Кое-где горит свет. Доносится музыка. А Юра рад, что ушел…
Все долгие дни каникул Юра не видел Таню. А когда в первый день занятий подошел к ней — убежала. Дождался у выхода.
— Таня!
— Нам не о чем говорить.
И так изо дня в день. Избегает. Решительно избегает. В конце концов у Юры тоже самолюбие…
Учится Таня все хуже. Не по себе ей. Восковая стала какая-то.
Светлана Павловна тоже пробовала с ней говорить.
— Нет, ничего, Светлана Павловна. Ничего со мной не творится. Хорошо, я мобилизуюсь.
Юра ее еще раз подстерег:
— Таня!…
— Нам не о чем говорить…
Какая-то обреченность слышалась в ее голосе…
Видел, как она переживает, но чего-то я недопонял…
День от дня она все заметнее сторонилась людей. И вдруг исчезла. Случилось это в апреле. Не пришла в школу. День, другой, третий… Решили, что заболела. Прошла неделя. Тани нет.
Юра к Полухиной:
— Клава, надо узнать…
— Больна.
— Сходи или пошли девочек.
Сходила.
— Ты знаешь, уехала на целину.
— Перед самыми экзаменами?
— И я не понимаю.
— Адрес спросила?
— Мать говорит, не знает.
В классе только и разговоров о Тане. Уехала перед самыми экзаменами!
А тут подходит к Юре Майка, подруга Нельки:
— Мне надо тебе что-то сказать…
Вышли из школы. Майка улыбается:
— Это из-за тебя.
— Что?
— Танька уехала.
— Почему из-за меня?
— После встречи Нового года Нелька нарочно зашла к Таньке. «Не поехала встречать Новый год? Вот и потеряла Юрку! Он мне там в любви объяснился…» В общем, раскрыла Тане глаза.
На следующий день Юра говорит Нельке:
— Ты что наделала?
— Выдала желаемое за действительное!
ПОИСКИ
Юра не помнил номера дома, не знал номера квартиры, но самый дом знал хорошо. Старый двухэтажный дом. Первый этаж. Соседи Сухаревых по квартире — какая-то санитарка да инженер с женой, которые приходят только ночевать.
Пошел под вечер. Позвонил. Дверь открыла простоволосая тетка с желтым одутловатым лицом. Юра сразу подумал: вряд ли у них найдутся точки соприкосновения.
— Мне… маму Тани Сухаревой.
— Стучите налево.
Оказывается, соседка.
Налево так налево. Постучал.
— Заходите.
Вот где обитала Таня! Скромно обставленная комната. За шитьем у окна женщина. Вот какая у нее мать! Нестарая. Даже красивая. Две косы вокруг головы. Темно-русые, без малейшей седины. Большелобая. Холодные голубые глаза. На щеках легкий румянец. Бледные губы… Не похожа на Таню. И чем-то похожа… Белая блузка, темная юбка, тупоносые туфли на низком каблуке… Ничего не осталось от деревенской девушки, какой она когда-то появилась в Москве.
Вопросительный неласковый взгляд.
— Здравствуйте. Я… товарищ Тани. Мы учимся в одном классе. Мы хотим знать… В смысле — ее товарищи. Она так неожиданно уехала. Мы хотим узнать ее адрес.
А Танина мать молчит. Откладывает шитье в сторону. Встает. Сцепила спереди руки. Мало сказать, что взгляд ее недружелюбен. Она не произнесла еще ни слова, но Юра понимает, что она знает кто он, знает все.
— Это вы тогда привезли Таню на такси? Напоили пьяной и привезли?
— Я не напаивал…
— Так вот, молодой человек, Таня уехала, и незачем вам больше сюда ходить.
Все-таки Юра пытается что-то сказать:
— Тане необходимо… закончить… школу. Понимаете? Комсомольская организация поручила мне…
А мать свое:
— Хватит! Каждый день…
— Что каждый день?
— Начала пропадать. И утром. И вечером…
— Да не бывала она у меня!
— Врете! Лопнуло мое терпение. Я так ей и сказала: пойду в школу и все расскажу!
— Что?
— Про ваши отношения!
— И после этого… Таня уехала? Значит, это ваша вина?
И тут же понял, что ответа он не дождется. Вот-вот она заплачет, закричит, и Юра услышит такое, после чего никогда уже не сможет заговорить с этой женщиной…
Он не помнит, как очутился за дверью.
Тетка с желтым лицом дежурила в коридоре. Она участливо посмотрела на Юру.
— Прогнала?
Тот кивнул.
— Не обижайся, — утешила она его. — Марья Ивановна не в себе…
Зашаркала к двери напротив, потянула юношу за рукав.
— Тебя как зовут?
— Юрий…
— Зайди, милок…
В комнате теснее тесного, мебели немного — кровать, стол да рыночный буфет, но вся комната загромождена разным хламом, всякими ящиками, картонками, футлярами из-под загадочных допотопных вещей.
— Заходи, заходи, голубь. Юрой, говоришь, звать… Так, так. А меня Прасковьей Семеновной. Садись.
На стуле тоже какие-то коробки из-под конфет. Юра присел на краешек.
— Серчает? — спросила Прасковья Семеновна, подразумевая Марию Ивановну. — Точила, точила дочь, вот и дождалась. Танюшка матери пуще огня боялась. Слова ни с кем не скажи. Она и не говорила с матерью. Со мной, с соседкой, говорила больше…
— А не говорила, куда собирается? — с замиранием сердца спросил Юра.
— Как не говорила! — невозмутимо ответила его собеседница. — Всеми переживаньями делилась, даже письмо оставила.
— А мне нельзя посмотреть?
— Да оно тебе и написано…
— Мне? Вы же не знаете меня…
— Танюшка разъяснила. Говорит, обязательно придет. Юрой зовут. Начнет допытываться, ты и отдай…
— Так давайте…
— Сейчас, сейчас, голубь…
Из-под старинной ореховой шкатулки вытянула письмо.
Юра нетерпеливо надорвал конверт.
«Юра, я думаю, ты будешь меня искать. Только все бесполезно. Ни ты, ни мама не хотите меня понять. Я решила уехать. Не ищи меня, это тайна. Мы больше не встретимся, но ты помни обо мне. Мне будет легче при мысли, что ты хранишь меня в своей памяти. Прощай…»
И неровное, недописанное Т…
У Юры защемило сердце.
Старуха участливо смотрела на гостя.
— Оставила адресок?
Юра отрицательно покачал головой.
— Сильно, видать, обидел. Разуверилась в тебе…
— Да не обижал я…
Слабая улыбка тронула старушечьи губы.
— Ты от меня не таись, я Танюшке заместо второй матери…
Сама Прасковья Семеновна не собиралась таиться перед Юрой.
— Как же это ты, соколик, променял Танюшку на какую-то вертихвостку? — попрекнула старуха юношу. — Мне все известно: и как под Новый год гулять собирались, и как расстроилось все, и как подался ты с какой-то генеральской дочкой на всю ночь на дачу… У девки сразу руки опустились. Я ей говорю: никто, кроме бога, не поможет, помолись, он к тебе и вернется. Повела ее к отцу Николаю, это духовник мой. Пошла. Только не нашел он ключа к ее сердцу…
Юра отлично понимал: то, что имело значение для Прасковьи Семеновны, не имело значения для Тани — комсомолке искать утешение у бога!
— В сильном была расстройстве, — продолжала старуха. — Поехала я на пасху на могилку к мужу. И Танюшка со мной. От скуки, от печали поехала. Познакомилась там с одной женщиной. Не знаю уж, чем та ее приманила, только зачастила к ней Таня. Она и сманила…
Юра — весь внимание:
— Что за женщина?
— Да на кладбище, на кладбище, говорю, познакомились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Все долгие дни каникул Юра не видел Таню. А когда в первый день занятий подошел к ней — убежала. Дождался у выхода.
— Таня!
— Нам не о чем говорить.
И так изо дня в день. Избегает. Решительно избегает. В конце концов у Юры тоже самолюбие…
Учится Таня все хуже. Не по себе ей. Восковая стала какая-то.
Светлана Павловна тоже пробовала с ней говорить.
— Нет, ничего, Светлана Павловна. Ничего со мной не творится. Хорошо, я мобилизуюсь.
Юра ее еще раз подстерег:
— Таня!…
— Нам не о чем говорить…
Какая-то обреченность слышалась в ее голосе…
Видел, как она переживает, но чего-то я недопонял…
День от дня она все заметнее сторонилась людей. И вдруг исчезла. Случилось это в апреле. Не пришла в школу. День, другой, третий… Решили, что заболела. Прошла неделя. Тани нет.
Юра к Полухиной:
— Клава, надо узнать…
— Больна.
— Сходи или пошли девочек.
Сходила.
— Ты знаешь, уехала на целину.
— Перед самыми экзаменами?
— И я не понимаю.
— Адрес спросила?
— Мать говорит, не знает.
В классе только и разговоров о Тане. Уехала перед самыми экзаменами!
А тут подходит к Юре Майка, подруга Нельки:
— Мне надо тебе что-то сказать…
Вышли из школы. Майка улыбается:
— Это из-за тебя.
— Что?
— Танька уехала.
— Почему из-за меня?
— После встречи Нового года Нелька нарочно зашла к Таньке. «Не поехала встречать Новый год? Вот и потеряла Юрку! Он мне там в любви объяснился…» В общем, раскрыла Тане глаза.
На следующий день Юра говорит Нельке:
— Ты что наделала?
— Выдала желаемое за действительное!
ПОИСКИ
Юра не помнил номера дома, не знал номера квартиры, но самый дом знал хорошо. Старый двухэтажный дом. Первый этаж. Соседи Сухаревых по квартире — какая-то санитарка да инженер с женой, которые приходят только ночевать.
Пошел под вечер. Позвонил. Дверь открыла простоволосая тетка с желтым одутловатым лицом. Юра сразу подумал: вряд ли у них найдутся точки соприкосновения.
— Мне… маму Тани Сухаревой.
— Стучите налево.
Оказывается, соседка.
Налево так налево. Постучал.
— Заходите.
Вот где обитала Таня! Скромно обставленная комната. За шитьем у окна женщина. Вот какая у нее мать! Нестарая. Даже красивая. Две косы вокруг головы. Темно-русые, без малейшей седины. Большелобая. Холодные голубые глаза. На щеках легкий румянец. Бледные губы… Не похожа на Таню. И чем-то похожа… Белая блузка, темная юбка, тупоносые туфли на низком каблуке… Ничего не осталось от деревенской девушки, какой она когда-то появилась в Москве.
Вопросительный неласковый взгляд.
— Здравствуйте. Я… товарищ Тани. Мы учимся в одном классе. Мы хотим знать… В смысле — ее товарищи. Она так неожиданно уехала. Мы хотим узнать ее адрес.
А Танина мать молчит. Откладывает шитье в сторону. Встает. Сцепила спереди руки. Мало сказать, что взгляд ее недружелюбен. Она не произнесла еще ни слова, но Юра понимает, что она знает кто он, знает все.
— Это вы тогда привезли Таню на такси? Напоили пьяной и привезли?
— Я не напаивал…
— Так вот, молодой человек, Таня уехала, и незачем вам больше сюда ходить.
Все-таки Юра пытается что-то сказать:
— Тане необходимо… закончить… школу. Понимаете? Комсомольская организация поручила мне…
А мать свое:
— Хватит! Каждый день…
— Что каждый день?
— Начала пропадать. И утром. И вечером…
— Да не бывала она у меня!
— Врете! Лопнуло мое терпение. Я так ей и сказала: пойду в школу и все расскажу!
— Что?
— Про ваши отношения!
— И после этого… Таня уехала? Значит, это ваша вина?
И тут же понял, что ответа он не дождется. Вот-вот она заплачет, закричит, и Юра услышит такое, после чего никогда уже не сможет заговорить с этой женщиной…
Он не помнит, как очутился за дверью.
Тетка с желтым лицом дежурила в коридоре. Она участливо посмотрела на Юру.
— Прогнала?
Тот кивнул.
— Не обижайся, — утешила она его. — Марья Ивановна не в себе…
Зашаркала к двери напротив, потянула юношу за рукав.
— Тебя как зовут?
— Юрий…
— Зайди, милок…
В комнате теснее тесного, мебели немного — кровать, стол да рыночный буфет, но вся комната загромождена разным хламом, всякими ящиками, картонками, футлярами из-под загадочных допотопных вещей.
— Заходи, заходи, голубь. Юрой, говоришь, звать… Так, так. А меня Прасковьей Семеновной. Садись.
На стуле тоже какие-то коробки из-под конфет. Юра присел на краешек.
— Серчает? — спросила Прасковья Семеновна, подразумевая Марию Ивановну. — Точила, точила дочь, вот и дождалась. Танюшка матери пуще огня боялась. Слова ни с кем не скажи. Она и не говорила с матерью. Со мной, с соседкой, говорила больше…
— А не говорила, куда собирается? — с замиранием сердца спросил Юра.
— Как не говорила! — невозмутимо ответила его собеседница. — Всеми переживаньями делилась, даже письмо оставила.
— А мне нельзя посмотреть?
— Да оно тебе и написано…
— Мне? Вы же не знаете меня…
— Танюшка разъяснила. Говорит, обязательно придет. Юрой зовут. Начнет допытываться, ты и отдай…
— Так давайте…
— Сейчас, сейчас, голубь…
Из-под старинной ореховой шкатулки вытянула письмо.
Юра нетерпеливо надорвал конверт.
«Юра, я думаю, ты будешь меня искать. Только все бесполезно. Ни ты, ни мама не хотите меня понять. Я решила уехать. Не ищи меня, это тайна. Мы больше не встретимся, но ты помни обо мне. Мне будет легче при мысли, что ты хранишь меня в своей памяти. Прощай…»
И неровное, недописанное Т…
У Юры защемило сердце.
Старуха участливо смотрела на гостя.
— Оставила адресок?
Юра отрицательно покачал головой.
— Сильно, видать, обидел. Разуверилась в тебе…
— Да не обижал я…
Слабая улыбка тронула старушечьи губы.
— Ты от меня не таись, я Танюшке заместо второй матери…
Сама Прасковья Семеновна не собиралась таиться перед Юрой.
— Как же это ты, соколик, променял Танюшку на какую-то вертихвостку? — попрекнула старуха юношу. — Мне все известно: и как под Новый год гулять собирались, и как расстроилось все, и как подался ты с какой-то генеральской дочкой на всю ночь на дачу… У девки сразу руки опустились. Я ей говорю: никто, кроме бога, не поможет, помолись, он к тебе и вернется. Повела ее к отцу Николаю, это духовник мой. Пошла. Только не нашел он ключа к ее сердцу…
Юра отлично понимал: то, что имело значение для Прасковьи Семеновны, не имело значения для Тани — комсомолке искать утешение у бога!
— В сильном была расстройстве, — продолжала старуха. — Поехала я на пасху на могилку к мужу. И Танюшка со мной. От скуки, от печали поехала. Познакомилась там с одной женщиной. Не знаю уж, чем та ее приманила, только зачастила к ней Таня. Она и сманила…
Юра — весь внимание:
— Что за женщина?
— Да на кладбище, на кладбище, говорю, познакомились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44