Анна порозовела, как девушка.
— Но ведь это же стыдно, Алеша!
Алексей с состраданием посмотрел на жену.
Не в пример Анне, Алексей на работу не жадничал, не торопился прибрать все дела к рукам. Он похаживал в правление, но нельзя сказать, чтобы переутомлялся, по утрам не спешил, по вечерам не задерживался, охотно ездил только по делам в город.
— Ты бы дома когда посидела, — упрекал он жену.
— Дела, — оправдывалась Анна.
— Дела не голуби, не разлетятся.
С детьми приходилось возиться свекрови. Женя стала совсем большая. Надежда Никоновна заставляла ее нянчить Ниночку, но уже не осмеливалась не только ударить, даже голос повысить на нее. Мир миром, а невестку свекровь побаивалась.
Но от своего условия Надежда Никоновна не отступилась. А Анне почему-то стыдно было напоминать о корове Поспелову. Не так уж много она сделала для колхоза, чтобы требовать то то, то се. Алексей раздобыл корову без помощи Анны.
Своей коровой Василий Кузьмич, разумеется, не пожертвовал, но нашел подходящую в Кузовлеве. Там выдавали замуж дочь, срочно нужны были деньги.
Алексей Ильич отгулял два дня на свадьбе и самолично привел из Кузовлева корову. В доме наступил полный мир.
XVI
Хотелось получше познакомиться с людьми, но времени не хватало. Поджимали сроки сева. Поспелов все раскидывал умом да подсчитывал вместе с Кучеровым — «хватит ли семенного фонду», как он выражался, и когда в правлении появилась Анна, он и ее вознамерился взять к себе в компаньоны. Но Анна быстро поломала его занятия арифметикой.
— А где кладовщик? — поинтересовалась она. — Идти надо на склад и там смотреть, что есть…
— Кладовщик у нас честный, — уверенно заявил Кучеров. — Его проверять нечего.
— Да не его проверять, а семена, — поправила Анна. — Мне семена надо видеть, а не бумажки.
Пошла на склад, увлекла за собой Поспелова: невозможное ж положение — агроном на складе, а председатель с карандашом за столом.
Зерно хранилось в громадном амбаре, сложенном из бело-желтого известняка, под железной крышей, крашенной темно-зеленой краской.
В амбаре чисто, прохладно, и под стать амбару кладовщик, тоже очень чистенький и вежливый, но без сладости, с этакой уважительной прохладцей.
— Гриша, — назвал его Поспелов.
— Челушкин, — представился он сам.
Анна подумала: у такого и в душе, и на складе все должно быть в порядке.
— Григорий… А как по батюшке? — спросила она.
— Челушкин, — повторил кладовщик.
— Хотим посмотреть зерно, — сказал Поспелов.
Без лишних слов Челушкин защелкал ключами.
Очень чисто было в амбаре, всюду подметено, у стен аккуратно сложены лопаты. Зерно хранилось и в закромах, и в мешках, мешки, как солдаты, выстроены в шеренгу, на мешках фанерные бирки с указанием сорта.
— Ну что? — спросил Поспелов. — Порядок?
Анна прошлась по амбару, развязала один из мешков, зачерпнула горстью зерно.
— Кондиционное? — спросила она Челушкина.
— Вы же видите… — обиженно произнес Поспелов.
— Как вам сказать… — Челушкин замялся. — Зерно спервоначалу ссыпали в закрома, смешалось чуть…
— Я же вижу…
Анна торжествовала, что видит лучше Поспелова, во всяком случае, хочет видеть и лучше и глубже.
— Проверено на всхожесть, на влажность?
Она спрашивала так, как учили в техникуме.
Челушкин кивнул.
— Когда?
— В конце года.
— А в этом мешке?… — Анна повернулась к Поспелову: — С зерном еще разобраться надо, Василий Кузьмич.
— Вот вы и разбирайтесь!
Она, кажется, к месту пришлась, эта агрономша. Поспелов поскреб затылок. Привычный и давно уж забытый жест. Беспокойная, но к месту. Такая и нужна. Поспелов принял ее по совету Богаткина, но принимал ее и душой. Она и в Суроже была к месту, и здесь.
XVII
Туговато было, конечно, жить, но все-таки уже брезжил просвет. Мало хлеба, и пшеницы, и ржи, беден еще трудодень, но картошечки в общем хватает. С государством рассчитались: сколько положено по плану, столько и продано, даже с перевыполнением, у районных организаций претензий к колхозу быть не должно. И самое важное — колхоз обеспечен семенами. Семена лежат в колхозном амбаре, под замком, весной не придется беспокоиться — хватит или не хватит.
На сердце у Анны спокойно. Самое важное — семена. Будут семена весной, можно надеяться на урожай осенью.
Теперь только чтобы никто не подгонял. Одна мечта. За советы спасибо, а жить позвольте своим умом.
Однако Анна успокоилась раньше времени. Не прошло и нескольких дней, как в неурочное время хлопнула в доме дверь.
— К тебе, Аня, — певуче проскрипела из-за перегородки свекровь, голос ее напоминал кряканье обученного говорить скворца.
У входа кто-то шаркал сапогами — накануне Анна до того отскоблила-отмыла полы, что на них боязно было ступить.
В горницу вошел Поспелов.
— Можно, Анна Андреевна?
Свекровь выглянула и скрылась, она не любила, когда к Анне приходили мужчины.
— Заходите, заходите, Василий Кузьмич.
Анна пошла навстречу Поспелову.
— Пол уж больно…
— Грязь ваша — руки наши, Василий Кузьмич. Отмоем.
Поспелов осторожно присел на краешек стула; по одному этому движению Анна догадалась — пришел о чем-то просить.
— Отдыхаете?
— Да не так чтобы очень. Убралась вот. Собиралась в Кузовлево…
— А что в Кузовлеве?
— Есть одна думка о чистых парах…
В Кузовлеве находилась вторая полеводческая бригада.
— На лошади поедете?
— Конечно.
— А может, на машине?
Наверняка Поспелов с просьбой, даже машину предложил!
— Незачем машину гонять, — отказалась Анна. — Четыре километра всего.
— А как настроение, Анна Андреевна?
Он никак не решался высказаться.
— Ничего настроение. А у вас что ко мне?
Поспелов мялся, запинался.
— Как у нас с семенами, Анна Андреевна? Хватит?
— Сами знаете, Василий Кузьмич. Просить ни у кого не придется. — Ее чем-то встревожил вопрос. — А в чем дело, Василий Кузьмич?
Поспелов потупился.
— Из району звонили, — выдавил он из себя. — По поводу закупа.
— Ну и что?
— Не выполняет район.
— Чего?
— План.
— Ну, а мы при чем?
— Мы ни при чем.
— Ну и все.
— Да не все.
— Что не все?
— Да ведь звонят же!
— А чего звонят?
— Не понимаете?
— Ну и пусть звонят.
— Поддержать просят.
— Так ведь мы свое продали.
— Просят.
— Так у нас только что на семена.
— Вот и просят, весной, говорят, отдадут.
Вот она — беда! Это была старая песня. Осенью вымести все до зерна, а весной протягивать руку. Дать — дадут, конечно, пустыми поля не оставят. Но что дадут и как будут давать…
У Анны такое ощущение, как если бы пришли к ней за Женечкой: отдай, мол, потом вернем.
— Не дадим, — сказала Анна. — Даже не думайте.
Поспелов покряхтел.
— Приказывают.
— Ну и пусть приказывают.
— Придется, Анна Андреевна…
Она встала прямо перед Поспеловым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76