Но в те часы мой организм, вероятно, продолжал по инерции жаждать тела "нового русского" и, выходит, перенапрягался уже совершенно впустую, а это ведь очень и очень вредно... Так что тот небольшой секс с французом в стесненных условиях самолетной уборной можно вполне отнести к манипуляциям, необходимым согласно медицинским показаниям.
А вот когда я очутилась на вилле своей тетушки Элизабет, она все-все поняла по моему лицу, отпила из сиреневого бокала джина с тоником и сказала:
- Действуй, детка!
Ну конечно, это она вывела меня из тягостного состояния невосполнимой потери... Она посоветовала мне написать роман и издать его в России.
- Русские женщины непременно тебя поймут. Они по природе отзывчивы и постараются тебе помочь отыскать этого твоего невероятного "нового русского". Если, конечно, его не расстреляли за тот самый криминал...
- О, нет, тетушка, милая! Не надо так! Ты лишаешь мою жизнь смысла! воскликнула я, крепко-крепко зажимая в руке золотую бахрому лилового шелкового шарфа.
- Шучу, - сказала моя очаровательная тетя, несколько легкомысленная в вечерние, расслабляющие часы. - Такой себя в обиду не даст. Ах, как мне запало в душу это необыкновенное - "разбрасывая огонь и сперму..." Никогда, ни с одним мужчиной у меня не было ничего подобного! А ты - счастливая... Вот тебе образцы - прочитай, поучись... и пиши...
Заботливая тетя вывалила на мой стол десяток маленьких книжечек с названиями поразительной, отважной красоты и нежной свирепости: "Не забудь про постель...", "Учись верить мужчине", "Твои волосы на моей подушке", "Большой секс с магараджей на вершине Тадж Махала", "Не отвергай мужские гениталии средь роз и азалий", "Возьми меня в полете на дельтаплане" и так далее. Я все их прочла, кое-что в них подчеркнула, а кое-что, особенно понравившееся, выписала, чтобы использовать в своем романе.
Не знаю, что на меня нашло, но писать я принялась без какого-либо страха. Сидела и писала под раскидистым американским кленом, и голубые изящные тени от его реющих надо мной листьев безмолвно и целомудренно скользили по моим золотистым волосам, листкам белой бумаги и вазе с авокадо... Я почему-то хотела пить в те минуты холодное молоко и пила его через соломинку, а оно так нежно, так чудесно холодило гортань...
Однако и холодное молоко не спасало меня в те моменты, когда я вспоминала, глядя вдаль ничего не видящими глазами, те яркие, неповторимые, удивительные сцены с "новым русским", когда он, отстреливаясь, не забывал при этом дарить мне радости полноценного, большого, грандиозного секса... Я переставала дышать от охватывающего волнения и даже писать, и тогда мне не оставалось ничего другого, как идти будто бы ленивой, рассеянной походкой в сторону реки. Там непременно встретится кто-то, только что вылезший из воды. А меня всегда, неизменно пленяет блеск мокрой, молодой, упругой кожи, под которой взбухают и переливаются настоящие мужские мускулы... А вокруг такая непролазная, девственная чаща! Столько уютных уголков с мягкой, свежей травкой, влекущей неудержимо!..
Вероятно, у меня уже выработался хороший вкус, и я как-то сразу нахожу того, у кого будет вполне приличный фаллос и способность понять мятущуюся женскую душу... В это лето как-то удачно невдалеке от тетиной виллы в старинном колледже, опустевшем в связи с каникулами, поселились какие-то туристы-скандинавы - вперемешку с голландцами... И, как выяснилось с течением времени, вопреки распространившимся слухам, отнюдь не все они были гомосеками... Отнюдь... Их крупные, невыразимо мощные, загорелые тела особенно восхитительно сверкали в лучах утреннего солнца, когда они на своей нудистской лужайке играли в мяч... Но какие все они оказались поразительно чуткие! Едва я покажусь - тотчас кто-то из них как бы случайно окажется рядом, и вот уже густые ветви деревьев, чарующие своим искренним гостеприимством, закрывают нас от посторонних , нескромных взоров...
Но, конечно, сердцу не прикажешь, "новый русский" никак не шел у меня из головы, и я то и дело вспоминала его умопомрачительные возможности даже в те моменты, когда мой очередной распаленный партнер, полускрытый зеленой растительностью, изо всех сил старался доказать мне свою мужскую полноценность и даже подчас как бы случайно, как бы в качестве подарка на долгие времена вкладывал в мою руку свое самое бесценное сокровище.
Только раз я уловила что-то похожее на специфическое поведение "нового русского" в момент нашего совместного искрометного оргазма - это когда тётин садовник, молодой итальянец, брал меня в садовом домике на рулонах пленки для теплиц: у него точно так же, как у моего любимого, неповторимого, единственного "нового русского", семя таким фонтаном ударило в презерватив, что этот самый, как сейчас помню, голубенький в серебряных звездочках предмет безопасного секса отлетел, как снаряд, неизвестно куда...
Ну да что об этом... Всего-навсего одна маленькая схожая деталь. К тому же в садовом домике слишком пахло каким-то ядовитым раствором для борьбы с какими-то вредителями каких-то растений и стояли в ряд неподвижные, поразительно скучные лопаты.
...Помню, я дописывала уже последние страницы своего романа, когда моя несколько политизированная тетя Элизабет кинула мне на стол газету с сообщением, что русский президент Ельцин "проспал" Ирландию, не сошел с трапа самолета для встречи с ирландским президентом.
- Здесь пишут, что он был нетрезвый, - сказала тетя. - Его нельзя было в этом виде показывать ирландскому народу.
И здесь же, в газете, была фотография этого провинившегося перед всем миром русского президента... И это все мне так вдруг напомнило, как мой "новый русский" вылез из бассейна без своих миленьких белых трусов, абсолютно голым... И какой смех вокруг раздался... А когда я пристальнее всмотрелась в фото Бориса Ельцина - вдруг почувствовала, что знаю про этого самого главного русского очень-очень много... И потому чуть заносчиво сказала тете Элизабет:
- Возможно, он и был пьян. Но не в этом главное. Убеждена, в те часы, когда его ждал ирландский народ вместе со своим президентом, этот главный русский никак не мог покинуть самолет, потому что был с женщиной.
Моя, казалось бы, ко всему готовая тетя тем не менее округлила карие глаза в розовом ореоле макияжа:
- Откуда тебе это известно?!
Я пожала плечами, но стояла на своем, чуть вприщур, с блуждающей улыбкой глядя вдаль:
- Мне совершенно ясно - Борис Ельцин не смог оторваться от женщины, а её оторвать от себя. Так поступают настоящие мужчины. Они неизменно предпочитают сладкое безумие в трепетных женских объятиях всякой там политической болтовне.
И тут меня потянуло к телевизору. А вдруг именно в эту минуту там появился Борис Ельцин!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37