На одной руке у нее был длинный неглубокий порез.
Окровавленный до самой рукоятки меч лежал рядом с ней на тускло светящемся полу. Йама обнаружил, что брюки его стали мокрыми от мочи и липли к ногам. Запекшаяся кровь окружала ноздри и рот, голова болела так, словно кто-то пытался расколоть ее острым клином. Его окружали капли расплавленного металла и черные хлопья сажи – остатки светлячков, которые прежде короной висели над его головой, а теперь валялись обуглившимися останками. Элифас исчез, но в святилище были по-прежнему трое. Что-то сидело внутри самого Йамы, смотрело на мир сквозь его глазницы, думало его мыслями. Теперь он понял, зачем ел грязь вперемешку с термитами. Из-за металла в телах насекомых. Металл был нужен машине, которая росла под его кожей.
Тамора помогла Йаме встать и, поддерживая, заставила походить вокруг, пока он не пришел в себя и не вспомнил, кто он и где находится. Она рассказала, что он, как зачарованный, простоял несколько часов в центре оракула с поднятой головой и закатившимися глазами. Йама попытался описать ей, что видел весь мир, целиком и в деталях, так, как его видели, вероятно, Хранители.
– Мир выглядит очень странно, – закончил Йама, – огромный и в то же время хрупкий.
Тут он рассмеялся и ощутил, что смех разрастается в его груди, становится диким и неуправляемым, поднимает его на своих крыльях и уносит… Неизвестно, чем бы все кончилось, но Тамора ударила его по лицу, и боль от пощечины привела Йаму в чувство.
Он сказал:
– Смертоносная машина нашла меня, как я сам когда-то нашел ее. А может, она нашла меня уже давно и все это время ломала мою волю, склоняя ее в свою сторону. Тамора, они еще здесь, мятежные машины и аватары. Они потеряли связь с миром в конце Эпохи Мятежа, но они его не покинули. Они говорили со мной или с какой-то частью меня. Только я не помню, что они мне сказали.
И потрясенный этим открытием не меньше, чем собственным истерическим хохотом, Йама разразился слезами.
– Ну-ну, – пробормотала Тамора, обнимая и укачивая Йаму.
– Я служу силам зла, – сказал он. – Я не могу стать другим, а меня создали, чтобы служить злу. Я – его исчадие.
– Ты только то, что ты есть, – растерянно проговорила Тамора, – и не пытайся быть чем-то большим, иначе угробишь себя, и все.
Он спросил, что произошло с Элифасом, и Тамора мрачно объяснила, что старику удалось скрыться.
– Ты так долго пребывал в этом трансе или сне, или что там это было, что я наконец присела отдохнуть. В том, что случилось дальше, – моя вина. Вместо того чтобы следить за Элифасом, я смотрела на тебя и, наверное, задремала на минуту. Этот сукин сын кинулся на меня, и если бы двигался бесшумно, то скорее всего убил бы. Но он не сдержался и завопил, нанося удар, я успела обернуться и нож попал мне в плечо, а не в шею. Я достала его мечом, ранила в бедро, но он сумел убежать. Я бы за ним погналась, Йама, но боялась тебя оставлять. Он не вернулся, надеюсь, свалился за край мира или истек кровью. Но я не почувствовала клинком кости и не думаю, что повредила крупный сосуд – на полу слишком мало крови. Скорее всего он еще жив. Скажи мне, что с тобой все в порядке, и я отправлюсь за ним, найду его и убью.
– Он хотел использовать меня, – сказал Йама. Он опустился на пол, испытывая внезапную дурноту. Боль в голове становилась сильнее. Черные и красные вспышки туманили взгляд. Казалось, он уменьшался или от него уплывал мир.
– Я думал, он хочет мне помочь, – сказал Йама. – Вот дурак! Он просто хотел использовать меня, как большинство людей, с которыми я встречался. Ты была права, Тамора. Прости меня.
– И не права тоже. Я думала, он работает на префекта Корина, а у него все это время были собственные планы. Сегодня ему выпал шанс покорить тебя, но он его упустил. Теперь все будет хорошо.
Внезапно комнату залило ярким светом. Йама и Тамора подняли головы. Свет исходил от двери. Нестерпимый, ослепляющий блеск, который моментально затмил мягкое свечение оракула. Тамора подхватила меч и ринулась под входную арку к источнику света. Йама бросился следом.
Снаружи сияние было ярким, как солнце. Оно оттеняло каждую деталь тончайшей резьбы на покрывавших утесы фризах. Прикрыв глаза ладонью, Йама увидел, что Тамора стоит у подножия лестницы и смотрит вверх на громадную тень, плывущую за источником света.
Размером тень была с «Соболя» и имела форму клешни. Она плыла совсем рядом с краем лестницы, в сотне шагов от святилища. По ее поверхности двигались какие-то фигуры, смутно различимые в ореоле исходящего от нее сияния.
Это же флайер, понял вдруг Йама и в тот же миг догадался, зачем Элифас привел его к краю мира. Он закричал, пытаясь предупредить Тамору, но она уже неслась по лестнице, перепрыгивая через ступени. Тамора бежала за Элифасом, который появился из укрытия между высеченными в скале фигурами и сейчас поднимался к флайеру. Старик оторвал рукав от своей рубашки и перевязал им раненую ногу. Поднимаясь, он слегка приволакивал ее. Около рта он держал маленькую черную коробку. Элифас кричал в нее молитвы, и когда Тамора почти догнала его, он вдруг обернулся и поднял коробку, словно пытаясь предотвратить удар. Меч Таморы скользнул под его руку, Элифас дернулся и схватился за лезвие там, где оно вошло в его тело.
На мгновение они замерли, скованные сталью меча. Потом произошла вспышка бешеного красного света, и пронеслась волна тошнотворного жара.
– Йамаманама, – проговорил голос.
Йама лежал у ног каменной фигуры во фризе скалы. Он поднял залитые кровью глаза и попробовал что-то сказать, но во рту у него возник кровавый пузырь, лопнувший на зубах и губах. Мышцы его превратились в кисель.
Над ним склонился черный силуэт доктора Дисмаса. В левой руке аптекарь держал энергопистолет, его короткое дуло смотрело вниз вдоль бедра. В правой руке у доктора Дисмаса была маленькая черная коробка – родная сестра той, что носил Элифас. Позади него маневрировал флайер, приземляясь на уступ возле входа в оракул. Совсем как летающий остров, который видели Йама и Тельмон на дальнем берегу у границы мира. Над флайером тянулась лестница, отделяя черную стену от дочиста выжженного огнем неба.
– Наша встреча была предопределена, дорогой мой мальчик, – сказал доктор Дисмас. – Как я рад тебя видеть!
Йама выплюнул кровь.
– Значит, это был ты, – произнес он. – Все время ты!
Свет вокруг них все еще горел ослепительно ярко. Йама отчетливо видел края пластин под кожей доктора Дисмаса. Те же острые многоугольники, которые Йама ощущал у себя на затылке.
– Как? Как вы мне их вживили? – спросил он.
– В «Таверне Призрачных Фонарей», – ответил доктор Дисмас.
– В пиве или в пище?
– Прекрасно! Просто замечательно! Чудесные маленькие строители!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Окровавленный до самой рукоятки меч лежал рядом с ней на тускло светящемся полу. Йама обнаружил, что брюки его стали мокрыми от мочи и липли к ногам. Запекшаяся кровь окружала ноздри и рот, голова болела так, словно кто-то пытался расколоть ее острым клином. Его окружали капли расплавленного металла и черные хлопья сажи – остатки светлячков, которые прежде короной висели над его головой, а теперь валялись обуглившимися останками. Элифас исчез, но в святилище были по-прежнему трое. Что-то сидело внутри самого Йамы, смотрело на мир сквозь его глазницы, думало его мыслями. Теперь он понял, зачем ел грязь вперемешку с термитами. Из-за металла в телах насекомых. Металл был нужен машине, которая росла под его кожей.
Тамора помогла Йаме встать и, поддерживая, заставила походить вокруг, пока он не пришел в себя и не вспомнил, кто он и где находится. Она рассказала, что он, как зачарованный, простоял несколько часов в центре оракула с поднятой головой и закатившимися глазами. Йама попытался описать ей, что видел весь мир, целиком и в деталях, так, как его видели, вероятно, Хранители.
– Мир выглядит очень странно, – закончил Йама, – огромный и в то же время хрупкий.
Тут он рассмеялся и ощутил, что смех разрастается в его груди, становится диким и неуправляемым, поднимает его на своих крыльях и уносит… Неизвестно, чем бы все кончилось, но Тамора ударила его по лицу, и боль от пощечины привела Йаму в чувство.
Он сказал:
– Смертоносная машина нашла меня, как я сам когда-то нашел ее. А может, она нашла меня уже давно и все это время ломала мою волю, склоняя ее в свою сторону. Тамора, они еще здесь, мятежные машины и аватары. Они потеряли связь с миром в конце Эпохи Мятежа, но они его не покинули. Они говорили со мной или с какой-то частью меня. Только я не помню, что они мне сказали.
И потрясенный этим открытием не меньше, чем собственным истерическим хохотом, Йама разразился слезами.
– Ну-ну, – пробормотала Тамора, обнимая и укачивая Йаму.
– Я служу силам зла, – сказал он. – Я не могу стать другим, а меня создали, чтобы служить злу. Я – его исчадие.
– Ты только то, что ты есть, – растерянно проговорила Тамора, – и не пытайся быть чем-то большим, иначе угробишь себя, и все.
Он спросил, что произошло с Элифасом, и Тамора мрачно объяснила, что старику удалось скрыться.
– Ты так долго пребывал в этом трансе или сне, или что там это было, что я наконец присела отдохнуть. В том, что случилось дальше, – моя вина. Вместо того чтобы следить за Элифасом, я смотрела на тебя и, наверное, задремала на минуту. Этот сукин сын кинулся на меня, и если бы двигался бесшумно, то скорее всего убил бы. Но он не сдержался и завопил, нанося удар, я успела обернуться и нож попал мне в плечо, а не в шею. Я достала его мечом, ранила в бедро, но он сумел убежать. Я бы за ним погналась, Йама, но боялась тебя оставлять. Он не вернулся, надеюсь, свалился за край мира или истек кровью. Но я не почувствовала клинком кости и не думаю, что повредила крупный сосуд – на полу слишком мало крови. Скорее всего он еще жив. Скажи мне, что с тобой все в порядке, и я отправлюсь за ним, найду его и убью.
– Он хотел использовать меня, – сказал Йама. Он опустился на пол, испытывая внезапную дурноту. Боль в голове становилась сильнее. Черные и красные вспышки туманили взгляд. Казалось, он уменьшался или от него уплывал мир.
– Я думал, он хочет мне помочь, – сказал Йама. – Вот дурак! Он просто хотел использовать меня, как большинство людей, с которыми я встречался. Ты была права, Тамора. Прости меня.
– И не права тоже. Я думала, он работает на префекта Корина, а у него все это время были собственные планы. Сегодня ему выпал шанс покорить тебя, но он его упустил. Теперь все будет хорошо.
Внезапно комнату залило ярким светом. Йама и Тамора подняли головы. Свет исходил от двери. Нестерпимый, ослепляющий блеск, который моментально затмил мягкое свечение оракула. Тамора подхватила меч и ринулась под входную арку к источнику света. Йама бросился следом.
Снаружи сияние было ярким, как солнце. Оно оттеняло каждую деталь тончайшей резьбы на покрывавших утесы фризах. Прикрыв глаза ладонью, Йама увидел, что Тамора стоит у подножия лестницы и смотрит вверх на громадную тень, плывущую за источником света.
Размером тень была с «Соболя» и имела форму клешни. Она плыла совсем рядом с краем лестницы, в сотне шагов от святилища. По ее поверхности двигались какие-то фигуры, смутно различимые в ореоле исходящего от нее сияния.
Это же флайер, понял вдруг Йама и в тот же миг догадался, зачем Элифас привел его к краю мира. Он закричал, пытаясь предупредить Тамору, но она уже неслась по лестнице, перепрыгивая через ступени. Тамора бежала за Элифасом, который появился из укрытия между высеченными в скале фигурами и сейчас поднимался к флайеру. Старик оторвал рукав от своей рубашки и перевязал им раненую ногу. Поднимаясь, он слегка приволакивал ее. Около рта он держал маленькую черную коробку. Элифас кричал в нее молитвы, и когда Тамора почти догнала его, он вдруг обернулся и поднял коробку, словно пытаясь предотвратить удар. Меч Таморы скользнул под его руку, Элифас дернулся и схватился за лезвие там, где оно вошло в его тело.
На мгновение они замерли, скованные сталью меча. Потом произошла вспышка бешеного красного света, и пронеслась волна тошнотворного жара.
– Йамаманама, – проговорил голос.
Йама лежал у ног каменной фигуры во фризе скалы. Он поднял залитые кровью глаза и попробовал что-то сказать, но во рту у него возник кровавый пузырь, лопнувший на зубах и губах. Мышцы его превратились в кисель.
Над ним склонился черный силуэт доктора Дисмаса. В левой руке аптекарь держал энергопистолет, его короткое дуло смотрело вниз вдоль бедра. В правой руке у доктора Дисмаса была маленькая черная коробка – родная сестра той, что носил Элифас. Позади него маневрировал флайер, приземляясь на уступ возле входа в оракул. Совсем как летающий остров, который видели Йама и Тельмон на дальнем берегу у границы мира. Над флайером тянулась лестница, отделяя черную стену от дочиста выжженного огнем неба.
– Наша встреча была предопределена, дорогой мой мальчик, – сказал доктор Дисмас. – Как я рад тебя видеть!
Йама выплюнул кровь.
– Значит, это был ты, – произнес он. – Все время ты!
Свет вокруг них все еще горел ослепительно ярко. Йама отчетливо видел края пластин под кожей доктора Дисмаса. Те же острые многоугольники, которые Йама ощущал у себя на затылке.
– Как? Как вы мне их вживили? – спросил он.
– В «Таверне Призрачных Фонарей», – ответил доктор Дисмас.
– В пиве или в пище?
– Прекрасно! Просто замечательно! Чудесные маленькие строители!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107