
- Там видно будет.
Они подошли к высокому забору со стороны поля, долго разглядывали мрачный темный дом - только на веранде горел свет. Борисенко, прочитав надпись "Высокое напряжение - опасно для жизни!", снова усмехнулся, покачал головой.
- Неужели и вправду по проволоке пущен ток? Насколько я знаю, это запрещено.
- Деньги могут все,- напомнил Чекмарев.- Если "Расц-вет-банк" убивает направо и налево, почему бы не пустить ток вокруг своей дачи?
- "Расцвет-банк" никого не убивал, это нормальная конто-ра, и там работает немало хороших людей,- сказал Борисенко.- Олежка Троицкий на дух не переносил крови, он подавлял конку-рентов интеллектом. Это их проблемы, не берусь осуждать. Но некоторые подонки там, действительно, охамели. А вот что каса-ется тока - не пойму, зачем им реклама там, где нужно быть ти-хими и незаметными? Странно...
Чекмарев вспомнил некоторые эпизоды своего романа и хотел было возразить, что не такая уж это нормальная контора. Но Бо-рисенко резким взмахом руки приказал ему молчать, пробежал к машине и через пару минут вернулся с куском проволоки. Зубами сорвал с обоих концов изоляцию, а потом осторожно замкнул верхний виток колючей проволоки и влажный прут ограды. Ничего. Нижний виток - то же самое. Замкнул оба витка между собой - тишина. Чекмарев испуганно попятился, когда Борисенко коснулся тыльной стороной ладони провода, по которому, согласно таблич-ке, проходил ток высокого напряжения.
- Так я и знал,- удовлетворенно сказал Борисенко.- Ника-кого тока нет, ребятки решили повыпендриваться. Лично мне это нравится.
- Почему?
- Завтра узнаешь.
- Ты что же, хочешь уехать отсюда, бросить Настю?!- воз-мутился Чекмарев.- Тогда я - остаюсь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98