Он узнал окуляр от своего десятидюймового телескопа. Он сам полировал
для него линзы. Подняв окуляр с земли, астроном держал его бережно, за
самые краешки, чтобы кислота с пальцев не попортила поверхности линз.
Потом стал полировать их, доводя до блеска, кусочком все той же мягкой
чудесной овечьей шерсти из куртки. Когда стекла стали почти невидимыми, он
поднял окуляр и стал смотреть на него и сквозь него под разными углами.
Выражение лица его было спокойным и сосредоточенным, взгляд светлых широко
поставленных глаз неподвижен.
Поворачиваемый его пальцами окуляр отразил свет лампы и собрал его в
одно яркое крошечное пятнышко у самого своего края - словно линзы
когда-то, еще в те ночи, когда телескоп был обращен к небесам, поймали
одну из звезд и держали ее в своем плену.
Он осторожно завернул окуляр в клочок шерсти и спрятал рядом с
трутницей в одной из каменных ниш в стене шахты. Потом стал брать и
рассматривать один за другим остальные предметы, лежавшие перед ним.
В течение последующих недель шахтеры все реже видели таинственного
своего знакомого. Он предпочитал одиночество; им говорил, что исследует
заброшенные восточные туннели.
- Зачем это?
- Просто разведать хочу, - говорил он, и на губах его возникала
короткая дрожащая улыбка, придававшая астроному несколько безумный вид.
- Эх, парень, ничего ты там путного не найдешь, там одна пустая
порода. Серебро все повыбрали; да там, на востоке, и жилы-то ни одной
стоящей не было. Может, конечно, и попадется тебе немного руды или
оловянный камень, да только копать там нечего.
- А как ты узнаешь, что у тебя под ногами, в толще камня, Пер?
- Приметы знаю, парень. Да и кому про это знать-то, как не мне?
- А если примет не находишь?
- Тогда и серебра не найду.
- И все-таки ты знаешь, что оно где-то здесь, раз чувствуешь, где
копать, раз видишь вглубь, сквозь камень. А что там еще, в этой глубине?
Ты находишь металл, потому что именно его ищешь и ради него долбишь
камень. А разве нельзя в глубинах земных, куда больших, чем эта шахта,
найти что-то еще? Если специально искать, если знать, где копать?
- Камень, - сказал Пер. - Камень, камень и еще раз камень.
- А дальше?
- Дальше? Адский огонь, наверно. Иначе почему же в штольнях, чем
глубже они уходят вниз, становится все жарче и жарче? Во всяком случае,
так говорят. Вроде как мы к аду ближе, чем другие.
- Нет, - сказал астроном громко и уверенно. - Нет. Там, под толщей
камня, ада нет.
- Тогда что же там такое - под нами?
- Звезды.
- Ага... - смутился шахтер и почесал всклокоченную голову. Потом
усмехнулся. - Ну и задачка!
Он уставился на Гуннара со странной смесью жалости и восхищения. Он
знал, что Гуннар безумен, но не предполагал, что безумие это достигло
такой силы, что невольно вызывает восхищение.
- Тогда, может, ты их отыщешь, звезды эти?
- Если сумею найти способ, - ответил Гуннар так спокойно, что Перу
ничего не оставалось, как промолчать и снова взяться за заступ.
Однажды утром, спустившись вниз, рудокопы увидели, что Гуннар все еще
спит, укутавшись в поношенный плащ, одолженный ему некогда графом Бордом,
а рядом с астрономом лежит странный предмет - какая-то штуковина из
серебряных трубочек, скрепленных проволочками и полосками жести,
вырезанными из старых держалок для свечей с шахтерских касок; рамка
выпилена из отломанной ручки кирки и тщательно отделана; а еще там было
зубчатое колесико и кусочек мерцающего стеклышка. Штуковина казалась
ужасно хрупкой, какой-то невзаправдашней, загадочной.
- Что это за чертовщина такая?
Они стояли вокруг спящего и смотрели то на штуковину, дружно освещая
ее своими фонарями, то на Гуннара, и тогда желтый огонек чьей-то свечи
перескакивал на его лицо.
- Это уж, конечно, он сделал.
- Да кто ж еще.
- Зачем только?
- Не трогай!
- И не собирался.
Разбуженный их голосами, астроном сел. Желтоватый свет свечей
сосредоточился на его лице, белевшем на темном фоне стены. Он протер глаза
и поздоровался с шахтерами.
- Что это за штука такая, парень?
Он казался взволнованным или смущенным - понял, чем вызвано их
любопытство. Он прикрыл загадочный инструмент рукой, словно желая
защитить, а сам смотрел на него так словно никак не мог узнать. Потом с
трудом, едва слышно сказал:
- Это телескоп.
- А что это такое?
- Это такое устройство, которое позволяет ясно видеть далекие
предметы.
- А как такое может быть? - озадаченно спросил один из рудокопов.
Астроном ответил уже более уверенно:
- Благодаря некоторым свойствам света и увеличительных стекол.
Человеческий глаз - инструмент тоже тонкий. Но по крайней мере половина
Вселенной для него не видима, даже куда больше половины. Мы говорим, что
ночью небо черное, ведь между звездами все кажется пустым и черным. Но
направьте глаз телескопа на эту пустоту - и вот они, новые звезды!
Далекие, светящиеся слишком слабо, чтобы невооруженный глаз мог разглядеть
их, но бесчисленные, бесконечные созвездия, сказочное сияние - до самых
недосягаемых границ Вселенной. Вопреки тому, что кажется вам, любая тьма
всегда содержит в себе свет, великое торжество солнечных лучей. Я это
видел. Я каждую ночь видел это, я составлял карты расположения звезд -
маяков Господа нашего на берегах тьмы. И здесь тоже есть свет! Не
существует уголка, вовсе лишенного света, сострадания и вечного сияния
души Всевышнего. Нет на земле такого места, что было бы отвергнуто Богом,
покинуто им, позабыто, оставлено во тьме кромешной. Куда обращались очи
Господни - там всюду свет. Мы должны идти дальше, видеть глубже! И
непременно найдем свет, если захотим. Искать же надо не только глазами, но
и при помощи умелых рук, знаний наших и сердечной веры; можно невидимое
сделать видимым, сокрытое явным. И вся наша темная земля тоже наполнена
светом, как уснувшая звезда.
Он говорил с той убежденностью, которая, как знали шахтеры, по праву
принадлежит проповедникам, великим проповедникам, чьи слова обычно звучат
под гулкими сводами соборов. Речи его как бы не имели отношения к той
мерзкой дыре, где рудокопы добывали свой хлеб насущный: иная жизнь
виделась в словах скрывающегося от мира безумца.
Позже, обсуждая это друг с другом, они лишь горестно качали головами.
"Безумие его растет", - сказал Пер, а Ганно промолвил: "Добрая у него,
бедняги, душа!" И все же не нашлось среди них ни одного, кто хотя бы
отчасти не поверил словам астронома.
1 2 3 4 5 6 7 8