Михаил Анисов
Превратности судьбы
Часть I
Часть I
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Шанхай. Старинный район города, расположенный в огромной, широкой и длинной яме, построенный бедными переселенцами и местными малоимущими людьми, более полувека назад. Небольшие, в основном деревянные, покосившиеся домики, с проржавевшими от времени крышами, с крохотными участками и сарайчиками. Богом забытое место, вечная нищета, которая, по традиции, передается из поколения в поколение. Как был район окраиной города, так, спустя много лет, им и остался. Весной и осенью – непролазная грязь, зимой – непроходимые сугробы и только лето сносное. Единственное достояние района мощные, высокие, вековые дубы, которые давно выросли из ямы и, возвышаясь над ее краями, заглянули в иную жизнь: с многоэтажными домами, с широкими асфальтированными дорогами, вдоль которых тянутся аккуратные, чистые тротуары, с ярким освещением улиц и с вывесками всевозможных магазинов.
Шанхайские жители соприкасаются с современным миром, только делая вылазки по магазинам и на работу, но неизбежно вынуждены возвращаться в свои убогие жилища. Живут надеждой, что когда-нибудь и они получат благоустроенные квартиры, поднимутся наверх и займут достойное место в жизни. Идут годы, а мечта так и остается мечтой. Проработавшие на заводах и в организациях больше десяти, пятнадцати, двадцати лет, они продолжают оставаться первыми в списках очередников на квартиры, но лишь единицам удается вырваться из ямы.
От такой жизни радости мало. Обитатели Шанхая с молоком матери впитали истину: никому они не нужны, никто им не посочувствует и не пожалеет их. Да и сами они себя не жалели. Местные мальчишки и девчонки с малых лет считали себя отбросами. Рано становились самостоятельными и, конечно, с законом не ладили. Причем преступления совершали мелкие и глупые, ломали себе жизнь и попадали за решетку, откуда возвращались озлобленными. По пальцам можно перечесть семьи, которых не коснулся уголовный кодекс.
Ветхий домик Казаковых располагался в самой глубине ямы. Узкая улочка, упираясь в покосившиеся ворота, выводила в тупик. Рядом с воротами болталась калитка, скрипя прогнившими досками; калитка была грязно-зеленого цвета, и хозяева сами не помнили, когда последний раз ее красили. Во внутреннем дворике стоял обветшалый сарай, своей тенью закрывавший чуть ли не весь огород – меньше двух соток.
Снаружи дом мало отличался от сарая, разве что только размерами. Преодолев две ступеньки короткого крыльца, гость попадал на веранду, потом в кухню, где стояли деревянные стол и шкаф – наследство прабабушек и прадедушек. На столе – двухконфорочная плита, соединенная с маленьким газовым баллоном. Четыре дешевых табуретки завершали обстановку.
У плиты хлопотала хозяйка Ирина Анатольевна, тонкими ломтиками нарезая в кипящую воду очищенную картошку. Около Ирины Анатольевны крутился, хватаясь за подол цветастого домашнего платья, двух с половиной лет мальчонка.
– Мама, хочу кушать, – захныкал малыш, не переставая дергать подол.
– Потерпи, Сереженька, потерпи маленький, скоро сварится, – попыталась успокоить его мать. – Иди пока поиграй с игрушками, вот-вот должен вернуться папа с работы и мы все вместе сядем за стол.
– К папе хочу, к папе, – заревел Сережа и забыл про еду.
– Спрячься в доме, папа придет и будет искать Сережу. Скажет: куда это мой сын запропастился? – пошла мать на хитрость.
Глаза у ребенка моментально высохли и наивная, детская улыбка сменила слезы. Подпрыгивая на одной ножке, он застрекотал:
– Будет искать и не найдет Сережу, а я как выскочу – вот твой сыночек, – и он, обрадованный, убежал в комнату.
Ирина Анатольевна перемешала картошку в бульоне и принялась чистить лук. Она последнее время сильно уставала от домашней работы, да и к тому же семь месяцев как была беременна. Она протерла заслезившиеся глаза рукавом и бросила мелко нарезанный лук в кастрюлю. Села на табуретку и поправила волосы. Пошел третий день, как она вышла в декретный отпуск.
– Теперь будет больше времени, – думала она. – Сегодня Леня должен получить зарплату. Накуплю пеленок, распашонок. Коечка Сережина еще крепкая, новорожденный ни в чем не будет испытывать нужды, – так, сложив натруженные руки на коленях, мечтала мать.
Ирине Анатольевне было всего тридцать шесть. Но заботы и беспросветная нужда рано состарили ее. Многочисленные морщинки вокруг глаз рано коснулись ее лица, когда-то очень красивого. Но она всегда мало заботилась о себе, привыкнув с юности тянуть домашнее хозяйство вместе с матерью, рано ушедшей из жизни и поставившей на ноги четверых детей. Выросли они без отца, которого убили в зоне, когда Ирине исполнилось восемь лет. С тех пор на правах старшей она ухаживала за младшими.
Два ее брата жили своими семьями неподалеку, на соседних улочках, и тоже влачили жалкое существование.
Младшей сестре, которая, несмотря ни на что, очень внимательно относилась к своей внешности, удалось вырваться из омута. Она умудрилась подцепить московского парня, который учился в местном медицинском институте. Уже более десяти лет Анна Анатольевна жила в столице. Отец мужа работал в министерстве, занимая ответственный пост, и своему единственному сыну ни в чем не отказывал. Сама Анна Анатольевна, испытав голод и нищету послевоенных лет, напрочь забыла и братьев и сестру, за столько лет не написав ни единой строчки. Но Ирина не обижалась на неблагодарную сестру и даже радовалась, что хоть кому-то из семьи удалось выбиться в люди.
Сережа изучающе осмотрелся, придумывая, где можно спрятаться. Единственный шкаф, старенький диван и два обшарпанных кресла не удостоились его внимания. Он бросил взгляд на блестящую полированную тумбочку, на ней стоял старенький черно-белый телевизор с маленьким экраном. Малыш подбежал к тумбочке, раскрыл створки и влез внутрь, считая, что это самое надежное место, чтобы спрятаться.
Ирина Анатольевна помешала бульон ложкой и убавила огонь в конфорке.
– Минут через пятнадцать суп будет готов, – сказала она.
В это время на веранде громко хлопнула дверь.
– Бывали дни веселые, гулял я молодой! – раздался пьяный голос Леонида Николаевича, главы семейства. Дверь распахнулась и он, ввалившись в кухню, опустился на табуретку. – Иришка, встречай мужа! Кормилец домой вернулся после тяжелого трудового дня.
– Опять нажрался, как свинья, ирод! – расстроилась жена, сполоснув руки в умывальнике и вытирая их об фартук.
– Молчи, женщина, – огрызнулся глава семьи. – Не забывай, кто в доме хозяин!
– Да какой ты хозяин? – жена отвернулась. – Последнее из дома тащишь. Мы же договорились, что пить ты больше не будешь.
– Не мог же я отказать ребятам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82