Грустный, потерянный, рассеянный взгляд. Николай в мыслях был явно где-то очень далеко отсюда.
— Коля, что случилось? — спросил я, слегка подталкивая лейтенанта.
— А? Что? М-м, я сегодня чуть не убил человека.
— Ну и что? В первый раз, что ли? Сколько их уже на твоем счету?
— Нет, ты, Ника, не понял, почти зарезал человека — нашего солдата. Как он оказался прямо передо мной? Саперы ушли метров на двести вперед, а я с взводом залег и наблюдаю в ночной бинокль за кишлаком. Вдалеке ковыряются саперы, кишлак спит, и вдруг вижу: прямо метрах в двухстах ползут два «духа». И ползут конкретно, один на меня, а другой в сторону саперов. Я шепчу в радиостанцию: «Сапер — „духи“, сапер — „духи“!» Понимаю: нужно что-то предпринять, стрелять нельзя: близко от кишлака, и не сумеют уйти ребята без потерь. Достал финку и пополз вперед, подрежу, думаю, обоих. Взял чуть правее и подкрадываюсь осторожно к ближайшему. А «дух» сидит как-то странно, наклонившись, спиной ко мне и что-то делает. Я занес над ним нож и потянул руку, чтоб зажать глотку, а он повернулся и поднимает на меня глаза… Свой! Славянин! Меня чуть инфаркт не хватил. Солдат как громко…, в общем, ты понял, вонь пошла. Я бы и сам, наверное, обделался.
— Коля, а если бы был не славянин, а какой-нибудь узбек или туркмен?
— Х-м, тогда, думаю, не сообразил бы сразу и не удержал руку с ножом. Я и так уже мышцы напряг для удара. Какая-то секунда спасла парня. У меня потом руки всю дорогу тряслись, Айзенберг пятьдесят грамм спирта дал, чтоб успокоиться, и промидол вколол, когда сюда пришли. Вот я такой сейчас сижу заторможенный. Я самый счастливый сегодня человек, не взял грех на душу, отвел кто-то мою руку. Может, есть Бог на свете?..
***
Вновь комбат построил офицеров и принялся проводить воспитательную работу. Подорожник, словно двуликий Янус, был один в обоих лицах — и комбат, и замполит. Пока мы ночью ползали вдоль границы, он управлял ротами с КП батальона. Чувствовалось, что надвигается «гроза». Василий Иванович нервно прохаживался вдоль строя, крутил, теребил и разглаживал усы, от чего они стали торчать далеко в стороны, будто искусственные. Чистая, отутюженная форма, начищенные туфли, до синевы выбритые щеки, сиявшие румянцем, и даже запах какого-то одеколона.
Мы же представляли собой совсем жалкое зрелище. Лично у меня грязный маскхалат, перепачканный от ночного ползания, разваливающиеся стоптанные ботинки (я их взял на построение у сержанта), десятидневная щетина, пыльные и грязные всклоченные волосы на голове с торчащими во все стороны вихрами, «чернозем» под неподстриженными ногтями. Чистые — только лицо, шея и руки. За весь рейд ни разу не попали в полевую баню — не повезло. У других вид был не лучше.
— Товарищи офицеры! В каком вы виде? Это разве пример для подчиненных? Всем помыться, побриться, привести форму в порядок. Никто не удосужился перед построением ботинки почистить! Даю ровно час, затем снова проверяю. Да и личный состав одновременно привести в порядок.
— Чего это он? — спросил я у Шведова. — Белены что ли объелся? Бриться на боевых — самая плохая примета!
— Комбат попал под горячую руку Ошуева, тот на совещании орал, что батальон как сброд болтается по лагерю и позорит полк. Мол, получил орден и можно дурака валять? Пригрозил отпуск «бате» задержать, а ты ведь знаешь? какой наш Герой злопамятный. А у Иваныча уже путевка приобретена в Крым. А тут еще Артюхина нет, начальник штаба батальона — новичок, комбат за всех крутится. Вот вначале меня поимел и приводил в порядок, затем сам брился, а теперь за вас взялся.
— Игорь, ты дуралей, мало тебе одной дырки в башке? Знаешь верно не хуже меня, что нельзя брить физиономию, покуда в полк не вернешься, тем более, ты через полгода должен в Союз вернуться.
— Слушай, умник, иди-ка бери лезвие и выполняй приказ, а я посмотрю, как ты откажешься. Шеф злой, словно раненый медведь, думаешь, ему было легко. Он, когда брился, почти рыдал, хотел выращенную бороду в Союз увезти.
Солдаты принялись бриться и чиститься, в очередь у одной бритвы становилось по десять человек, да им собственно и сбривать-то пока было нечего. Пять волосинок у Свекольникова, три у Колесникова, гладкие щеки у Тетрадзе. Вот только Зибоев и Мурзаилов мучались по полчаса со своей бурной растительностью.
Естественно, ни я, ни другие офицеры роты одним общим станком пользоваться не стали, а Ветишин со своей редкой светлой щетинкой был не заметен. Ограничились чисткой ботинок, но покуда дошли по густой пыли к штабной машине, обувь снова запачкалась.
Арамов оказался хитрее всех, принес щетку и смахнул пыль, стоя в строю, и на подбородке виднелись свежие порезы. Молодец, прогнулся!
— Ну что с вами делать? Сбитнев? Вы можете управлять ротой или нет? В чем дело? — взъярился комбат — Да пока дошли, уже не видно, что чистились, а бриться нечем, — ответил Володя.
— Почему я нашел? Почему у меня х/б чистое всегда в запасе, почему бритва есть? — удивился и возмутился Иваныч. — Замполит, в чем дело? Ты вроде бы мой первый помощник в рейде, Артюхин тебя назначал, да?
— Так точно! Но вам, товарищ майор, значительно проще: цыкнули — и Берендей примчался и все принес, а как не принести, попробуй не достать, не приготовить — и вместо Бодунова АГС понесет, — усмехнулся я.
— Разговорчики в строю! — оборвал меня Подорожник.
— Ну, вы же сами меня спросили. Я и ответил, ну нет в роте командира взвода обеспечения, а старшина, сами знаете, товарищ майор, в полку должность сдает.
— Ох, и мальчишки, ох и зеленые! Сейчас некогда, а позже разберусь и накажу как-нибудь! Поступила команда — выход брони через полчаса. Поэтому быстро собираться и выдвигаться обратно к крепости. Первая рота охраняет тылы полка, взвод Марасканова идет с КП и тылом батальона, вторая рота — охрана полка связи, АГС и разведвзвод сопровождают батарею «Ураганов». Выполнять задачу! Проверить еще раз людей, оружие, подствольники прицепить к автоматам. Главное — никого и ничего не забыть!
Если кого забудем или потеряем, сюда можно вернуться только при проведении армейской операции. Не теряйте никого!
Вот так, как на пожар, в экстренном порядке. А говорили еще об одном десантировании. Что-то не получилось.
Взводы уселись по машинам, Сбитнев вызвал меня и отправил вместе с Бодуновым. Тот о чем-то хотел переговорить.
— Ну, что скажешь, Игорек? — спросил я, усаживаясь на башне.
— Такое дело, я полгода пулемет ношу, — начал издалека прапорщик.
— Носишь!
— Веду себя прилично?
— В принципе, нормально.
— А почему все командиры ГПВ — старшие прапорщики, а я — просто прапорщик?
— Игорек, честно скажу, пока нет мыслей на эту тему, — почесал я задумчиво затылок.
— Вот! А я хочу в отпуск поехать с лишней звездочкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
— Коля, что случилось? — спросил я, слегка подталкивая лейтенанта.
— А? Что? М-м, я сегодня чуть не убил человека.
— Ну и что? В первый раз, что ли? Сколько их уже на твоем счету?
— Нет, ты, Ника, не понял, почти зарезал человека — нашего солдата. Как он оказался прямо передо мной? Саперы ушли метров на двести вперед, а я с взводом залег и наблюдаю в ночной бинокль за кишлаком. Вдалеке ковыряются саперы, кишлак спит, и вдруг вижу: прямо метрах в двухстах ползут два «духа». И ползут конкретно, один на меня, а другой в сторону саперов. Я шепчу в радиостанцию: «Сапер — „духи“, сапер — „духи“!» Понимаю: нужно что-то предпринять, стрелять нельзя: близко от кишлака, и не сумеют уйти ребята без потерь. Достал финку и пополз вперед, подрежу, думаю, обоих. Взял чуть правее и подкрадываюсь осторожно к ближайшему. А «дух» сидит как-то странно, наклонившись, спиной ко мне и что-то делает. Я занес над ним нож и потянул руку, чтоб зажать глотку, а он повернулся и поднимает на меня глаза… Свой! Славянин! Меня чуть инфаркт не хватил. Солдат как громко…, в общем, ты понял, вонь пошла. Я бы и сам, наверное, обделался.
— Коля, а если бы был не славянин, а какой-нибудь узбек или туркмен?
— Х-м, тогда, думаю, не сообразил бы сразу и не удержал руку с ножом. Я и так уже мышцы напряг для удара. Какая-то секунда спасла парня. У меня потом руки всю дорогу тряслись, Айзенберг пятьдесят грамм спирта дал, чтоб успокоиться, и промидол вколол, когда сюда пришли. Вот я такой сейчас сижу заторможенный. Я самый счастливый сегодня человек, не взял грех на душу, отвел кто-то мою руку. Может, есть Бог на свете?..
***
Вновь комбат построил офицеров и принялся проводить воспитательную работу. Подорожник, словно двуликий Янус, был один в обоих лицах — и комбат, и замполит. Пока мы ночью ползали вдоль границы, он управлял ротами с КП батальона. Чувствовалось, что надвигается «гроза». Василий Иванович нервно прохаживался вдоль строя, крутил, теребил и разглаживал усы, от чего они стали торчать далеко в стороны, будто искусственные. Чистая, отутюженная форма, начищенные туфли, до синевы выбритые щеки, сиявшие румянцем, и даже запах какого-то одеколона.
Мы же представляли собой совсем жалкое зрелище. Лично у меня грязный маскхалат, перепачканный от ночного ползания, разваливающиеся стоптанные ботинки (я их взял на построение у сержанта), десятидневная щетина, пыльные и грязные всклоченные волосы на голове с торчащими во все стороны вихрами, «чернозем» под неподстриженными ногтями. Чистые — только лицо, шея и руки. За весь рейд ни разу не попали в полевую баню — не повезло. У других вид был не лучше.
— Товарищи офицеры! В каком вы виде? Это разве пример для подчиненных? Всем помыться, побриться, привести форму в порядок. Никто не удосужился перед построением ботинки почистить! Даю ровно час, затем снова проверяю. Да и личный состав одновременно привести в порядок.
— Чего это он? — спросил я у Шведова. — Белены что ли объелся? Бриться на боевых — самая плохая примета!
— Комбат попал под горячую руку Ошуева, тот на совещании орал, что батальон как сброд болтается по лагерю и позорит полк. Мол, получил орден и можно дурака валять? Пригрозил отпуск «бате» задержать, а ты ведь знаешь? какой наш Герой злопамятный. А у Иваныча уже путевка приобретена в Крым. А тут еще Артюхина нет, начальник штаба батальона — новичок, комбат за всех крутится. Вот вначале меня поимел и приводил в порядок, затем сам брился, а теперь за вас взялся.
— Игорь, ты дуралей, мало тебе одной дырки в башке? Знаешь верно не хуже меня, что нельзя брить физиономию, покуда в полк не вернешься, тем более, ты через полгода должен в Союз вернуться.
— Слушай, умник, иди-ка бери лезвие и выполняй приказ, а я посмотрю, как ты откажешься. Шеф злой, словно раненый медведь, думаешь, ему было легко. Он, когда брился, почти рыдал, хотел выращенную бороду в Союз увезти.
Солдаты принялись бриться и чиститься, в очередь у одной бритвы становилось по десять человек, да им собственно и сбривать-то пока было нечего. Пять волосинок у Свекольникова, три у Колесникова, гладкие щеки у Тетрадзе. Вот только Зибоев и Мурзаилов мучались по полчаса со своей бурной растительностью.
Естественно, ни я, ни другие офицеры роты одним общим станком пользоваться не стали, а Ветишин со своей редкой светлой щетинкой был не заметен. Ограничились чисткой ботинок, но покуда дошли по густой пыли к штабной машине, обувь снова запачкалась.
Арамов оказался хитрее всех, принес щетку и смахнул пыль, стоя в строю, и на подбородке виднелись свежие порезы. Молодец, прогнулся!
— Ну что с вами делать? Сбитнев? Вы можете управлять ротой или нет? В чем дело? — взъярился комбат — Да пока дошли, уже не видно, что чистились, а бриться нечем, — ответил Володя.
— Почему я нашел? Почему у меня х/б чистое всегда в запасе, почему бритва есть? — удивился и возмутился Иваныч. — Замполит, в чем дело? Ты вроде бы мой первый помощник в рейде, Артюхин тебя назначал, да?
— Так точно! Но вам, товарищ майор, значительно проще: цыкнули — и Берендей примчался и все принес, а как не принести, попробуй не достать, не приготовить — и вместо Бодунова АГС понесет, — усмехнулся я.
— Разговорчики в строю! — оборвал меня Подорожник.
— Ну, вы же сами меня спросили. Я и ответил, ну нет в роте командира взвода обеспечения, а старшина, сами знаете, товарищ майор, в полку должность сдает.
— Ох, и мальчишки, ох и зеленые! Сейчас некогда, а позже разберусь и накажу как-нибудь! Поступила команда — выход брони через полчаса. Поэтому быстро собираться и выдвигаться обратно к крепости. Первая рота охраняет тылы полка, взвод Марасканова идет с КП и тылом батальона, вторая рота — охрана полка связи, АГС и разведвзвод сопровождают батарею «Ураганов». Выполнять задачу! Проверить еще раз людей, оружие, подствольники прицепить к автоматам. Главное — никого и ничего не забыть!
Если кого забудем или потеряем, сюда можно вернуться только при проведении армейской операции. Не теряйте никого!
Вот так, как на пожар, в экстренном порядке. А говорили еще об одном десантировании. Что-то не получилось.
Взводы уселись по машинам, Сбитнев вызвал меня и отправил вместе с Бодуновым. Тот о чем-то хотел переговорить.
— Ну, что скажешь, Игорек? — спросил я, усаживаясь на башне.
— Такое дело, я полгода пулемет ношу, — начал издалека прапорщик.
— Носишь!
— Веду себя прилично?
— В принципе, нормально.
— А почему все командиры ГПВ — старшие прапорщики, а я — просто прапорщик?
— Игорек, честно скажу, пока нет мыслей на эту тему, — почесал я задумчиво затылок.
— Вот! А я хочу в отпуск поехать с лишней звездочкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69