Чекмарев повернулся к столу, взял с полсотни страниц, по-листал их, любуясь отличным качеством печати - не хуже, чем в подарочном издании. Четыре дня назад Настя взяла дискету в свое издательство и принесла отпечатанный лазерным принтером текст. Надо же, "Свет и тьма" - умирающее издательство, зарп-лату в этом году еще не платили, а принтеры у них лазерные, и каждый сотрудник может отпечатать все, что угодно на финской белой бумаге. Остатки былой роскоши? Наверное.
Положив страницы на стопку и аккуратно подравняв ее по краям, он пошел в комнату. На цыпочках добрался до торшера, включил его, а потом встал на колени перед диваном, на кото-ром, закутавшись в одеяло, спала Настя. Чекмарев наклонился, поцеловал кончик вздернутого носика с едва заметными веснушка-ми и пропел:
- Открой сомкнуты негой взоры, навстречу вечерней Авроре и мне, Сергею Чекмареву - явись!
- Ты все перепутал,- не открывая глаз, сказала Настя.- Аврора утренняя звезда.
- А Чекмарев бывает вечерний?
- Он бывает всяким,- улыбнулась Настя.
- Но всегда - твой! И утренний, и дневной, и вечерний, и, особенно, ночной!
Он поцеловал ее в щеку, ласково погладил выглядывающее из-под одеяла плечо, а потом его ладонь скользнула вниз, легла на горячую грудь девушки.
- Не надо, Сережа,- недовольно поморщилась она.- Ты поче-му не разбудил меня, когда вернулся из редакции? Мы на службе отмечали день рождения, немного выпили, я пришла и решила под-ремать до твоего ухода. Надо было разбудить меня.
- Ты так сладко посапывала, что я не решился. К тому же, хотелось дочитать рукопись, что я и сделал.
Она отодвинула его нетерпеливую ладонь, но Чекмарев нак-лонил голову, уперся носом в ложбинку между грудей и попытался добраться губами до розового соска.
- Ну не надо, я же просила тебя, не надо! Мне сон дурац-кий приснился!- она сердито оттолкнула его.
Чекмарев не удержался на корточках и плюхнулся на палас. Он явно не ожидал такой реакции, удивленно заморгал, а потом махнул рукой и сказал, не скрывая досады:
- Какая-то странная ты сегодня, Настя... Ну ладно, я по-шел готовить ужин. Если хочешь, присоединяйся.
Обидно было видеть брезгливую гримасу на красивом лице, слышать раздраженный голос. А он только что представлял себе, как счастлив будет с нею весной. Может, закончится зима, и за-кончится его счастье? Что там за день рождения был, и что, черт побери, приснилось ей?! Окончательное банкротство изда-тельства? Прежний любовник? А может, нынешний?..
Кажется, впервые со дня их знакомства, ему пришла в голо-ву мысль о том, что у нее есть любовник. Интересно, а кто же тогда он? Ведь не муж еще... Тогда - кто?
Он бросил в кастрюльку неразмороженные сосиски, залил их горячей водой из-под крана и поставил на газ. Обычно, ужин го-товила Настя, у нее было больше свободного времени: всего два присутственных дня в издательстве, а с домой она рукописи не приносила.
Вода в кастрюльке закипела, когда за спиной послышался шорох. Обернувшись, Чекмарев увидел Настю, которая на корточ-ках пробралась на кухню.
- Я маленькая девочка и всех обижаю, но что поделаешь, если у меня такой отвратительный характер, и никто не хочет со мной дружить,- нараспев сказала она, глядя на Чекмарева снизу вверх.
Она плаксиво поморщилась, шмыгнула носиком, но в зеленых глазах светилось озорство. Полы длинного махрового халата рас-пахнулись, обнажая красивые, загорелые ноги до розовых труси-ков.
- А я большой мальчик и сам себе варю сосиски, потому что маленькая девочка отталкивает меня,- сказал Чекмарев.
И судорожно облизнул губы. Разве можно было спокойно смотреть на эти ноги?
- Помирись со мной, и я сварю тебе сосиски.
- Да теперь уж они сами сварятся.
- Ни за что! Если не помиришься, огонь станет холодным, и все тут заледенеет. Ну давай, скорее мирись со мной!- капризно потребовала Настя.
- Заледенеет, это точно,- согласился Чекмарев.- Я - с удовольствием, да не знаю, как это сделать. Дотронешься до те-бя - снова обидишься. Страшно...
- Толкни меня, чтобы я шлепнулась, как ты в комнате, и мы будем квиты.
- Пожалуйста.
Он легонько коснулся ладонью ее лба, и девушка повалилась навзничь, раскинув ноги. Поясок халата развязался, полы разд-винулись, обнажая упругие загорелые груди. Чекмарев прерывисто вздохнул и бросился на нее. Настя испуганно взвизгнула, но он пружинисто оперся ладонями в пол рядом с ее плечами, а потом, сгибая локти, как при отжимании, стал медленно опускаться. Когда розовые соски уперлись в его грудь, он потянулся губами к ее губам, и они ответили ему тем же.
- Настя...- хрипло прошептал Чекмарев, глядя в ее глаза после долгого, страстного поцелуя,- я люблю тебя... Я хочу те-бя... Сейчас, здесь...
- Даже больше, чем вареные сосиски?- лукаво улыбнулась она.
- Да, больше,- кивнул Чекмарев.- И больше чем... чем все остальное, что есть на свете.
- Ну тогда - ладно,- засмеялась она.
Он долго и жадно целовал ее обнаженное, трепещущее тело, не столько слыша, сколько чувствуя, как горячее, шумное дыха-ние девушки расцветает короткими вскриками, как они становятся все протяжнее, все глубиннее. И бедра ее упруго бьются по ним, и требуют, яростно требуют его. Розовые трусики упали на пол, красные брюки тренировочного костюма скатились к пяткам, и он осторожно, бережно вошел в ее влажную, горячую плоть. Но яростное движение ее бедер не прекратилось, они не хотели ос-торожности, им нужна была ответная ярость. И он ответил ярост-ным напором. Протяжные крики сменились хриплыми стонами, завы-ванием и всхлипыванием.
Если судить с точки зрения абстрактной красоты и гармо-нии, наверное, логичен будет вывод: как уродливы и омерзитель-ны эти звериные вопли. Они не могут срываться с губ прекрас-ной, зеленоглазой женщины, а если это случилось - она или смертельно больна, или сумасшедшая. Но любому, не абстрактно-му, а нормальному мужчине эти звуки кажутся олицетворением ис-тинной женской красоты. Чарующей, мистической музыкой, утраи-вающей силы и уверенность.
А потом он лежал на спине, а она возвышалась над ним, опершись тонкими пальцами о линолеум пола, и бедра ее трепета-ли, как белая птица с рыжим хохолком и розовым клювом, попав-шая в сеть охотника. Груди подпрыгивали в такт движению бедер, красивая голова откинулась так, что рыжие локоны метались по спине, а из полураскрытых губ вырывался непрекращающийся хрип-лый вой. Когда он сменился пронзительным, тонким криком, Чек-марев судорожно вздохнул, расслабил мышцы и ощутил на своих ногах всю тяжесть ее тела.
Теперь уже Настя повалилась на него, прижалась губами к шее и замерла.
Неизвестно, как долго они лежали бы на полу и что было бы после, если бы на кухне не запахло дымом. Чекмарев сдвинул де-вушку в сторону, вскочил, торопливо натягивая брюки, и выклю-чил газ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98