Из ступора его вывело только пробуждение Крупиной. Тут то и выяснилось, что хозяин квартиры действительно лежит без сознания, а его собутыльник пропал. Но что самое ужасное — пропал и прибор!
Ну а дальше было бесславное возвращение. Обвинение в преступной халатности. Отстранение от работы. Объявленное расследование. Домашний арест. Тщательно выстроенный мирок магистра Фалина в одночасье рухнул.
Но вскоре впереди забрезжила надежда. Приглашенный для расследования полицейский решился отправиться в прошлое, чтобы провести на месте необходимые для розыска прибора мероприятия и в ультимативной форме потребовал у руководства Института обязательного участия в этой экспедиции виновника всего кризиса — Фалина. Это был шанс. Шанс вырваться. Надо только оторваться от этого мужлана и остаться там, в том времени…
Глава 6
Рассказывает Дмитрий Политов
После рекрутирования Даймлера и Майбаха, работа над двигателем внутреннего сгорания пошла семимильными шагами. Упорство в достижении поставленной цели, необыкновенное трудолюбие, прекрасное техническое чутье Вильгельма, помноженное на отличный организаторский талант Готвальда, дало замечательный результат. Где-то через полтора года у нас был готов первый прототип четырехцилиндрового двигателя, мощностью в 50 лошадок. Он отличался от, созданного в реальной истории, шедевра моих немецких конструкторов, как авианосец от галеры. Этому немало способствовали и мои постоянные «рацпредложения», вносимые по ходу действия. Собственно, больше всего новый двигатель напоминал классический NL38TR , конструкции того же Майбаха. Однорядный, карбюраторный, с электрическим «свечным» зажиганием, водяного охлаждения.
Но мало того — в одном из цехов была собрана технологическая линия, для довольно массового (70 штук в месяц) выпуска двигателей. А главное — был подготовлен персонал. Поскольку развитие техники в данный период должно рассматриваться только в тесной связи с технологией, то есть с операциями, из которых складывается производственный процесс.
Но сколько труда мне стоило это достижение! Ведь нарисовать схему на бумаге — этого очень мало. Необходимо было с нуля создать техническую базу для воплощения задуманного «в металле»! А именно здесь и таилось большинство подводных камней. Для отливки блока цилиндров и гильз цилиндров пришлось создавать новые сорта сталей. В этом мне очень сильно помог Дмитрий Константинович Чернов, которого удалось поймать во временном зазоре между окончанием его работ по разведке месторождений в Донбассе и началом службы в Морском Техническом комитете. Причем соблазнил я этого подвижника отнюдь не большими деньгами. Основным условием договора найма было предоставление полной свободы творчества. Очень выручило то, что Чернов почти 15 лет проработал начальником литейного цеха на Обуховском заводе.
А работа с алюминием? В реальности первый промышленный электролиз был проведен только в 1887 году французским изобретателем Паскалем Эру. Но я не мог ждать два года, да и просто было приятно создать приоритет родной страны в этой области. Но сколько труда было потрачено на «пробивание» этого проекта. Собственные инженеры, презрев субординацию, вставали стеной на пути этого, как они его называли, «хозяйского прожекта». Приходилось уговаривать, доказывать, убеждать… Иной раз хотелось просто рявкнуть на маловеров, но какой результат принесла бы работа из-под палки? И все-таки дело сдвинулось — пусть и не в промышленном масштабе, но первые чушки «воздушного металла» пошли из литейки уже в 1886! Из алюминия я предполагал, до появления авиации, делать головки блока цилиндров и радиаторы. Однако сейчас наиболее массовым изделием из алюминия стали, так называемые, «походные» наборы — котелки, миски, ложки… Я осознавал, что такое применение — стрельба из пушки по воробьям, но сейчас мои мастера просто отрабатывали технологию электролиза и холодной штамповки.
А сама штамповка? Когда я рассказал Чернову и Даймлеру о таком способе производства деталей, они посмотрели на меня, как на сумасшедшего. Хотя были уже довольно привычными к моим «озарениям». Концепция штамповки просто не укладывалась в их головах! И опять пришлось убеждать, доказывать… В конце концов Чернов все-таки сварил нужную сталь, а Даймлер построил технологическую линию на основе многовалочных прокатных станов и гидравлических прессов.
На очереди была электросварка, которую я планировал применять, для начала, в кораблестроении. Этим вопросом с успехом занимался истинный изобретатель реального прототипа — Николай Николаевич Бенардос.
Поскольку именно технические, производственные потребности ставили новые задачи перед прикладными, точными и естественными науками, я постарался пригласить на свой завод всех, до кого смог дотянуться. И талантов Земли Русской, да и известных (пока еще только мне) мировых светил я набрал очень много.
Так, к примеру, электротехникой у меня занимались молодые ученые Попов и Герц. Именно, что молодые — Александру было всего двадцать шесть, а Генриху — двадцать восемь лет. Но работали ребята вполне успешно, отлично дополняя друг друга. Сработались будущие знаменитости настолько, что все научные диспуты вели на жуткой тарабарской смеси русского и немецкого, понятной только им двоим. Поэтому надежда, что первый действующий радиоаппарат появится достаточно скоро, была небезосновательной! Естественно, что я не позволю Герцу умереть в возрасте 36 лет!
Но мало иметь творчески мыслящих, грамотных инженеров — нужны квалифицированные рабочие руки, станки, точная измерительная аппаратура и инструменты. А вот с этим в России была самая большая напряженка. Отечественных станков не было вообще. И такая ситуация в реальности сохранится вплоть до Первой Мировой! Имеющийся на Канавинском заводе станочный парк годился только на металлолом. Обновление парка шло за счет закупки станков в САСШ — тогдашнего лидера машиностроительной индустрии. На все эти токарно-револьверные, токарно-лобовые, токарно-карусельные, радиально-сверлильные, горизонтально-расточные, продольно-строгальные, карусельно-фрезерные, кругло-шлифовальные, зубофрезерные и прочее, прочее, прочее мною была потрачена просто астрономическая сумма. Если бы перед началом модернизации я не создал избыток свободного капитала — то разорился бы в кратчайшие сроки. Сейчас проектированием «на фирме» занимался Семен Степанович Степанов. Высококлассный инженер-самоучка, в реальности создавший (пятью годами позже) нормально функционирующий комбайн из токарного, фрезерного и сверлильного станков. Однако в настоящий момент до собственного производства станков было еще далеко — два-три года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Ну а дальше было бесславное возвращение. Обвинение в преступной халатности. Отстранение от работы. Объявленное расследование. Домашний арест. Тщательно выстроенный мирок магистра Фалина в одночасье рухнул.
Но вскоре впереди забрезжила надежда. Приглашенный для расследования полицейский решился отправиться в прошлое, чтобы провести на месте необходимые для розыска прибора мероприятия и в ультимативной форме потребовал у руководства Института обязательного участия в этой экспедиции виновника всего кризиса — Фалина. Это был шанс. Шанс вырваться. Надо только оторваться от этого мужлана и остаться там, в том времени…
Глава 6
Рассказывает Дмитрий Политов
После рекрутирования Даймлера и Майбаха, работа над двигателем внутреннего сгорания пошла семимильными шагами. Упорство в достижении поставленной цели, необыкновенное трудолюбие, прекрасное техническое чутье Вильгельма, помноженное на отличный организаторский талант Готвальда, дало замечательный результат. Где-то через полтора года у нас был готов первый прототип четырехцилиндрового двигателя, мощностью в 50 лошадок. Он отличался от, созданного в реальной истории, шедевра моих немецких конструкторов, как авианосец от галеры. Этому немало способствовали и мои постоянные «рацпредложения», вносимые по ходу действия. Собственно, больше всего новый двигатель напоминал классический NL38TR , конструкции того же Майбаха. Однорядный, карбюраторный, с электрическим «свечным» зажиганием, водяного охлаждения.
Но мало того — в одном из цехов была собрана технологическая линия, для довольно массового (70 штук в месяц) выпуска двигателей. А главное — был подготовлен персонал. Поскольку развитие техники в данный период должно рассматриваться только в тесной связи с технологией, то есть с операциями, из которых складывается производственный процесс.
Но сколько труда мне стоило это достижение! Ведь нарисовать схему на бумаге — этого очень мало. Необходимо было с нуля создать техническую базу для воплощения задуманного «в металле»! А именно здесь и таилось большинство подводных камней. Для отливки блока цилиндров и гильз цилиндров пришлось создавать новые сорта сталей. В этом мне очень сильно помог Дмитрий Константинович Чернов, которого удалось поймать во временном зазоре между окончанием его работ по разведке месторождений в Донбассе и началом службы в Морском Техническом комитете. Причем соблазнил я этого подвижника отнюдь не большими деньгами. Основным условием договора найма было предоставление полной свободы творчества. Очень выручило то, что Чернов почти 15 лет проработал начальником литейного цеха на Обуховском заводе.
А работа с алюминием? В реальности первый промышленный электролиз был проведен только в 1887 году французским изобретателем Паскалем Эру. Но я не мог ждать два года, да и просто было приятно создать приоритет родной страны в этой области. Но сколько труда было потрачено на «пробивание» этого проекта. Собственные инженеры, презрев субординацию, вставали стеной на пути этого, как они его называли, «хозяйского прожекта». Приходилось уговаривать, доказывать, убеждать… Иной раз хотелось просто рявкнуть на маловеров, но какой результат принесла бы работа из-под палки? И все-таки дело сдвинулось — пусть и не в промышленном масштабе, но первые чушки «воздушного металла» пошли из литейки уже в 1886! Из алюминия я предполагал, до появления авиации, делать головки блока цилиндров и радиаторы. Однако сейчас наиболее массовым изделием из алюминия стали, так называемые, «походные» наборы — котелки, миски, ложки… Я осознавал, что такое применение — стрельба из пушки по воробьям, но сейчас мои мастера просто отрабатывали технологию электролиза и холодной штамповки.
А сама штамповка? Когда я рассказал Чернову и Даймлеру о таком способе производства деталей, они посмотрели на меня, как на сумасшедшего. Хотя были уже довольно привычными к моим «озарениям». Концепция штамповки просто не укладывалась в их головах! И опять пришлось убеждать, доказывать… В конце концов Чернов все-таки сварил нужную сталь, а Даймлер построил технологическую линию на основе многовалочных прокатных станов и гидравлических прессов.
На очереди была электросварка, которую я планировал применять, для начала, в кораблестроении. Этим вопросом с успехом занимался истинный изобретатель реального прототипа — Николай Николаевич Бенардос.
Поскольку именно технические, производственные потребности ставили новые задачи перед прикладными, точными и естественными науками, я постарался пригласить на свой завод всех, до кого смог дотянуться. И талантов Земли Русской, да и известных (пока еще только мне) мировых светил я набрал очень много.
Так, к примеру, электротехникой у меня занимались молодые ученые Попов и Герц. Именно, что молодые — Александру было всего двадцать шесть, а Генриху — двадцать восемь лет. Но работали ребята вполне успешно, отлично дополняя друг друга. Сработались будущие знаменитости настолько, что все научные диспуты вели на жуткой тарабарской смеси русского и немецкого, понятной только им двоим. Поэтому надежда, что первый действующий радиоаппарат появится достаточно скоро, была небезосновательной! Естественно, что я не позволю Герцу умереть в возрасте 36 лет!
Но мало иметь творчески мыслящих, грамотных инженеров — нужны квалифицированные рабочие руки, станки, точная измерительная аппаратура и инструменты. А вот с этим в России была самая большая напряженка. Отечественных станков не было вообще. И такая ситуация в реальности сохранится вплоть до Первой Мировой! Имеющийся на Канавинском заводе станочный парк годился только на металлолом. Обновление парка шло за счет закупки станков в САСШ — тогдашнего лидера машиностроительной индустрии. На все эти токарно-револьверные, токарно-лобовые, токарно-карусельные, радиально-сверлильные, горизонтально-расточные, продольно-строгальные, карусельно-фрезерные, кругло-шлифовальные, зубофрезерные и прочее, прочее, прочее мною была потрачена просто астрономическая сумма. Если бы перед началом модернизации я не создал избыток свободного капитала — то разорился бы в кратчайшие сроки. Сейчас проектированием «на фирме» занимался Семен Степанович Степанов. Высококлассный инженер-самоучка, в реальности создавший (пятью годами позже) нормально функционирующий комбайн из токарного, фрезерного и сверлильного станков. Однако в настоящий момент до собственного производства станков было еще далеко — два-три года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78