Но я не упаду. Вот послушай.
Он уселся за «Стенвэй». Она видела, как он всматривается в клавиатуру, совсем в духе Дункана Эли. Затем атакует ее. Это была третья часть ля-мажорной сонаты Шуберта, той самой, которую исполнял в тот давнишний вечер Дункан. С первых же тактов ясно чувствовалось, что Майлз уже не был сырым новичком. Он играл великолепным звуком, с безупречной техникой; параллельные пассажи поражали ослепительной скоростью, элегантная побочная тема бурлила очарованием и утонченностью, а музыкальная концепция была блестящей. Пола, оглушенная этим великолепием, на миг закрыла глаза. То, что она слышала было копией игры Дункана Эли.
Это продолжалось полтора часа.
Он исполнил две прелюдии и фугу Баха. Затем – сонату для рожка Моцарта, скерцо № 1 Шопена, вторую рапсодию Брамса и токкату Хачатуряна. Он закончил исключительно сложным этюдом Паганини-Листа «Ла Кампанелла».
Затем поднялся, потирая ладони.
– Итак, что ты на это скажешь?
Она была испугана. Ей не хотелось, чтобы он это заметил, и высказала свое одобрение: если хочет, пусть дебютирует – она не возражает. И посодействует ему всем, чем может…
Казалось, он почувствовал облегчение и заметил, что в этом случае он не видит препятствий тому, чтобы продолжать занятия дома, как только отремонтируют кухню. Она согласилась, поцеловала его и покинула особняк.
Выйдя на улицу, Пола глубоко вдохнула свежий воздух.
«Это невозможно, – думала она, направляясь в Пятой авеню. – Никто не способен настолько продвинуться за несколько недель. Никто. Особенно Майлз. Он не занимался по-настоящему уже несколько лет и даже в те годы не был так хорош. Это невозможно. Я этому не верю».
И все же слышала это собственными ушами!
Слышала его или Дункана Эли?
Может, он сыграл со мной шутку? Поставил на магнитофон записи Дункана и притворился играющим, синхронизируя пальцы со звуком, подобно дублирующим фильм актерам. Но какой в этом смысл? Впрочем, он не мог этого сделать. Я видела его пальцы: они работали. Никаких записей не было.
Но он не мог играть столь, хорошо! А что если играл не он…не Майлз… но кто же? Боже, скажи мне – кто?
Пола была слишком выведена из равновесия, чтобы возвращаться в магазин, и поэтому, придя домой, улеглась в постель. Наверху стучали плотницкие молотки, и звук эхом разносился по дому. Она попыталась заблокировать мозг от шума, мешающего думать.
Поверила ли она Майлзу, что в особняке не происходило ничего, кроме занятий? Или подозревает, что он спал с Роксанной? Она вспомнила свои мучения перед смертью Дункана Эли и свою уверенность в том, что Роксанна охотится за Майлзом. Неужели целью этой охоты был только его музыкальный талант и ее муж не увлечен этой красавицей, а всего лишь интересуется ее способностью помочь ему в концертной карьере?
Впрочем, насчет этой карьеры: как ему удалось добиться таких успехов столь быстро? Его игра казалась чудом, но Пола не верила в чудеса.
Она просто не знала, чему верить.
Но не сомневалась в одном – в том, что Майлз изменился. До сих пор она находила объяснения всем подмеченным в нем странностям. Но оправдать его поразительные успехи в игре она не смогла.
Пола попыталась вспомнить, что когда же она впервые заметила в нем перемены, найти тот миг, когда он «переключился на другой канал». Это случилось до поездки на Бермуды. Может после того, как узнал о наследстве? Нет, еще раньше?
И она вспомнила.
Это произошло в ночь смерти Дункана Эли.
Именно тогда Майлз вернулся из особняка Эли, а она смотрела позднее телевизионное шоу. Пола мысленно восстановила последовательность событий.
Он вошел в спальню и присел на краешек кровати с рассказом о том, что ему пришлось подождать, пока не приехали за телом Дункана. Потом она спросила что-то насчет ужина – не был ли он голоден… а он ответил, что вначале предпочел бы заняться любовью. И начал раздеваться… Да, она вспомнила. Он не выключил свет – вот оно! Раньше никогда не оставлял в эти минуты свет, – но на этот раз оставил. И их близость была другой, яростнее и злее. А затем он объявил, что бросает курение – теперь она вспоминает! И еще он сказал нечто странное, кажется:
«Пола, мне нравится твое тело» или что-то похожее… Как будто их близость была для него первой!
А затем… Да, в ту ночь он впервые заснул, не повернувшись на правый бок…
Майлз начал меняться с той ночи, когда умер Дункан Эли.
Но что это означало? И чем могло обернуться? Неужели его преследует призрак пианиста? Или же Дункан загипнотизировал его?
Перекатившись на живот. Пола зарылась лицом в белое покрывало. Она не понимала. Это походило на взгляд сквозь густой туман, когда можно различить лишь слабые контуры предмета, но неясно, что это – корабль или айсберг. Действительно, айсберг: лишь десятая часть над водой, остальное скрыто. Майлз виден на одну десятую, тот, обычный Майлз с его дружеской улыбкой. Но что прячется от взора? Майлз, вдруг заигравший, как Дункан Эли?
Как Дункан Эли!
Она не верила в трансмиграцию душ, но внутренне согласилась, что Майлз каким-то образом стал Дунканом в ночь, когда тот умер. Словно душа пианиста вселилась в тело Майлза. Это было единственным логическим объяснением «новому» Майлзу с его совершенно чужими привычками, странной забывчивостью, утроенной сексуальной энергией и способностью исполнять сложнейшие фортепианные пьесы на мастерском уровне.
Но конечно, это не было логическим объяснением. Напротив, совершенно алогическим.
Незаметно для себя Пола тихонько заплакала. Она совсем запуталась и более того, она боялась. Боялась, потому что не знала, где находится источник, внушающий страх.
Что-то громко засопело у кровати. Она перекатилась на край и глянула вниз. На полу, высунув язык, лежал Робин. Пес тяжело дышал и не сводил с нее глаз.
По коже забегали мурашки. Ей хотелось завопить. И убить Робина. Она желала возвращения Майлза – ее Майлза, пусть рассеянного и ленивого, но такого родного, в отличие от нового, в мысли которого не проникнуть. И зачем только она узнала Дункана вместе с Роксанной и этим проклятым псом Робином. Она с радостью вернула бы пятьдесят тысяч долларов, лишь бы можно было стереть все случившееся за последние месяцы, начиная с того утра, когда Эли позвонил насчет интервью. Пятьдесят тысяч долларов.. Рояль… Партитуры… Если бы Дункан Эли знал, что он станет Майлзом Кларксоном, то разве не завещал бы ему часть денег? Разве нет? И рояль вместе с нотами?
Мысли перепутались. И потеряли здравый смысл. Люди не способны овладевать телами других людей. Это походило на «туннель времени» или на средневековье – одержимость дьяволом и колдовство…
Одержимость дьяволом? «Де ла Демономаниа дес Сорсьерс». Неужели Дункан, Роксанна, Андраши, Филип Розен и тот странный человек в черной дерби, – неужели все они были сатанистами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Он уселся за «Стенвэй». Она видела, как он всматривается в клавиатуру, совсем в духе Дункана Эли. Затем атакует ее. Это была третья часть ля-мажорной сонаты Шуберта, той самой, которую исполнял в тот давнишний вечер Дункан. С первых же тактов ясно чувствовалось, что Майлз уже не был сырым новичком. Он играл великолепным звуком, с безупречной техникой; параллельные пассажи поражали ослепительной скоростью, элегантная побочная тема бурлила очарованием и утонченностью, а музыкальная концепция была блестящей. Пола, оглушенная этим великолепием, на миг закрыла глаза. То, что она слышала было копией игры Дункана Эли.
Это продолжалось полтора часа.
Он исполнил две прелюдии и фугу Баха. Затем – сонату для рожка Моцарта, скерцо № 1 Шопена, вторую рапсодию Брамса и токкату Хачатуряна. Он закончил исключительно сложным этюдом Паганини-Листа «Ла Кампанелла».
Затем поднялся, потирая ладони.
– Итак, что ты на это скажешь?
Она была испугана. Ей не хотелось, чтобы он это заметил, и высказала свое одобрение: если хочет, пусть дебютирует – она не возражает. И посодействует ему всем, чем может…
Казалось, он почувствовал облегчение и заметил, что в этом случае он не видит препятствий тому, чтобы продолжать занятия дома, как только отремонтируют кухню. Она согласилась, поцеловала его и покинула особняк.
Выйдя на улицу, Пола глубоко вдохнула свежий воздух.
«Это невозможно, – думала она, направляясь в Пятой авеню. – Никто не способен настолько продвинуться за несколько недель. Никто. Особенно Майлз. Он не занимался по-настоящему уже несколько лет и даже в те годы не был так хорош. Это невозможно. Я этому не верю».
И все же слышала это собственными ушами!
Слышала его или Дункана Эли?
Может, он сыграл со мной шутку? Поставил на магнитофон записи Дункана и притворился играющим, синхронизируя пальцы со звуком, подобно дублирующим фильм актерам. Но какой в этом смысл? Впрочем, он не мог этого сделать. Я видела его пальцы: они работали. Никаких записей не было.
Но он не мог играть столь, хорошо! А что если играл не он…не Майлз… но кто же? Боже, скажи мне – кто?
Пола была слишком выведена из равновесия, чтобы возвращаться в магазин, и поэтому, придя домой, улеглась в постель. Наверху стучали плотницкие молотки, и звук эхом разносился по дому. Она попыталась заблокировать мозг от шума, мешающего думать.
Поверила ли она Майлзу, что в особняке не происходило ничего, кроме занятий? Или подозревает, что он спал с Роксанной? Она вспомнила свои мучения перед смертью Дункана Эли и свою уверенность в том, что Роксанна охотится за Майлзом. Неужели целью этой охоты был только его музыкальный талант и ее муж не увлечен этой красавицей, а всего лишь интересуется ее способностью помочь ему в концертной карьере?
Впрочем, насчет этой карьеры: как ему удалось добиться таких успехов столь быстро? Его игра казалась чудом, но Пола не верила в чудеса.
Она просто не знала, чему верить.
Но не сомневалась в одном – в том, что Майлз изменился. До сих пор она находила объяснения всем подмеченным в нем странностям. Но оправдать его поразительные успехи в игре она не смогла.
Пола попыталась вспомнить, что когда же она впервые заметила в нем перемены, найти тот миг, когда он «переключился на другой канал». Это случилось до поездки на Бермуды. Может после того, как узнал о наследстве? Нет, еще раньше?
И она вспомнила.
Это произошло в ночь смерти Дункана Эли.
Именно тогда Майлз вернулся из особняка Эли, а она смотрела позднее телевизионное шоу. Пола мысленно восстановила последовательность событий.
Он вошел в спальню и присел на краешек кровати с рассказом о том, что ему пришлось подождать, пока не приехали за телом Дункана. Потом она спросила что-то насчет ужина – не был ли он голоден… а он ответил, что вначале предпочел бы заняться любовью. И начал раздеваться… Да, она вспомнила. Он не выключил свет – вот оно! Раньше никогда не оставлял в эти минуты свет, – но на этот раз оставил. И их близость была другой, яростнее и злее. А затем он объявил, что бросает курение – теперь она вспоминает! И еще он сказал нечто странное, кажется:
«Пола, мне нравится твое тело» или что-то похожее… Как будто их близость была для него первой!
А затем… Да, в ту ночь он впервые заснул, не повернувшись на правый бок…
Майлз начал меняться с той ночи, когда умер Дункан Эли.
Но что это означало? И чем могло обернуться? Неужели его преследует призрак пианиста? Или же Дункан загипнотизировал его?
Перекатившись на живот. Пола зарылась лицом в белое покрывало. Она не понимала. Это походило на взгляд сквозь густой туман, когда можно различить лишь слабые контуры предмета, но неясно, что это – корабль или айсберг. Действительно, айсберг: лишь десятая часть над водой, остальное скрыто. Майлз виден на одну десятую, тот, обычный Майлз с его дружеской улыбкой. Но что прячется от взора? Майлз, вдруг заигравший, как Дункан Эли?
Как Дункан Эли!
Она не верила в трансмиграцию душ, но внутренне согласилась, что Майлз каким-то образом стал Дунканом в ночь, когда тот умер. Словно душа пианиста вселилась в тело Майлза. Это было единственным логическим объяснением «новому» Майлзу с его совершенно чужими привычками, странной забывчивостью, утроенной сексуальной энергией и способностью исполнять сложнейшие фортепианные пьесы на мастерском уровне.
Но конечно, это не было логическим объяснением. Напротив, совершенно алогическим.
Незаметно для себя Пола тихонько заплакала. Она совсем запуталась и более того, она боялась. Боялась, потому что не знала, где находится источник, внушающий страх.
Что-то громко засопело у кровати. Она перекатилась на край и глянула вниз. На полу, высунув язык, лежал Робин. Пес тяжело дышал и не сводил с нее глаз.
По коже забегали мурашки. Ей хотелось завопить. И убить Робина. Она желала возвращения Майлза – ее Майлза, пусть рассеянного и ленивого, но такого родного, в отличие от нового, в мысли которого не проникнуть. И зачем только она узнала Дункана вместе с Роксанной и этим проклятым псом Робином. Она с радостью вернула бы пятьдесят тысяч долларов, лишь бы можно было стереть все случившееся за последние месяцы, начиная с того утра, когда Эли позвонил насчет интервью. Пятьдесят тысяч долларов.. Рояль… Партитуры… Если бы Дункан Эли знал, что он станет Майлзом Кларксоном, то разве не завещал бы ему часть денег? Разве нет? И рояль вместе с нотами?
Мысли перепутались. И потеряли здравый смысл. Люди не способны овладевать телами других людей. Это походило на «туннель времени» или на средневековье – одержимость дьяволом и колдовство…
Одержимость дьяволом? «Де ла Демономаниа дес Сорсьерс». Неужели Дункан, Роксанна, Андраши, Филип Розен и тот странный человек в черной дерби, – неужели все они были сатанистами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48