— Успокойтесь, Зинаида … (как же тебя по отчеству?)… Вот, выпейте воды.
Зубы стучат о край стакана, вода проливается на грудь.
— Ваше Высочество, а вы меня не развяжете?
— Конечно, конечно, если только вы не будете снова кидаться на меня как рысь в лесу.
Я распутываю узлы и помогаю женщине подняться.
— Вот так, вот так… Садитесь в кресло, мадемуазель. Я пошлю кого-нибудь из своих адъютантов принести вам одежду.
— Mersi — шепчет она, и вдруг лукаво стрельнув в меня глазами, сообщает, — а вы весьма привлекательны, Ваше Высочество.
Понятно. Пропала ночь. А я так хотел выспаться…
Глава 5

Рассказывает Олег Таругин
Ну, вот и год пролетел. «Как я выжил, будем знать только мы с тобой!» (Интересно, в этом мире будет Симонов?) За этот год у меня было много, мно-о-го дел. Во-первых, образование. Ну, классическое среднее образование я, кажется, получил. Странно было, когда мое «второе я», обычно молчащее и загнанное под спуд, подсказывало мне ответы на латыни, французском или немецком языках. По другим предметам я отвечал самостоятельно, чем поверг в немалое удивление господ преподавателей. Еще бы, формулы сокращенной тригонометрии в гимназиях начнут преподавать только лет через двадцать, дифракцию — лет через тридцать. А я это знаю, и от моих ответов профессура обалдевала, а мои милые наставники, Победоносцев и Данилович, выглядели именинниками.
В результате — моё образование вроде как завершено. Венценосный папенька выделил мне роту в Стрелковом батальоне императорской фамилии и теперь я — ротный. Как бы ротный. Офицеры-стрелки по-видимому решили, что обязаны отплатить мне за завтраки и ужины, превратить мою службу в бесконечное застолье. Ну, это уж дудки!
Со своей ротой мне удалось провести пару занятий по рукопашному бою, несколько — по снайперскому делу. Глядишь, года через полтора из этого батальона выйдет первая часть особого назначения. Посмотрим…
Основной моей задачей стала за этот год женитьба. Аликс Гессенскую я отшил так, что за русского цесаревича она выйдет только под страхом смертной казни. Это хорошо, потому как у меня на примете имеется другая невеста. Принцесса дома Гогенцоллернов — Виктория, для домашних — Моретта. Девица на полгода постарше цесаревича и была обручена с болгарским князем, Александром Баттенбергом, но кого это волнует? Даже если бы она была старше на двадцать лет, страшна, как Хиросима и обручена с графом Дракулой, я все равно желал бы на ней жениться. Эта Моретта принесет в качестве приданного союз России с Рейхом, так чего ж еще желать? К тому же сказать, Баттенберг не настоящий князь. Несколько лет назад его свергли с престола, и теперь он отирается при европейских дворах в поисках поддержки. Самое пикантное в том, что до восшествия на престол Александр Баттенберг служил офицером в русской армии, и был направлен на болгарское княжение именно для того, чтобы отстаивать интересы России. Однако «Сандро» оказался, мягко говоря, подонком, моментально забыв, кто, собственно говоря поднял его из грязи в князи. Сейчас большего русофоба еще поискать…Ну-с, как говорится в одном фильме, который может быть снимут лет через семьдесят: «Жених согласен, родители невесты — тоже, осталось уговорить невесту».
Правда, насчет родителей невесты, я малость прилгнул. Фриц и Вики, родители будущего кайзера Вильгельма и моей избранницы, его сестры, отчаянные англофилы, Россию ненавидят, и отдадут свою дочь за русского цесаревича только под угрозой применения оружия. Конечно, еще жив старый кайзер, большой друг нашей Империи, но он уже стар. Так что, если разобраться, у меня есть только один союзник: будущий кайзер Вильгельм. Парень он увлекающийся и рыцарственный, и наверняка не упустит возможность поучаствовать в романтичном приключении.
Остается только придумать, как бы дать знать о своей любви и желании жениться. Идея пришла не сразу, но когда пришла и оформилась… Все-таки, я гений. Ну, как минимум талант, особенно — в сравнении с бесцветными ребятами из патриархального, спокойного XIX века…
— …Здравствуйте, господин академик.
— Здравствуйте, Ваше Императорское Высочество. Какая честь.
— Ну что вы, Это для меня огромная честь, что сам академик Суриков согласился принять меня. Ведь я всего-навсего один из множества наследников множества престолов, а вы — величайший художник нашего времени!
Лесть — штука полезная. Василий Иванович приятно пунцовеет и смотрит на меня уже заинтересованно. Я рассыпаю дифирамбы его «Утру стрелецких казней» и «Меншикову в Березове». С трудом вспоминая работы искусствоведов конца ХХ века, восхищаюсь композиционным построением полотен, расписываю цветовую гамму, историческую достоверность. И вот результат: Суриков, усмирен, покорен, очарован и готов выполнить любую просьбу восторженного цесаревича.
— Чем же я могу быть вам полезен, Ваше Высочество?
— Василий Иванович, я пришел к вам с нижайшей просьбой. Вы один сможете мне помочь.
Суриков удивленно пялится на цесаревича, пришедшего к нему за помощью.
— Дело в том, господин академик, что я… влюблен. Моя избранница — принцесса из дома Гогенцоллернов, Виктория. Мне необходимо дать ей знать о своей любви. И помочь мне можете только вы.
— Да чем же, Ваше Императорское Высочество?
— Напишите картину. Что-нибудь из наполеоновских войн. На переднем плане — молодой русский офицер, раненный. Над ним склонилась немецкая девушка. А дальше — бесконечная колонна французских солдат и Наполеон, брезгливо смотрящий на раненого.
— И в виде русского офицера и немки будут изображены Вы и Ваша избранница, — Суриков, похоже, заинтересовался моей идеей. — Ваше Высочество, если позволите, я попробую сделать несколько набросков прямо сейчас.
Мы расстались через четыре часа. Мы обсудили наброски, до хрипоты наспорились по поводу композиции, и решили вопрос с названием полотна. «Битва при Дрездене». Здорово! Хорошо, что у Василия Ивановича есть время и он готов временно отвлечься от своей «Боярыни Морозовой». Обещал через три месяца выдать на гора первый вариант. Пойдет…
Вот по осени и едем свататься. «Едем» — это значит я, Ренненкампф, Васильчиков, и атаманец Шелихов, с которым я теперь каждое утро занимаюсь рукопашным боем. И, разумеется, с нами едет академик Суриков со своим полотном «После поражения». На переднем плане тяжело раненный русский офицер-драгун, который с мольбой протягивает руки к немецкой девушке. Девушка, списанная с фотографии Моретты, вытирает ему кровь, а сама, с ужасом на лице смотрит на убитых пруссаков, лежащих рядом. И на все это брезгливо взирает Наполеон, окруженный своими гренадерами, осененный трехцветными знаменами. Ну, если немцы намека не поймут, то я уж и не знаю, чем пронять этих бюргеров…
Проняло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78