За этим столом нет слабонервных. В стране назревает кризисная ситуация.
Но Яковлев продолжал сглаживать углы. Так было во всех острых случаях: будь то вопрос о праворадикальных (антисоветских) СМИ или же о Литве. Это была его позиция — не нервничать! И она очень напоминала старую водевильную песенку «Все хорошо, прекрасная маркиза!» То там, то здесь все уже, как говорится, полыхало синим пламенем, а Александр Николаевич невозмутимо тянул свое «не надо нервничать». Что это? Отстраненность от реальной жизни? Отсутствие политической прозорливости? Или же, наоборот, далекие расчеты? Пожалуй, последнее. Скажу откровенно: в сочетании с сильным политическим радикализмом его убаюкивание в преддверии самых критических ситуаций меня поражало.
Могу сказать, что во многих принципиальных, острых случаях, когда Михаил Сергеевич, казалось бы, занимал позицию, в конечном итоге брал верх яковлевский подход, «серый кардинал» умел настоять на своем.
Это, в частности, относится к истории с выборами народных депутатов по производственным округам, которые предлагали ленинградцы, получив поначалу поддержку Горбачева. Немало и других аналогичных ситуаций. Но, возможно, одним из самых явных, самых показательных является случай, происшедший в преддверии XXVIII съезда КПСС.
Когда полным ходом развернулась подготовка к съезду, возник вопрос о приглашении зарубежных делегаций. Это была давняя традиция наших съездов, а на переломном этапе перестройки потребность в присутствии зарубежных гостей, на мой взгляд, еще более возрастала. Над КПСС нависала угроза раскола, нужно было искать новые пути консолидации. Кроме того, отныне нам предстояло жить при многопартийности, и здесь мог очень пригодиться опыт и совет тех, кто давно действовал в таких условиях.
Да и вообще, пристало ли скрывать идущую внутри КПСС борьбу от товарищей по идее?
Но неожиданно международный отдел ЦК, который находился в ведении Яковлева, разослал членам Политбюро документ, где без всяких обоснований утверждалось, что приглашать зарубежные делегации не следует. Ознакомившись с ним, я немедленно написал Михаилу Сергеевичу краткую записку, в которой изложил свою позицию: это очень важный вопрос, я высказываюсь категорически за приглашение, это полезно и для нас, и для зарубежных товарищей.
Через несколько дней Горбачев отбывал с официальным визитом в Соединенные Штаты Америки. Как обычно, все члены политического руководства собрались в аэропорту Внуково-2, и, прощаясь, Михаил Сергеевич вернулся к поднятому мною вопросу:
— Так будем приглашать зарубежные делегации или нет? Егор Кузьмич настаивает. Я считаю, что он прав, я. его поддерживаю.
Все согласились с таким мнением. Не последовало возражений и со стороны Яковлева,
Еще через пару дней мы собрались в зале заседаний Секретариата на Старой площади, и я обратился к Медведеву:
— Как идут дела с приглашением на съезд зарубежных делегаций?
Вместо Медведева ответил Яковлев:
— Это дорого, нужно миллионы затратить… Но ему тут же возмущенно возразил Слюньков:
— Что вы говорите, Александр Николаевич, разве к этому важнейшему вопросу можно подходить с такой меркой?
Слюньков был дважды прав еще и потому, что в последние годы мы расходовали большие средства на прием многочисленных зарубежных делегаций по «ведомству Яковлева» и еще столько же — на поездки за рубеж наших представителей, в основном радикально настроенных. Но едва зашла речь о делегациях компартий, Яковлев сразу заговорил о нехватке денег. Но ведь эту немаловажную, кстати, проблему можно было решить компромиссно: не в пример прошлым съездам мы могли бы принять зарубежные делегации скромно, с минимумом расходов.
Поэтому я решительно поддержал Слюнькова:
— Это вопрос политический. Мы всегда приглашали товарищей из-за рубежа. Нас не поймут, если сейчас, в эпоху гласности, мы поступим иначе.
Как говорится, обмен мнениями состоялся. Но, наученный горьким опытом последних двух лет, я понимал, что Яковлев будет молча стоять на своем. И бездействовать. Впрочем, вернее бы сказать наоборот: действовать. Но негласно, кабинетно — это был его излюбленный метод, это была его обычная тактика. Шли дни… В конце концов вопрос о приглашении зарубежных делегаций похоронили. Впервые за многие десятилетия делегации от дружеских партий не присутствовали на съезде.
Почему Яковлев так активно противился приезду зарубежных гостей? Я думаю, дело в том, что он опасался их выступлении. Съезд обещал быть очень острым. Предполагалось, что правые в партии, назвавшие себя «Демократической платформой» и поддерживаемые Яковлевым, попытаются «перехватить» КПСС или как минимум добиться ее раскола. Можно было не сомневаться: зарубежные делегации не стали бы приветствовать такой ход событий, они поддержали бы здоровые силы в партии.
И еще об одном. За долгие годы, пожалуй, за всю советскую историю, на XXVIII съезде КПСС не была дана характеристика международного рабочего и коммунистического движения, а в новом Уставе КПСС исключено положение о том, что КПСС — составная его часть. Но ведь даже в самые трудные времена, когда партия находилась в подполье, она не скрывала своих программных целей.
Эти вопросы возникали в Политбюро при рассмотрении проекта Устава. И всякий раз, когда я вносил предложение сохранить столь важную позицию, предложение без какой-либо аргументации отклонялось.
Конечно, анализ международного коммунистического и рабочего движения — сложное, пожалуй, архисложное дело, требующее больших знаний и политической прозорливости, глубокого ума. Коммунистическое движение понесло большие потери, находится в кризисном состоянии. Тем более оно нуждается в коллективном анализе и выработке мер по преодолению кризиса. Но наша партия обладала достаточными интеллектуальными силами, чтобы совместно с зарубежными друзьями на основе дискуссии, свободного обмена мнениями провести эту работу. В первые годы перестройки в этом деле предпринимались серьезные усилия, им лично занимался Горбачев. Но потом все пошло на убыль. Почему? Чем объяснить, что резко снижен интерес к связям между коммунистическими и рабочими партиями? Какие объективные и субъективные факторы привели к этому? Быть может, наше участие в комдвижении мешало кому-то за рубежом?..
Но зато со всей определенностью могу сказать, что практически все выступления Генерального секретаря, касающиеся международных вопросов (кстати, не только международных!), готовил Яковлев. Вообще говоря, Горбачев принадлежит к тем политикам, которые сами основательно работают над своими выступлениями. Однако он неизменно привлекал Яковлева, что позволяло тому, конечно, оказывать на Горбачева влияние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
Но Яковлев продолжал сглаживать углы. Так было во всех острых случаях: будь то вопрос о праворадикальных (антисоветских) СМИ или же о Литве. Это была его позиция — не нервничать! И она очень напоминала старую водевильную песенку «Все хорошо, прекрасная маркиза!» То там, то здесь все уже, как говорится, полыхало синим пламенем, а Александр Николаевич невозмутимо тянул свое «не надо нервничать». Что это? Отстраненность от реальной жизни? Отсутствие политической прозорливости? Или же, наоборот, далекие расчеты? Пожалуй, последнее. Скажу откровенно: в сочетании с сильным политическим радикализмом его убаюкивание в преддверии самых критических ситуаций меня поражало.
Могу сказать, что во многих принципиальных, острых случаях, когда Михаил Сергеевич, казалось бы, занимал позицию, в конечном итоге брал верх яковлевский подход, «серый кардинал» умел настоять на своем.
Это, в частности, относится к истории с выборами народных депутатов по производственным округам, которые предлагали ленинградцы, получив поначалу поддержку Горбачева. Немало и других аналогичных ситуаций. Но, возможно, одним из самых явных, самых показательных является случай, происшедший в преддверии XXVIII съезда КПСС.
Когда полным ходом развернулась подготовка к съезду, возник вопрос о приглашении зарубежных делегаций. Это была давняя традиция наших съездов, а на переломном этапе перестройки потребность в присутствии зарубежных гостей, на мой взгляд, еще более возрастала. Над КПСС нависала угроза раскола, нужно было искать новые пути консолидации. Кроме того, отныне нам предстояло жить при многопартийности, и здесь мог очень пригодиться опыт и совет тех, кто давно действовал в таких условиях.
Да и вообще, пристало ли скрывать идущую внутри КПСС борьбу от товарищей по идее?
Но неожиданно международный отдел ЦК, который находился в ведении Яковлева, разослал членам Политбюро документ, где без всяких обоснований утверждалось, что приглашать зарубежные делегации не следует. Ознакомившись с ним, я немедленно написал Михаилу Сергеевичу краткую записку, в которой изложил свою позицию: это очень важный вопрос, я высказываюсь категорически за приглашение, это полезно и для нас, и для зарубежных товарищей.
Через несколько дней Горбачев отбывал с официальным визитом в Соединенные Штаты Америки. Как обычно, все члены политического руководства собрались в аэропорту Внуково-2, и, прощаясь, Михаил Сергеевич вернулся к поднятому мною вопросу:
— Так будем приглашать зарубежные делегации или нет? Егор Кузьмич настаивает. Я считаю, что он прав, я. его поддерживаю.
Все согласились с таким мнением. Не последовало возражений и со стороны Яковлева,
Еще через пару дней мы собрались в зале заседаний Секретариата на Старой площади, и я обратился к Медведеву:
— Как идут дела с приглашением на съезд зарубежных делегаций?
Вместо Медведева ответил Яковлев:
— Это дорого, нужно миллионы затратить… Но ему тут же возмущенно возразил Слюньков:
— Что вы говорите, Александр Николаевич, разве к этому важнейшему вопросу можно подходить с такой меркой?
Слюньков был дважды прав еще и потому, что в последние годы мы расходовали большие средства на прием многочисленных зарубежных делегаций по «ведомству Яковлева» и еще столько же — на поездки за рубеж наших представителей, в основном радикально настроенных. Но едва зашла речь о делегациях компартий, Яковлев сразу заговорил о нехватке денег. Но ведь эту немаловажную, кстати, проблему можно было решить компромиссно: не в пример прошлым съездам мы могли бы принять зарубежные делегации скромно, с минимумом расходов.
Поэтому я решительно поддержал Слюнькова:
— Это вопрос политический. Мы всегда приглашали товарищей из-за рубежа. Нас не поймут, если сейчас, в эпоху гласности, мы поступим иначе.
Как говорится, обмен мнениями состоялся. Но, наученный горьким опытом последних двух лет, я понимал, что Яковлев будет молча стоять на своем. И бездействовать. Впрочем, вернее бы сказать наоборот: действовать. Но негласно, кабинетно — это был его излюбленный метод, это была его обычная тактика. Шли дни… В конце концов вопрос о приглашении зарубежных делегаций похоронили. Впервые за многие десятилетия делегации от дружеских партий не присутствовали на съезде.
Почему Яковлев так активно противился приезду зарубежных гостей? Я думаю, дело в том, что он опасался их выступлении. Съезд обещал быть очень острым. Предполагалось, что правые в партии, назвавшие себя «Демократической платформой» и поддерживаемые Яковлевым, попытаются «перехватить» КПСС или как минимум добиться ее раскола. Можно было не сомневаться: зарубежные делегации не стали бы приветствовать такой ход событий, они поддержали бы здоровые силы в партии.
И еще об одном. За долгие годы, пожалуй, за всю советскую историю, на XXVIII съезде КПСС не была дана характеристика международного рабочего и коммунистического движения, а в новом Уставе КПСС исключено положение о том, что КПСС — составная его часть. Но ведь даже в самые трудные времена, когда партия находилась в подполье, она не скрывала своих программных целей.
Эти вопросы возникали в Политбюро при рассмотрении проекта Устава. И всякий раз, когда я вносил предложение сохранить столь важную позицию, предложение без какой-либо аргументации отклонялось.
Конечно, анализ международного коммунистического и рабочего движения — сложное, пожалуй, архисложное дело, требующее больших знаний и политической прозорливости, глубокого ума. Коммунистическое движение понесло большие потери, находится в кризисном состоянии. Тем более оно нуждается в коллективном анализе и выработке мер по преодолению кризиса. Но наша партия обладала достаточными интеллектуальными силами, чтобы совместно с зарубежными друзьями на основе дискуссии, свободного обмена мнениями провести эту работу. В первые годы перестройки в этом деле предпринимались серьезные усилия, им лично занимался Горбачев. Но потом все пошло на убыль. Почему? Чем объяснить, что резко снижен интерес к связям между коммунистическими и рабочими партиями? Какие объективные и субъективные факторы привели к этому? Быть может, наше участие в комдвижении мешало кому-то за рубежом?..
Но зато со всей определенностью могу сказать, что практически все выступления Генерального секретаря, касающиеся международных вопросов (кстати, не только международных!), готовил Яковлев. Вообще говоря, Горбачев принадлежит к тем политикам, которые сами основательно работают над своими выступлениями. Однако он неизменно привлекал Яковлева, что позволяло тому, конечно, оказывать на Горбачева влияние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131