Вот и вернули. А теперь, глядишь, снова воевать придется. Я с фронта, а фронт ко мне, вот какие пироги, друг Алексей.
— Плохие пироги, Иван Максимыч, горькие, — мрачно сказал Звягинцев.
— Сладких еще не напекли. Не успели.
— Честно говоря, в голове не укладывается, что немец вот сюда, к заводу, прорваться может!
— Что ж, прорвется — драться будем. А ты что, боя боишься, что ли? Раньше за тобой этого не водилось.
— И сейчас не водится, — с обидой ответил Звягинцев. — Немцев я не боялся и не боюсь. Времени остается мало — вот что тревожит. Мне же надо разобраться, что к чему тут у вас, разработать задание, расставить людей…
— Ах, во-он оно что! — иронически протянул Королев. — Значит, ты, Алеша, полагаешь, что люди тут до тебя сложа руки сидели?
— Что вы, Иван Максимович! У меня и в мыслях… — начал было Звягинцев, но Королев не дал ему договорить:
— Знаю, есть у вас, кадровых, ну, у некоторых, скажем, такое убеждение, будто только вы к войне готовились. А мы, если хочешь знать, тоже ушами не хлопали! Еще в начале войны сколько щелей, убежищ на случай бомбежек приготовили, поглядишь — увидишь, на армейских КП таких, как у нас, блиндажей нет! А сейчас доты построили, орудия установили, дивизию вооружили за неделю, на фронт отправили. И учились. Зажигалки тушить учились. Металл электрон знаешь, нет? Вот видишь, не знаешь, а еще командир! Это сплав такой — алюминий и магний. Зажжешь стружку — пламя до двух с половиной тысяч градусов. На такой стружке учились. Артиллерийский тир есть, полигон. Вот как мы готовились!
Он махнул рукой и сказал уже спокойно:
— Ладно. Поживешь с нами — увидишь. Кировский — это, брат, вроде Кронштадта…
— Куда мы сейчас? — спросил Звягинцев.
— В партком зайдем. Что Козин наказывал, слышал? Ну вот. А потом я в твоем, майор, полном распоряжении. Тебе что осматривать-то в первую очередь надо?
— Расположение дотов, их секторы обстрела, противотанковые препятствия, — перечислял Звягинцев.
Они подошли к заводоуправлению. На крыше здания виднелась зенитная установка. У подъезда стояла выкрашенная в серо-зеленый с разводами цвет «эмка». Шофер, парень лет двадцати пяти, сидел в машине, курил.
— Прохоров, — сказал ему Королев, — поступаешь в мое распоряжение. Указание Козина. Ясно?
— Ясно, — ответил Прохоров. — Если в город ехать, то хорошо бы поскорее, пока тихо.
— В город не поедем. Здесь, по территории, покрутимся. Жди, сейчас вернемся.
Они поднялись по лестнице. Иван Максимович открыл дверь, на которой висела узкая табличка: «Партком». В накуренной комнате у стола сидела девушка в красной косынке, вокруг нее толпились люди. В углу стоял пулемет «максим».
Королев прошел к следующей двери, обитой коричневым дерматином, Звягинцев — следом за ним.
И в этой комнате плавали клубы табачного дыма. В простенке между окнами за столом сидел человек средних лет в спецовке. На столе рядом с телефонами лежал автомат.
— Ну, что там стряслось, Максимыч, зачем тебя вызывали? — настороженно спросил он.
— Дело есть, Петр Васильевич. Вот майору наши огневые точки и позиции надо показать. А тебя Козин просил срочно проверить по цехам боеготовность. Люсю сажай на телефон, пусть тоже обзванивает.
— Ребята говорили, Васнецов приезжал: машину его видели, — снижая голос, сказал Петр Васильевич.
— Я его не застал.
— Темнишь?
— Этого еще не хватало, — резко ответил Королев. — Сказано тебе: проверь готовность, пошли ребят проверить посты. Те, что… на крайний случай. Понял?
— Понял.
— Ну, я пошел, — сказал Королев.
— Постой, Максимыч, тут тебе из проходной звонили минут двадцать назад. Ждет там тебя кто-то.
Королев недоуменно пожал плечами, снял трубку одного из телефонов:
— Главную проходную!.. Королев из парткома говорит. Кто там меня вызывал?..
Неожиданно лицо Королева изменилось, глубокие морщины расправились, брови чуть приподнялись.
— Верка, ты?! — удивленно проговорил он.
Звягинцев вздрогнул и напрягся, услышав это имя.
А Королев ворчливо-ласково сказал в трубку:
— Выпороть тебя за это надо! Ладно, жди, сейчас буду. — Он повесил трубку, повернулся к Звягинцеву: — Верка там, в проходной… видишь, какое дело… Ты знаешь, что она вернулась? Партизаны вывели.
— Я знаю, — ответил Звягинцев. — Мне Павел Максимович рассказал.
— Давай-ка, майор, подъедем к проходной вместе. Сейчас… — он посмотрел на часы, — сорок пятого. Несколько минут потратим, не больше, — сказал Королев, точно извиняясь.
— Я… может быть, я подожду вас здесь? — нерешительно предложил Звягинцев.
— А чего ждать? Все равно по территории поедем, посмотришь и то, что тебе нужно. И для нее радость будет тебя встретить. Поехали…
Звягинцев увидел Веру в открытую дверь проходной. Она была в расстегнутом ватнике, надетом поверх гимнастерки, в короткой юбке и сапогах.
Может быть, потому, что проходная освещалась мертвенным светом двух покрытых синей краской лампочек, лицо Веры показалось Звягинцеву очень бледным, исхудавшим.
Ему хотелось броситься к ней, опережая Королева… Но он безвольно остановился у дверей проходной, чувствуя, что не в состоянии сделать больше ни шага.
— Ты зачем здесь? Кто тебе разрешил? — громко говорил Королев дочери. Но в голосе его, несмотря на строгие интонации, звучала радость.
— К нам вчера раненых привезли с передовой, прошел слух, что вблизи завода уже бои идут, — тихо сказала Вера.
— Глупости они говорят, твои раненые, панику разводят! — рассердился Королев. — Никаких немцев тут и в помине нет!
Он притянул Веру к себе, обнял.
— Как же ты, дочка?.. — пробормотал он дрогнувшим от волнения голосом. — Как же ты до завода-то добралась?
— А у меня пропуск есть на хождение в ночное время по всему городу. Нам ведь и на спасательные работы выезжать приходится, — торопливо говорила Вера. — На попутной полуторке добралась, мне на полсуток отпуск в госпитале дали… Ну, чтобы отдохнуть… Третью ночь не спим, раненые все поступают, поступают…
Только тут Вера заметила неподвижно стоявшего на пороге Звягинцева.
— Алеша! — вскрикнула она, и в голосе ее слились удивление и радость.
Королев оглянулся и сказал с добродушной улыбкой:
— Вот и еще сюрприз, Алексей собственной персоной. Заводским стал, на подмогу прислали.
Вера подбежала к Звягинцеву, притянула его к себе, поцеловала.
Алексей растерялся, мысли его смешались, он порывисто обнял Веру, но тут же смущенно опустил руки. Они были не одни. Две женщины-охранницы с любопытством наблюдали за этой сценой, отец стоял рядом.
— Здравствуй, Вера, — проговорил Алексей сдавленным голосом. — Ну… как ты?
Но Вера точно не слышала его вопроса.
— Алеша, милый, — радостно говорила она, — значит, и ты в Ленинграде? Да? Почему же не позвонил, не разыскал меня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
— Плохие пироги, Иван Максимыч, горькие, — мрачно сказал Звягинцев.
— Сладких еще не напекли. Не успели.
— Честно говоря, в голове не укладывается, что немец вот сюда, к заводу, прорваться может!
— Что ж, прорвется — драться будем. А ты что, боя боишься, что ли? Раньше за тобой этого не водилось.
— И сейчас не водится, — с обидой ответил Звягинцев. — Немцев я не боялся и не боюсь. Времени остается мало — вот что тревожит. Мне же надо разобраться, что к чему тут у вас, разработать задание, расставить людей…
— Ах, во-он оно что! — иронически протянул Королев. — Значит, ты, Алеша, полагаешь, что люди тут до тебя сложа руки сидели?
— Что вы, Иван Максимович! У меня и в мыслях… — начал было Звягинцев, но Королев не дал ему договорить:
— Знаю, есть у вас, кадровых, ну, у некоторых, скажем, такое убеждение, будто только вы к войне готовились. А мы, если хочешь знать, тоже ушами не хлопали! Еще в начале войны сколько щелей, убежищ на случай бомбежек приготовили, поглядишь — увидишь, на армейских КП таких, как у нас, блиндажей нет! А сейчас доты построили, орудия установили, дивизию вооружили за неделю, на фронт отправили. И учились. Зажигалки тушить учились. Металл электрон знаешь, нет? Вот видишь, не знаешь, а еще командир! Это сплав такой — алюминий и магний. Зажжешь стружку — пламя до двух с половиной тысяч градусов. На такой стружке учились. Артиллерийский тир есть, полигон. Вот как мы готовились!
Он махнул рукой и сказал уже спокойно:
— Ладно. Поживешь с нами — увидишь. Кировский — это, брат, вроде Кронштадта…
— Куда мы сейчас? — спросил Звягинцев.
— В партком зайдем. Что Козин наказывал, слышал? Ну вот. А потом я в твоем, майор, полном распоряжении. Тебе что осматривать-то в первую очередь надо?
— Расположение дотов, их секторы обстрела, противотанковые препятствия, — перечислял Звягинцев.
Они подошли к заводоуправлению. На крыше здания виднелась зенитная установка. У подъезда стояла выкрашенная в серо-зеленый с разводами цвет «эмка». Шофер, парень лет двадцати пяти, сидел в машине, курил.
— Прохоров, — сказал ему Королев, — поступаешь в мое распоряжение. Указание Козина. Ясно?
— Ясно, — ответил Прохоров. — Если в город ехать, то хорошо бы поскорее, пока тихо.
— В город не поедем. Здесь, по территории, покрутимся. Жди, сейчас вернемся.
Они поднялись по лестнице. Иван Максимович открыл дверь, на которой висела узкая табличка: «Партком». В накуренной комнате у стола сидела девушка в красной косынке, вокруг нее толпились люди. В углу стоял пулемет «максим».
Королев прошел к следующей двери, обитой коричневым дерматином, Звягинцев — следом за ним.
И в этой комнате плавали клубы табачного дыма. В простенке между окнами за столом сидел человек средних лет в спецовке. На столе рядом с телефонами лежал автомат.
— Ну, что там стряслось, Максимыч, зачем тебя вызывали? — настороженно спросил он.
— Дело есть, Петр Васильевич. Вот майору наши огневые точки и позиции надо показать. А тебя Козин просил срочно проверить по цехам боеготовность. Люсю сажай на телефон, пусть тоже обзванивает.
— Ребята говорили, Васнецов приезжал: машину его видели, — снижая голос, сказал Петр Васильевич.
— Я его не застал.
— Темнишь?
— Этого еще не хватало, — резко ответил Королев. — Сказано тебе: проверь готовность, пошли ребят проверить посты. Те, что… на крайний случай. Понял?
— Понял.
— Ну, я пошел, — сказал Королев.
— Постой, Максимыч, тут тебе из проходной звонили минут двадцать назад. Ждет там тебя кто-то.
Королев недоуменно пожал плечами, снял трубку одного из телефонов:
— Главную проходную!.. Королев из парткома говорит. Кто там меня вызывал?..
Неожиданно лицо Королева изменилось, глубокие морщины расправились, брови чуть приподнялись.
— Верка, ты?! — удивленно проговорил он.
Звягинцев вздрогнул и напрягся, услышав это имя.
А Королев ворчливо-ласково сказал в трубку:
— Выпороть тебя за это надо! Ладно, жди, сейчас буду. — Он повесил трубку, повернулся к Звягинцеву: — Верка там, в проходной… видишь, какое дело… Ты знаешь, что она вернулась? Партизаны вывели.
— Я знаю, — ответил Звягинцев. — Мне Павел Максимович рассказал.
— Давай-ка, майор, подъедем к проходной вместе. Сейчас… — он посмотрел на часы, — сорок пятого. Несколько минут потратим, не больше, — сказал Королев, точно извиняясь.
— Я… может быть, я подожду вас здесь? — нерешительно предложил Звягинцев.
— А чего ждать? Все равно по территории поедем, посмотришь и то, что тебе нужно. И для нее радость будет тебя встретить. Поехали…
Звягинцев увидел Веру в открытую дверь проходной. Она была в расстегнутом ватнике, надетом поверх гимнастерки, в короткой юбке и сапогах.
Может быть, потому, что проходная освещалась мертвенным светом двух покрытых синей краской лампочек, лицо Веры показалось Звягинцеву очень бледным, исхудавшим.
Ему хотелось броситься к ней, опережая Королева… Но он безвольно остановился у дверей проходной, чувствуя, что не в состоянии сделать больше ни шага.
— Ты зачем здесь? Кто тебе разрешил? — громко говорил Королев дочери. Но в голосе его, несмотря на строгие интонации, звучала радость.
— К нам вчера раненых привезли с передовой, прошел слух, что вблизи завода уже бои идут, — тихо сказала Вера.
— Глупости они говорят, твои раненые, панику разводят! — рассердился Королев. — Никаких немцев тут и в помине нет!
Он притянул Веру к себе, обнял.
— Как же ты, дочка?.. — пробормотал он дрогнувшим от волнения голосом. — Как же ты до завода-то добралась?
— А у меня пропуск есть на хождение в ночное время по всему городу. Нам ведь и на спасательные работы выезжать приходится, — торопливо говорила Вера. — На попутной полуторке добралась, мне на полсуток отпуск в госпитале дали… Ну, чтобы отдохнуть… Третью ночь не спим, раненые все поступают, поступают…
Только тут Вера заметила неподвижно стоявшего на пороге Звягинцева.
— Алеша! — вскрикнула она, и в голосе ее слились удивление и радость.
Королев оглянулся и сказал с добродушной улыбкой:
— Вот и еще сюрприз, Алексей собственной персоной. Заводским стал, на подмогу прислали.
Вера подбежала к Звягинцеву, притянула его к себе, поцеловала.
Алексей растерялся, мысли его смешались, он порывисто обнял Веру, но тут же смущенно опустил руки. Они были не одни. Две женщины-охранницы с любопытством наблюдали за этой сценой, отец стоял рядом.
— Здравствуй, Вера, — проговорил Алексей сдавленным голосом. — Ну… как ты?
Но Вера точно не слышала его вопроса.
— Алеша, милый, — радостно говорила она, — значит, и ты в Ленинграде? Да? Почему же не позвонил, не разыскал меня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79