Несколько секунд длилось молчание. Потом Жуков проговорил:
— Что ж, не исключено, что вы и правы. Тем более что, по сведениям Разведуправления Генштаба, Гитлер забирает у Рунштедта и перебрасывает в центр вторую армию и вторую танковую группу…
Жуков встал и подошел к карте.
— Думаю, что немцы попытаются прорвать фронт Конева где-то здесь, возле Духовщины, Рославля и Шостки, с целью окружить в районах Вязьмы и Брянска Западный и Брянский фронты и бывший мой, Резервный… — произнес он задумчиво. — Однако, — точно обрывая себя, продолжал он, — сейчас речь не об этом. Мы с вами отвечаем за судьбу Ленинграда и должны предугадать планы врага именно здесь, на нашем фронте.
Он поглядел на Жданова, который, стоя лицом к карте, внимательно слушал его, и сказал:
— Давайте сядем и постараемся сосредоточиться на главном.
Они снова сели у стола.
Открылась дверь, и на пороге появился начальник разведотдела штаба фронта комбриг Евстигнеев.
— Товарищ командующий! Поступили сведения, которые я счел необходимым доложить вам срочно…
— Не тяни. В чем дело? — хмурясь, спросил Жуков.
— Я получил донесение от одной из наших разведгрупп из района Луги, что от Ленинграда в сторону Пскова движутся колонны немецкой мотопехоты. Отмечены и танки…
— Что?! — воскликнул Жуков. — От Ленинграда?! — Он даже приподнялся с места. — Да ты понимаешь, что говоришь?!
Он снова опустился на стул, помолчал мгновение и уже обычным своим, не терпящим возражений тоном произнес:
— Ерунда! Или врут твои разведчики, или им эти данные вражеская агентура подсунула.
— Никак нет, товарищ командующий, — уважительно, но твердо возразил Евстигнеев, — я своих людей знаю. Того, что сами не видели, выдавать за факт не будут. Я подготовил срочное донесение в Генштаб. Разрешите доложить. Вот…
И, вынув из своей папки листок бумаги, он протянул его Жукову.
Тот прочел, скомкал листок в кулаке, бросил в угол комнаты.
— У вас голова на плечах есть, комбриг? — взорвался он. — Немцы с часу на час могут в город ворваться, а вы преподносите Военному совету и Москве успокоительные байки об отходе противника! Никому об этом ни слова, поняли? Идите! Да проверьте хорошенько тех, кто подсунул вам такую «липу».
Евстигнеев молча сделал уставный поворот и вышел из кабинета.
— Вы твердо уверены, что сведения Евстигнеева не заслуживают внимания? — спросил Жданов.
— Чушь… или провокация!
Жданов пристально посмотрел на командующего.
— Георгий Константинович, — тихо сказал он, — когда вы сейчас произнесли это слово «провокация», я вспомнил ваш рассказ о том, как товарищ Сталин тогда, в июне, воспринял сообщение о перебежчике. Помните?
Жуков передернул плечами.
— Не вижу ничего общего, Андрей Александрович! — недовольно сказал он. — Да, тогда товарищ Сталин, к сожалению, не поверил… И… это сильно сказалось на нашей готовности принять вражеский удар.
Он умолк, сосредоточенно глядя куда-то в пространство, и Жданов понял, что в эти минуты Жуков мысленно вернулся в то недавнее прошлое, в тот мирный еще день, от которого теперь их отделяли долгие месяцы войны…
— Да, тогда товарищ Сталин назвал эти сведения провокационными, — продолжал Жуков. — Именно провокацией, — повторил он с горечью и махнул рукой, точно отметая нахлынувшие на него воспоминания. — Сейчас иное! Немцы вот-вот начнут штурм! Болтовня о каком-то их отходе может лишь ослабить нас!
— Согласен, — кивнул Жданов. — Но есть еще одно обстоятельство…
— Какое? — настороженно спросил Жуков.
— Мы с вами отвечаем за оборону Ленинграда. И это наше главное и святое дело. Но… но Ленинград, Георгий Константинович, это лишь часть страны. Если сведения разведчиков о какой-то переброске войск к Пскову верны, то это подтверждает, что противник сосредоточивает войска для того, чтобы направить удар на Москву. Имеем ли мы право не сообщить об этом немедленно Ставке?
Жуков резко поднялся, сделал несколько шагов по маленькому кабинету и, остановившись перед сидящим у стола Ждановым, убежденно сказал:
— За сокрытие каких-либо важных сведений от Москвы я сам с любого голову сниму. Но дезориентировать Ставку не могу. Представит Евстигнеев еще хотя бы одно подтверждение — немедленно передадим… А пока… не об отходе врага надо думать, а о том, как отстоять город.
Он опять зашагал от стены к стене.
— Гитлер действительно должен быть идиотом, чтобы отводить войска, когда они стоят на пороге Ленинграда. Впрочем… если… если это все же правда, то, значит… немцы и впрямь в полном цейтноте!..
Он возбужденно ударил по столу ладонью и воскликнул:
— Тогда правы и вы и я! Фон Лееб подкреплений не получит, но наверняка сделает отчаянную попытку спасти свою карьеру и еще раз попробует ворваться в город! Но не широким фронтом! Для этого у него нет уже сил… Клином! С маневром! Но где? Я хочу знать точно, в каком месте?! Не настолько же он туп, чтобы упрямо штурмовать Пулковскую высоту с юга и рваться к Кировскому на побережье, то есть именно там, где мы его ждем! Да и потери у него огромные!.. Нет, он должен что-то придумать, этот фон Лееб, обязательно должен! Но где? Где он ударит?!
— Может быть, из района Урицка, или все же — с побережья? — проговорил Жданов.
Жуков нахмурился. Петергофско-Стрельнинское направление беспокоило его в последние сутки все больше и больше: продолжая теснить части 8-й армии, отрезанной на Финском побережье, враг вчера утром овладел восточной частью Петергофа. Стрельна, расположенная восточное, была захвачена еще раньше.
Вчера днем Жуков и Жданов направили Военному совету 8-й армии телеграмму с требованием остановить немцев: «Если ваша армия допустит захват немцами Петергофа, враг разгромит наш Кронштадт…»
Но телеграмма не дала желаемых результатов. Немцы продолжали продвигаться к центру Петергофа.
Вечером того же дня Военный совет фронта принял решение о смене командующего и члена Военного совета 8-й армии.
И тем не менее Жуков был уверен, что немцы еще не в силах предпринять решающее наступление на Ленинград со стороны побережья.
Накопленных ими там войск было явно недостаточно для массированного удара.
И отвечая Жданову, он задумчиво произнес:
— Может быть, и оттуда… А может быть, и нет…
В этот момент в комнату вошел начальник штаба фронта генерал Хозин.
— Товарищ командующий, — сказал он, — вы приказали доложить, если будут перемены в обстановке. Противник прекратил обстрел центральных районов города и сосредоточил огонь на Московском и Кировском районах.
— Это все?
— Так точно, пока все.
— А что на побережье? — спросил Жданов.
— Там ничего нового, Андрей Александрович.
— Хорошо. Идите, — сказал Жуков, и Хозин вышел.
— Значит, вы считаете, что из Урицка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79