Глен помрачнел: - Этот негодяй сумел скрыться. Но никуда ему не деться. После возвращения я все равно найду его и посчитаюсь за все, что он учинил, воспользовавшись моим беспомощным состоянием.
- Подожди, я чего-то не понял. - Олег постарался выбраться из обволакивающего состояния опьянения и сосредоточился на каком-то важном слове, проскользнувшем в сообщении Глена. - Мне показалось, ты сказал «после возвращения», и еще ты сказал «нам», что ты имел в виду?
- А разве вам не нужен проводник через горные перевалы Хорасанского хребта? Никто лучше меня не знает тамошние места. Я охотился в этих горах и доходил почти до самого плато, за которым начинается каньон.
- Я не об этом. - Олег медленно, но точно подбирал нужные слова. - Нам действительно нужен проводник. Но ты ведь, кажется, женат? Это твоя жена сидит там одна в конце стола?
- Да, это моя жена. Но вы спасли мне жизнь. Вы помогли избавиться от Олина. Моя жена подождет.
- Послушай, Глен. По-моему, это опасно, оставлять одну такую красавицу. Особенно после того, что ты нам рассказал. Как только ты уедешь, они устроят турнир в твою честь и разыграют на нем Ульму в знак особого уважения к Глену Ветрину.
- Турниры я отменил.
- Ну-ну. Женщин от твоих распоряжений в поселке не прибавилось.
- Это мои проблемы. Так вы хотите, чтобы я стал вашим проводником?
- О чем ты спрашиваешь, Глен? Мы немного времени провели вместе, но времена бывают разные. Ты стал нашим другом. Конечно, мы будем рады, если ты поедешь с нами. Втроем из нас уже получится неплохая армия. Как ты думаешь, Карил, я прав?
- Лучшего проводника нам не найти.
Четвертые сутки маленький вьючный караван пробивался к заснеженному перевалу Седло Хорасана. Это было единственное место, где высоченные горные пики, надежно отгородившие дорогу к каньону, опускались до трехтысячной отметки.
Их продвижение затруднялось тем, что никакого намека на дорогу или хотя бы горную тропу не было и в помине. Они шли по девственному насту, и на много километров вокруг им не встретилось ни единого следа, оставленного каким бы то ни было живым существом.
- А ты говорил, ваши охотники бывают в этих местах. - Карил уже не скрывал своего недовольства, обращаясь к Глену, словно проводник был повинен в том, что горы, снег и холод вымотали их последние силы.
Олег понимал, что несдержанность Карила прежде всего вызвана непривычной обстановкой. В равнинных местах планеты снега в этих широтах не бывает. Жару пустыни все они переносили легче. Еще больше ухудшал их состояние недостаток кислорода.
Ледяной разреженный воздух резал легкие при каждом вдохе. Олегу иногда казалось, что внутри у него все замерзло, превратилось в белые ломкие кристаллы льда, причинявшие боль при каждом движении.
Если бы не меховая теплая одежда, которой их снабдил Глен, они бы уже вернулись.
- Сам-то ты здесь бывал? Здесь нет никаких следов!
Глен демонстративно ничего не отвечал на высказывания Карила. Тяжелое молчание могло вылиться в настоящую ссору, и, предотвращая ее, Олег сказал:
- Разве ты не заметил, Карил, что еще вчера мы вступили в мертвую зону? Охотникам здесь нечего делать, на этой высоте не водятся животные. Даже на Земле горные козлы не забредают на такую высоту - здесь им трудно дышать.
- Труднее, чем нам?
- Человек самое выносливое существо из всех земных биологических видов. Только он может адаптироваться к совершенно противоположным условиям существования. Завтра мы перейдем Седло, с той стороны дуют южные ветры, начнется спуск - всем станет легче, и нам, и конькам.
Глен усмехнулся, глянув в сторону Олега. Словно показывая, что его опасения напрасны.
- Твои драгоценные коньки чувствуют себя отлично. Но ты говорил, что доходил до границ каньона, так ли это на самом деле? - с ехидцей спросил Глена Карил.
- Не в это время года. Если бы вы согласились подождать два-три месяца - дорога стала бы намного легче, - ответил Глен.
- У нас нет этих месяцев. Возьми себя в руки, Карил, не Глен придумал этот поход, - оборвал их спор Олег.
Все трое надолго замолчали, перемешивая ногами хрустящий рассыпчатый снег.
С каждым шагом они почти проваливались по колено, но коньки уже настолько выбились из сил, что никому не приходило в голову сесть в седло.
Звериное чутье и ненависть вели это странное существо, лишь отдаленно похожее на человека.
Вторые сутки, забыв об отдыхе и пище, Гризл шел по следу своего врага. Того, кто был повинен в смерти его братьев. Того, кто сумел выбраться из приготовленной для него могилы.
Временами он терял след и тогда часами кружил на одном месте до тех пор, пока не находил его снова. Привычный для него, сытый и приятный мир рухнул в один день.
Ядовитая стрела не пробила его толстую, покрытую густыми волосами кожу. Тогда он притворился мертвым так, как умел притворяться лишь он один, и, когда стемнело, выбрался из оврага, в котором пролежал неподвижно весь день и первую половину ночи.
До того, как в него попала эта стрела, он успел получить несколько серьезных ран. Видимо, в него целила не одна рука.
Зализывая свои раны и прикладывая к ним целебные травы, он потерял много времени, прежде чем смог начать преследование. «Хозяин. Он посмел поднять руку даже на хозяина! - Эта мысль казалась Гризлу самой ужасной. - Но он заплатит за это, он заплатит…»
Методичность, упорство и нечеловеческая выносливость рано или поздно должны были привести его к заветной цели, и на пятые сутки преследования он впервые заметил свежий след, а к вечеру уловил запах костра.
Но Гризл был слишком осторожен, чтобы напасть немедленно. Он знал, что его враг теперь не один, и значит, нужно было выждать удобный момент. И он будет ждать столько, сколько потребуется, сливаясь с ветвями деревьев, с камнями, с кустами, - он все равно дождется своего часа и ударит наверняка.
Даже на привале чувство предельной измотанности не покидало Олега, а он еще гордился своей выносливостью. Впервые попав в высокогорье, он понял, что его организм с трудом справляется с кислородным голоданием и горный воздух не для него.
Застегнув двойной полог надувной палатки, он почувствовал себя немного лучше. Внутри стало тепло и дышалось легче. Он подумал о том, каково там, снаружи, его друзьям, разбившим на ночь меховой шатер.
На все его уговоры лечь в палатке всем вместе они решительно отказались, хотя места здесь было вполне достаточно.
Земные предметы вызывали у них чувство неприязни, словно обида, причиненная сорок лет назад их отцам, передалась по наследству.
Хотя Глен относится к этому несколько иначе. Возможно, он отказался от палатки из чувства солидарности с Карилом.
Если хорошенько поразмыслить, в этом человеке было что-то странное, что-то такое, что не укладывалось в старательно демонстрируемый им образ полудикого охотника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103