Лагур видел, что Ригас начинает терять терпение. Он уже совсем было собрался отойти от животного, когда услышал тоненький голосок, словно комар пищал у самого уха.
Сначала слова, произносимые этим голоском, показались ему совершенно неразборчивыми, но чем больше он вслушивался, тем больше слов становилось понятными.
- Иди с ними к водопою. Когда солнце зайдет за вершину горы, я помогу тебе бежать. Покажу дорогу. Будут заставлять пить сок Кафы - не делай этого.
- Кто ты? - прошептал Лагур беззвучно, одними губами. Но, видимо, его услышали, потому что пришел ответ, хотя по-прежнему звук этого голоса больше всего походил на комариный писк. Слова теперь звучали вполне отчетливо:
- Я лалама.
- Почему ты хочешь помочь мне?
- Потому, что только ты понимаешь наш язык. Не говори им об этом. Теперь иди. Они не должны догадаться.
Когда Лагур вернулся к поджидавшим его охотникам, Ригас долго с подозрением разглядывал его, словно увидел впервые.
- Почему тебя так любят лаламы?
- Они мне нравятся.
- Нравятся? Их можно почитать. За ними нужно ухаживать и всегда нужно благодарить за помощь. Но как может лалама нравиться?
- Лаг часто говорит непонятные вещи. Такой уж он нам достался. Наверно, у него все еще болит голова.
- У тебя болит голова, Лаг? - спросил Ригас, и Лагур сразу же услышал знакомый писк.
- Не говори ему правды, иначе он догадается, что ты не пил сока Кафы. Скажи, что голова болела утром, но, когда ты напился, боль прошла.
Лагур так и сделал. Это сообщение, видимо, успокоило Ригаса, потому что они наконец тронулись в путь.
Почти сразу же поселок скрылся из глаз в густых зарослях. Лес над их головами сомкнулся, исчезло небо, исчезла далекая вершина горы, все время притягивавшая к себе взгляд Лагура. Почва под Ногами начинала мягко пружинить, постепенно Превращаясь в болото. Они шли уже второй час, и с каждой минутой дурман в голове Лагура рассеивался все больше. Он уже вспомнил, что у него есть другое имя, то, которое ему дали в мире под названием Земля.
Он не смог вспомнить этого имени, но уже знал, что имя Лагур имеет отношение только к поселку охотников, в котором он находился не по своей воле.
Теперь он знал, что его желание во что бы то ни стало попасть на гору как-то связано с изменившей ему памятью. На горе находятся вещи, которые помогут ему вспомнить что-то очень важное.
Возможно, он вспомнил бы это важное прямо сейчас - но ему мешала головная боль, все время усиливавшаяся по мере того, как слабело действие наркотика.
Кроме боли, ему мешало сосредоточиться постоянное нытье Зака, который шел за ним след в след и ни на минуту не оставлял его в покое.
- Лаг! Почему ты не взял свою лаламу, раз ты ее так любишь! Почему я должен тащишь на себе тяжелый мешок?
- У тебя есть своя лалама. Ты мог взять ее с собой.
- У моей сегодня плохое настроение. Она с утра начала плеваться. Почему твоя лалама никогда не плюется?
- Потому что я кормлю ее три раза в день, потому что я не ленюсь лазить для нее на вершины деревьев за молодыми листьями гролы, потому что вечерами я вожу ее к водопою. Потому, что, если ты от меня сейчас же не отстанешь, я перережу тебе глотку.
Когда смысл последней фразы дошел наконец до Зака, он остановился как вкопанный.
- Что ты сказал, Лаг? Повтори, что ты сказал!
Лагур уже понял, что этой неосторожной фразой выдал себя и что действовать теперь надо немедленно, пока идущий впереди Ригас не заметил, что происходит. И хотя его мозг все еще не полностью освободился от дурмана, его тело и мышцы, его инстинкты опытного бойца - все это уже было в его распоряжении.
Лагур остановился, повернулся и бросился на Зака. Он испытал сильное и неожиданное для себя чувство удовлетворения, почти наслаждения, когда его рука одним стремительным движением сломала шею этому несчастному дураку.
Не издав ни единого звука, тот упал в траву. Капля крови показалась в углу его губ и медленно поползла по подбородку. В ушах Лагура все еще стоял отвратительный треск сломанных шейных позвонков, словно он расколол скорлупу ореха.
«Я не должен был этого делать. Что со мной происходит? Этот человек ни в чем не виноват… Он одурманен наркотиками так же, как и я…» Но дело было сделано, и теперь он должен позаботиться о том, чтобы остальные не узнали, что здесь произошло, или, по крайней мере, узнали не сразу.
Лагур оттащил труп Зака в сторону от тропы. К счастью для него, тропа все время виляла, меняя направление, и идущие впереди не могли ви-Деть, как он напал на Зака.
Прежде чем вернуться на тропу, Лагур достал из заплечного мешка Зака большой кусок солонины, а на дне его обнаружил флягу с хорошей свежей водой. Это означало, что его предположение о том, что Зак тоже одурманен наркотиками, скорее всего не соответствовало истине. Он был неплохим притворщиком, этот Зак.
Свежая вода из фляжки помогла Лагуру окончательно прийти в себя, даже головная боль отступила. Сняв с пояса Зака хороший стальной нож с широким лезвием, который тот демонстративно держал под рукой, отпуская в его адрес свои гнусные шуточки, Лагур вернулся на тропу.
Теперь у него был выбор. Он мог скрыться в зарослях, запутать след и попробовать самостоятельно отыскать дорогу к вершине горы. Но гораздо больше он узнает, если последует дальше вместе с отрядом, в котором теперь остался всего один серьезный противник. Времени у него, правда, будет немного. Исчезновение Зака обнаружится очень скоро.
Догнав идущих впереди него людей, Лагур попытался обогнать Телла, чтобы быть как можно ближе к Ригасу в тот момент, когда поднимется тревога. Это ему почти удалось.
Телл, молчаливый и угрюмый человек, вызывал у него жалость и симпатию. Почему-то Лагур не сомневался, что в рюкзаке ТеЛла нет фляжки с чистой водой.
Тропа была слишком узкой для того, чтобы на ней могли свободно разойтись два человека. Плотно переплетенные побеги колючих лиан спускались с деревьев по обе стороны узкого туннеля, прорубленного в зарослях топорами охотников. Тропу приходилось постоянно расчищать, потому что лианы росли слишком быстро. Их ветви напоминали Лагуру стальную колючую проволоку. Через каждый десяток сантиметров на ветке находился нарост в виде узла из толстой древесины, утыканный шипами с прочными колючками, длиной в пять-шесть сантиметров каждый.
Наступить на такой еж означало надолго потерять способность двигаться. Колючки легко пропарывали подошвы самодельных сыромятных сапог охотников.
Телл, не понимая, что происходит, уступил Лагуру дорогу, когда тот хлопнул его по плечу и попросил посторониться. Его спина находилась в нескольких сантиметрах от стены колючих зарослей, и Лагуру достаточно было бы одного движения, чтобы надолго вывести из строя второго охотника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Сначала слова, произносимые этим голоском, показались ему совершенно неразборчивыми, но чем больше он вслушивался, тем больше слов становилось понятными.
- Иди с ними к водопою. Когда солнце зайдет за вершину горы, я помогу тебе бежать. Покажу дорогу. Будут заставлять пить сок Кафы - не делай этого.
- Кто ты? - прошептал Лагур беззвучно, одними губами. Но, видимо, его услышали, потому что пришел ответ, хотя по-прежнему звук этого голоса больше всего походил на комариный писк. Слова теперь звучали вполне отчетливо:
- Я лалама.
- Почему ты хочешь помочь мне?
- Потому, что только ты понимаешь наш язык. Не говори им об этом. Теперь иди. Они не должны догадаться.
Когда Лагур вернулся к поджидавшим его охотникам, Ригас долго с подозрением разглядывал его, словно увидел впервые.
- Почему тебя так любят лаламы?
- Они мне нравятся.
- Нравятся? Их можно почитать. За ними нужно ухаживать и всегда нужно благодарить за помощь. Но как может лалама нравиться?
- Лаг часто говорит непонятные вещи. Такой уж он нам достался. Наверно, у него все еще болит голова.
- У тебя болит голова, Лаг? - спросил Ригас, и Лагур сразу же услышал знакомый писк.
- Не говори ему правды, иначе он догадается, что ты не пил сока Кафы. Скажи, что голова болела утром, но, когда ты напился, боль прошла.
Лагур так и сделал. Это сообщение, видимо, успокоило Ригаса, потому что они наконец тронулись в путь.
Почти сразу же поселок скрылся из глаз в густых зарослях. Лес над их головами сомкнулся, исчезло небо, исчезла далекая вершина горы, все время притягивавшая к себе взгляд Лагура. Почва под Ногами начинала мягко пружинить, постепенно Превращаясь в болото. Они шли уже второй час, и с каждой минутой дурман в голове Лагура рассеивался все больше. Он уже вспомнил, что у него есть другое имя, то, которое ему дали в мире под названием Земля.
Он не смог вспомнить этого имени, но уже знал, что имя Лагур имеет отношение только к поселку охотников, в котором он находился не по своей воле.
Теперь он знал, что его желание во что бы то ни стало попасть на гору как-то связано с изменившей ему памятью. На горе находятся вещи, которые помогут ему вспомнить что-то очень важное.
Возможно, он вспомнил бы это важное прямо сейчас - но ему мешала головная боль, все время усиливавшаяся по мере того, как слабело действие наркотика.
Кроме боли, ему мешало сосредоточиться постоянное нытье Зака, который шел за ним след в след и ни на минуту не оставлял его в покое.
- Лаг! Почему ты не взял свою лаламу, раз ты ее так любишь! Почему я должен тащишь на себе тяжелый мешок?
- У тебя есть своя лалама. Ты мог взять ее с собой.
- У моей сегодня плохое настроение. Она с утра начала плеваться. Почему твоя лалама никогда не плюется?
- Потому что я кормлю ее три раза в день, потому что я не ленюсь лазить для нее на вершины деревьев за молодыми листьями гролы, потому что вечерами я вожу ее к водопою. Потому, что, если ты от меня сейчас же не отстанешь, я перережу тебе глотку.
Когда смысл последней фразы дошел наконец до Зака, он остановился как вкопанный.
- Что ты сказал, Лаг? Повтори, что ты сказал!
Лагур уже понял, что этой неосторожной фразой выдал себя и что действовать теперь надо немедленно, пока идущий впереди Ригас не заметил, что происходит. И хотя его мозг все еще не полностью освободился от дурмана, его тело и мышцы, его инстинкты опытного бойца - все это уже было в его распоряжении.
Лагур остановился, повернулся и бросился на Зака. Он испытал сильное и неожиданное для себя чувство удовлетворения, почти наслаждения, когда его рука одним стремительным движением сломала шею этому несчастному дураку.
Не издав ни единого звука, тот упал в траву. Капля крови показалась в углу его губ и медленно поползла по подбородку. В ушах Лагура все еще стоял отвратительный треск сломанных шейных позвонков, словно он расколол скорлупу ореха.
«Я не должен был этого делать. Что со мной происходит? Этот человек ни в чем не виноват… Он одурманен наркотиками так же, как и я…» Но дело было сделано, и теперь он должен позаботиться о том, чтобы остальные не узнали, что здесь произошло, или, по крайней мере, узнали не сразу.
Лагур оттащил труп Зака в сторону от тропы. К счастью для него, тропа все время виляла, меняя направление, и идущие впереди не могли ви-Деть, как он напал на Зака.
Прежде чем вернуться на тропу, Лагур достал из заплечного мешка Зака большой кусок солонины, а на дне его обнаружил флягу с хорошей свежей водой. Это означало, что его предположение о том, что Зак тоже одурманен наркотиками, скорее всего не соответствовало истине. Он был неплохим притворщиком, этот Зак.
Свежая вода из фляжки помогла Лагуру окончательно прийти в себя, даже головная боль отступила. Сняв с пояса Зака хороший стальной нож с широким лезвием, который тот демонстративно держал под рукой, отпуская в его адрес свои гнусные шуточки, Лагур вернулся на тропу.
Теперь у него был выбор. Он мог скрыться в зарослях, запутать след и попробовать самостоятельно отыскать дорогу к вершине горы. Но гораздо больше он узнает, если последует дальше вместе с отрядом, в котором теперь остался всего один серьезный противник. Времени у него, правда, будет немного. Исчезновение Зака обнаружится очень скоро.
Догнав идущих впереди него людей, Лагур попытался обогнать Телла, чтобы быть как можно ближе к Ригасу в тот момент, когда поднимется тревога. Это ему почти удалось.
Телл, молчаливый и угрюмый человек, вызывал у него жалость и симпатию. Почему-то Лагур не сомневался, что в рюкзаке ТеЛла нет фляжки с чистой водой.
Тропа была слишком узкой для того, чтобы на ней могли свободно разойтись два человека. Плотно переплетенные побеги колючих лиан спускались с деревьев по обе стороны узкого туннеля, прорубленного в зарослях топорами охотников. Тропу приходилось постоянно расчищать, потому что лианы росли слишком быстро. Их ветви напоминали Лагуру стальную колючую проволоку. Через каждый десяток сантиметров на ветке находился нарост в виде узла из толстой древесины, утыканный шипами с прочными колючками, длиной в пять-шесть сантиметров каждый.
Наступить на такой еж означало надолго потерять способность двигаться. Колючки легко пропарывали подошвы самодельных сыромятных сапог охотников.
Телл, не понимая, что происходит, уступил Лагуру дорогу, когда тот хлопнул его по плечу и попросил посторониться. Его спина находилась в нескольких сантиметрах от стены колючих зарослей, и Лагуру достаточно было бы одного движения, чтобы надолго вывести из строя второго охотника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109