– Бедняга, она совсем раздета. На вот, возьми! – И, сняв с себя тёплый шерстяной платок, он развернул его и набросил на худенькие плечи нищенки.
Девочка с удивлением посмотрела на него и молча приняла подарок. А Гаврош только ещё больше съёжился от холода. Как раз в это время дождь снова припустил.
– Что за безобразие, опять дождь! – вскричал Гаврош. – Это мне уже не нравится. Ну, наплевать! – добавил он, увидев, как нищенка кутается в платок. – Зато ей будет тепло, она теперь как в шубе.
И он пошёл дальше. Дети торопливо семенили вслед за ним.
Проходя мимо булочной, Гаврош обернулся к ребятам:
– Малыши, вы обедали сегодня?
– Сударь, мы с утра ничего не ели, – ответил старший.
– У вас, видно, нет ни отца, ни матери? – тоном взрослого спросил Гаврош.
– Что вы, сударь! У нас есть и мама и папа, только мы не знаем, где они. Мы всё ходили по улице, искали чего– нибудь поесть и ничего не нашли.
– Ну, понятно, – заметил Гаврош, – собаки всё подбирают. – И, помолчав, добавил: – Так вы потеряли родителей? Не знаете, куда они девались? Это не годится, ребятки! Глупо терять старших. Ну что ж, надо всё-таки чего– нибудь перекусить.
Он больше не стал их расспрашивать. Не иметь крова – для гамена дело обычное.
Гаврош остановился и стал усиленно шарить в карманах своих штанов. Наконец он с торжествующим видом поднял голову:
– Успокойтесь, малыши, сейчас мы отлично поужинаем. Он выудил из кармана монетку, втолкнул ребят в булочную и, бросив деньги на прилавок, крикнул:
– На пять сантимов хлеба!
Булочник взял в руки нож и каравай хлеба.
– На три части! – скомандовал Гаврош и с достоинством пояснил: – Нас ведь трое.
Булочник, окинув взглядом детей, собрался было дать им чёрного хлеба, но Гаврош с негодованием крикнул:
– Это что такое?
Булочник вежливо ответил:
– Это хлеб, очень хороший хлеб второго сорта.
– Отрежьте белого, самого лучшего. Я угощаю!
Булочник улыбнулся и стал с любопытством разгляды вать компанию.
– Что вы на нас уставились? Думаете, мы маленькие? – обиделся Гаврош.
Когда хлеб был отрезан, Гаврош сказал детям:
– Ну вот, теперь лопайте!
Дети растерянно смотрели на него. Гаврош расхохотался.
– Да, правда, они малы, ещё не понимают. – И протянул им хлеб: – Ешьте, пичуги!
Считая, что старший более понятлив и его следует особо ободрить, он протянул ему большой кусок и сказал:
– Ну-ка, раскрой клюв!
Себе он оставил самый маленький кусочек. Все трое были очень голодны и, стоя у двери, жадно уплетали хлеб. Булочник получил деньги и теперь смотрел на них с досадой, потому что они загораживали вход в булочную.
– Пойдём на улицу, – сказал Гаврош.

И они поплелись дальше, по направлению к Бастилии. Когда они проходили мимо ярко освещённых магазинов, младший из ребят останавливался и смотрел на висевшие у него на верёвочке оловянные часики.
– Вот дурачок! – снисходительно сказал Гаврош. Затем задумчиво пробормотал себе под нос: – Будь это мои ребята, я бы лучше смотрел за ними.
Они шли, медленно дожёвывая хлеб. На углу улицы Балле какой-то высокий человек окликнул Гавроша:
– А, это ты, Гаврош? Куда держишь путь?
Гаврош указал на ребят:
– Веду их на ночлег.
– А куда?
– К себе.
– Куда это?
– Да к себе!
– А у тебя есть жильё?
– Конечно!
– Где же?
– В слоне, – ответил Гаврош.
– Как в слоне?
– Да обыкновенно – в слоне. Что ж тут непонятного?
В СЛОНЕ
В те времена на площади Бастилии стояло странное сооружение – огромный деревянный слон, оштукатуренный снаружи. На спине у него помещалась башня, напоминающая домик; когда-то она была выкрашена в зелёный цвет, но дожди и непогода перекрасили её в чёрный.
Слон стоял в пустынном углу большой площади. Широкий лоб, длинный хобот, клыки, башня на исполинской спине, ноги, похожие на четыре столба, – всё это превращало его ночью в страшное, сказочное чудовище.
К этому углу площади, едва освещённому далёким фонарём, Гаврош подвёл своих питомцев. Он понимал, что малышей испугает такой великан, и потому сказал:
– Не бойтесь, ребятки!
Сначала он сам прошмыгнул в отверстие решётки, окружавшей слона, а затем втащил детей. Перепуганные ребята покорно и доверчиво следовали за своим оборванным покровителем, который накормил их и обещал им ночлег.
Внутри ограды лежала лестница, которой днём пользовались рабочие ближайшей стройки. Гаврош с удивительной для его лет силой поднял её и приставил к одной из передних ног слона. Как раз в том месте, куда доходила лестница, виднелась чёрная дыра в брюхе великана. Гаврош указал своим гостям на лестницу и дыру.
– Полезайте, – сказал он.
Дети в испуге переглянулись.
– Струсили, малявки! – воскликнул Гаврош. И прибавил: – Ну, смотрите!
Он обхватил руками шероховатую ногу слона и мигом, без всякой лестницы, добрался до отверстия, вполз туда, как уж вползает в щель, и скрылся, а спустя минуту его бледное личико показалось в тёмной дыре.
– Ну, – кричал он, – ползите скорей, козявки! Увидите, как здесь хорошо! Влезай ты первый, – обратился он к старшему, – я втащу тебя за руки.
Дети жались друг к другу. Они и побаивались Гавроша и верили ему, а так как дождь превратился в ливень, то старший мальчик набрался наконец храбрости. Когда маленький увидел, что брат полез наверх, а он остался совсем один между лапами громадного зверя, ему стало страшно и хотелось заплакать, но он не посмел.
Старший неуверенно карабкался по перекладинам лестницы. Гаврош старался ободрить его, покрикивая:
– Не бойся! Вот так! Ну ещё! Поставь сюда ногу, крепче держись рукой! Смелей!
Как только мальчик оказался достаточно близко, Гаврош ухватил его за руку и с силой потянул к себе.
– Готово дело! – сказал он.
Мальчуган пролез в отверстие.
– А теперь подожди меня, – сказал Гаврош. – Присаживайтесь, сударь.
Сам он вылез из дыры так же, как влез туда; проворно, точно обезьяна, спустился вдоль ноги слона, спрыгнул в траву, схватил пятилетнего малыша на руки, поставил его на середину лестницы и стал подниматься за ним, крикнув старшему:
– Я его поддерживаю, а ты тащи!
В одну минуту малыша подняли, подтянули, – подтолкнули и втащили в отверстие; он даже пикнуть не успел.
Гаврош влез вслед за ним и отбросил ногой лестницу. Лестница упала на землю. Гаврош захлопал в ладоши и закричал:
– Вот мы и дома! Ура!
Это и был дом Гавроша.
Часто, проходя по площади Бастилии, разряжённые господа бросали презрительный взгляд на слона и говорили: «Кому он нужен? Пора снести его». Оказывается, он был нужен для того, чтобы уберечь от дождя, холода, снега, града, защитить от зимнего ветра, избавить от ночлега в грязи и слякоти, от ночлега на снегу маленького мальчика без отца, без матери, без пищи, без одежды, без крова.
1 2 3 4 5 6 7 8