– Редкого ума дурак. Ты же нашей Военной Тайной за три копейки торгуешь. На Мальчиша-Кибальчиша бы равнялся, на его твёрдое слово. Глядишь, человеком бы стал. Плывут пароходы – привет Тараканову!
– Ладно-ладно, – обиделся Тараканов. – Ты ещё скажи, что Норушкины исстари на Руси вражьи козни укрощают, а Таракановы, бесово семя, смуты и супостатов разных наводят. И вообще, вы, Норушкины – сахар земли. Не будет вас – чем сделать жизнь сладкой?
– Так примерно и есть, – сказал Андрей. – Впрочем, материя эта разум мой превозмогает. А Герасиму скажи, пусть сам с Аттилой имущественные споры решает, как в их бандитском деле и заведено.
– Скажу, – пообещал Тараканов, – а то он без твоих наказов пропадёт. – И добавил со значением: – Счастье твоё, что его третий день не видать...
Оставив без внимания токсичное бухтенье совладельца «Либерии», Норушкин долгим глотком отхлебнул из кружки пива.
– Что за тайна такая? – Секацкий подвинул к Андрею блюдечко с сушёными кальмарами.
– Если я скажу, какая ж это будет тайна?
– А Тараканов почему знает? – для ровного счёта задал вопрос Коровин.
– По слабости ему выдал, во хмелю, – сознался Андрей. – А вам я это уже рассказывал...
– Байки его – враньё, – ловя жёлтым ухом колебания пространства, сказал из-за стойки Тараканов. – Несоразмерные больно, как у Геббельса – типа, ложь, чтобы в неё поверили, должна быть чудовищной.
«Что ж ты тогда, стервец, Герасима навёл?» – хотел вспылить Норушкин, но удержал себя, скрепился.
Секацкий мигом устремил взгляд на плинтус и навострил свой инструмент познания:
– Многие считают, что производство истины есть нечто естественное и само собой разумеющееся, а любые отклонения от неё – то есть ложь – есть энергозатратный обходной путь, нечто вроде заплыва против течения или бега в мешке. Однако это не так. Ложь является неотъемлемым качеством человеческого сознания – благодаря ей человек обособился в природе и стал тем, кем стал. Именно ложь для человека – легка, а вот практика истины, напротив, тяжела и мучительна. Недаром большинство эпитетов из сферы истинного представляют собой рабочие термины из лексикона заплечных мастеров Тайной канцелярии. Подлинное, вероятно, именно то, что добывается «под длинной», то есть под плетью. А относительно того, откуда извлекается «вся подноготная», и вовсе нет никаких иллюзий.
– Хорошо с вами, господа. – Андрей залпом допил пиво и облапил арбуз. – Лёгкость в мыслях появляется необыкновенная. Однако неотложные дела требуют моего присутствия в ином месте.
– Дома, что ли? – уточнил Коровин.
– Дома. – Свободной рукой Андрей поднял с пола клетку.
– Что ж ты нагрузился так, дружочек? Сека, подожди пять минут – я этого барахольщика отвезу и мигом обратно.
– На чём отвезёшь? – удивился Андрей.
– Он скутер купил, чтобы на рыбалку ездить, – сказал Секацкий. – Минималист: дачу продал, скутер купил. А пиво всё равно пьёт очень даже алкогольное.
– Безалкогольное пиво, Сека, это первый шаг мужчины к резиновой женщине.
– А что такое скутер? Это катер такой?
– Во времена Среднего царства, Андрюша, – назидательно сказал минималист Коровин, – это называлось «мотороллер».
– Так это мотороллер?
– Да. Только маленький.
– И где он?
– В гардеробе поставил.
Скутер и вправду оказался маленьким и юрким, как плавунец; чтобы по дороге не свалиться, Норушкину пришлось держаться за ворот коровинской мультикарманной рыболовной жилетки зубами.
4
Дома Андрей закатил арбуз в холодильник, посадил Мафусаила в клетку, задал в кормушку корма, а в поилку – пойла. После чего сел за стол и положил перед собой «Российский Апофегмат». В магазин за человеческой едой он решил сходить позже.
Аккуратно разрезав скальпелем ветхие фальцы пришивных форзацев, он освободил закреплённые в крышках концы верёвок, на которых были сшиты тетради «Апофегмата», и вынул блок из переплёта.
Переплёт был поздний – примерно середина позапрошлого века, – полукожаный, с уголками; крытьё – зернистый коленкор под шагрень со слепым тиснением на первой сторонке. Телячья, должно быть изначально скверного качества, кожа корешка с четырьмя накладными бинтами обветшала, махрилась понизу и сыпалась на сгибах. К тому же Мафусаил успел-таки посадить на корешок блямбу своего бронебойного гуано. Заряд, впрочем, оказался холостой и дыры не прожёг.
Коленкор выглядел относительно прилично, его можно было подлечить, а вот корешок и уголки следовало делать заново.
Решив начать с блока, Андрей сорвал замызганный каптал – всё равно его надо было плести заново, – сделал осторожные разрезы на шитье и отделил сначала первую, а потом и последнюю тетради, державшие пришивные форзацы. Заказ был не из самых мудрёных, но требовал кропотливости.
Перерыв закрома, Андрей только-только успел подобрать подходящую мраморную бумагу для новых форзацев, как в прихожей тренькнул звонок.
За дверью стоял молодой человек в костюме и в галстуке, похожий не то на свидетеля Иеговы, не то на жуликоватого брокера.
– Норушкин Андрей Алексеевич? – поинтересовался брокер.
– Самый он, – признался Андрей.
– Вам премия от асфальтовой корпорации «Тракт». – Брокер вытянул из органайзера запечатанный конверт и заполненный кассовый ордер.
– Вы кто?
– Курьер. Распишитесь, пожалуйста.
– Какая, на хер, премия? – нечаянно нагрубил Андрей. – За что?
– Не знаю. Николай Вениаминович выписал, а я доставил. В конверте деньги и копия приказа.
– Какой, на хер, Николай Вениаминович?
– Хозяин. Наш новый генеральный. Пересчитывать будете?
Крепко помня завет пращуров: дают – бери, бьют – беги, Норушкин, выхватив глазом цифру 500, расписался в расходном ордере и отпустил курьера. По пути распечатав конверт, он вернулся в гостиную, служившую сейчас мастерской, и высыпал содержимое на лист мраморной бумаги. В конверте было пять купюр зелёных американских денег, сотенного достоинства каждая, и сложенная ксерокопия приказа.
Бумага деловито свидетельствовала, что специалист Российской ассоциации позитивной психологии и психотерапии Андрей Алексеевич Норушкин премируется означенной суммой за успешное проведение с руководящим составом асфальтовой корпорации «Тракт» практического курса-тренинга «Эффективные методы разрешения конфликтных ситуаций в условиях психологической несовместимости партнёров». Курс-тренинг был куцый, трёхдневный и, оказывается, только вчера закончился. Разумеется, ничего подобного Андрей за минувшие дни не вытворял. Да и о позитивной психологии слышал впервые.
Это походило на розыгрыш, нелепую шутку. На что-то не по календарю первоапрельское...
Деньги, впрочем, оказались хоть и американские, но вроде бы настоящие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
– Ладно-ладно, – обиделся Тараканов. – Ты ещё скажи, что Норушкины исстари на Руси вражьи козни укрощают, а Таракановы, бесово семя, смуты и супостатов разных наводят. И вообще, вы, Норушкины – сахар земли. Не будет вас – чем сделать жизнь сладкой?
– Так примерно и есть, – сказал Андрей. – Впрочем, материя эта разум мой превозмогает. А Герасиму скажи, пусть сам с Аттилой имущественные споры решает, как в их бандитском деле и заведено.
– Скажу, – пообещал Тараканов, – а то он без твоих наказов пропадёт. – И добавил со значением: – Счастье твоё, что его третий день не видать...
Оставив без внимания токсичное бухтенье совладельца «Либерии», Норушкин долгим глотком отхлебнул из кружки пива.
– Что за тайна такая? – Секацкий подвинул к Андрею блюдечко с сушёными кальмарами.
– Если я скажу, какая ж это будет тайна?
– А Тараканов почему знает? – для ровного счёта задал вопрос Коровин.
– По слабости ему выдал, во хмелю, – сознался Андрей. – А вам я это уже рассказывал...
– Байки его – враньё, – ловя жёлтым ухом колебания пространства, сказал из-за стойки Тараканов. – Несоразмерные больно, как у Геббельса – типа, ложь, чтобы в неё поверили, должна быть чудовищной.
«Что ж ты тогда, стервец, Герасима навёл?» – хотел вспылить Норушкин, но удержал себя, скрепился.
Секацкий мигом устремил взгляд на плинтус и навострил свой инструмент познания:
– Многие считают, что производство истины есть нечто естественное и само собой разумеющееся, а любые отклонения от неё – то есть ложь – есть энергозатратный обходной путь, нечто вроде заплыва против течения или бега в мешке. Однако это не так. Ложь является неотъемлемым качеством человеческого сознания – благодаря ей человек обособился в природе и стал тем, кем стал. Именно ложь для человека – легка, а вот практика истины, напротив, тяжела и мучительна. Недаром большинство эпитетов из сферы истинного представляют собой рабочие термины из лексикона заплечных мастеров Тайной канцелярии. Подлинное, вероятно, именно то, что добывается «под длинной», то есть под плетью. А относительно того, откуда извлекается «вся подноготная», и вовсе нет никаких иллюзий.
– Хорошо с вами, господа. – Андрей залпом допил пиво и облапил арбуз. – Лёгкость в мыслях появляется необыкновенная. Однако неотложные дела требуют моего присутствия в ином месте.
– Дома, что ли? – уточнил Коровин.
– Дома. – Свободной рукой Андрей поднял с пола клетку.
– Что ж ты нагрузился так, дружочек? Сека, подожди пять минут – я этого барахольщика отвезу и мигом обратно.
– На чём отвезёшь? – удивился Андрей.
– Он скутер купил, чтобы на рыбалку ездить, – сказал Секацкий. – Минималист: дачу продал, скутер купил. А пиво всё равно пьёт очень даже алкогольное.
– Безалкогольное пиво, Сека, это первый шаг мужчины к резиновой женщине.
– А что такое скутер? Это катер такой?
– Во времена Среднего царства, Андрюша, – назидательно сказал минималист Коровин, – это называлось «мотороллер».
– Так это мотороллер?
– Да. Только маленький.
– И где он?
– В гардеробе поставил.
Скутер и вправду оказался маленьким и юрким, как плавунец; чтобы по дороге не свалиться, Норушкину пришлось держаться за ворот коровинской мультикарманной рыболовной жилетки зубами.
4
Дома Андрей закатил арбуз в холодильник, посадил Мафусаила в клетку, задал в кормушку корма, а в поилку – пойла. После чего сел за стол и положил перед собой «Российский Апофегмат». В магазин за человеческой едой он решил сходить позже.
Аккуратно разрезав скальпелем ветхие фальцы пришивных форзацев, он освободил закреплённые в крышках концы верёвок, на которых были сшиты тетради «Апофегмата», и вынул блок из переплёта.
Переплёт был поздний – примерно середина позапрошлого века, – полукожаный, с уголками; крытьё – зернистый коленкор под шагрень со слепым тиснением на первой сторонке. Телячья, должно быть изначально скверного качества, кожа корешка с четырьмя накладными бинтами обветшала, махрилась понизу и сыпалась на сгибах. К тому же Мафусаил успел-таки посадить на корешок блямбу своего бронебойного гуано. Заряд, впрочем, оказался холостой и дыры не прожёг.
Коленкор выглядел относительно прилично, его можно было подлечить, а вот корешок и уголки следовало делать заново.
Решив начать с блока, Андрей сорвал замызганный каптал – всё равно его надо было плести заново, – сделал осторожные разрезы на шитье и отделил сначала первую, а потом и последнюю тетради, державшие пришивные форзацы. Заказ был не из самых мудрёных, но требовал кропотливости.
Перерыв закрома, Андрей только-только успел подобрать подходящую мраморную бумагу для новых форзацев, как в прихожей тренькнул звонок.
За дверью стоял молодой человек в костюме и в галстуке, похожий не то на свидетеля Иеговы, не то на жуликоватого брокера.
– Норушкин Андрей Алексеевич? – поинтересовался брокер.
– Самый он, – признался Андрей.
– Вам премия от асфальтовой корпорации «Тракт». – Брокер вытянул из органайзера запечатанный конверт и заполненный кассовый ордер.
– Вы кто?
– Курьер. Распишитесь, пожалуйста.
– Какая, на хер, премия? – нечаянно нагрубил Андрей. – За что?
– Не знаю. Николай Вениаминович выписал, а я доставил. В конверте деньги и копия приказа.
– Какой, на хер, Николай Вениаминович?
– Хозяин. Наш новый генеральный. Пересчитывать будете?
Крепко помня завет пращуров: дают – бери, бьют – беги, Норушкин, выхватив глазом цифру 500, расписался в расходном ордере и отпустил курьера. По пути распечатав конверт, он вернулся в гостиную, служившую сейчас мастерской, и высыпал содержимое на лист мраморной бумаги. В конверте было пять купюр зелёных американских денег, сотенного достоинства каждая, и сложенная ксерокопия приказа.
Бумага деловито свидетельствовала, что специалист Российской ассоциации позитивной психологии и психотерапии Андрей Алексеевич Норушкин премируется означенной суммой за успешное проведение с руководящим составом асфальтовой корпорации «Тракт» практического курса-тренинга «Эффективные методы разрешения конфликтных ситуаций в условиях психологической несовместимости партнёров». Курс-тренинг был куцый, трёхдневный и, оказывается, только вчера закончился. Разумеется, ничего подобного Андрей за минувшие дни не вытворял. Да и о позитивной психологии слышал впервые.
Это походило на розыгрыш, нелепую шутку. На что-то не по календарю первоапрельское...
Деньги, впрочем, оказались хоть и американские, но вроде бы настоящие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61