Игорек! Прекрати немедленно!
К Рите на Гвардейскую приехал брат. Пришли гости, принесли вина. Зашел Дима Дьяков, уже пьяный. Ему еще налили и посадили на табуретку у двери.
Вот все беседуют, а Дима дремлет и время от времени вставляет умные реплики. Ритин брат его послушал и говорит с уважением:
– Молодой человек, наверное, ученый?
И тут из-под Димы послышалось журчание, и звонкая струйка ударила в половицы…
Пение способно объединить самую разномастную компанию, структурировать самую бестолковую пьянку. Петь можно коллективно или вдвоем, иногда даже можно петь одному.
Однажды, приехав в Ростов, я купил бутылку вина и отправился в «Журналист», в гости к Евгению Валерьевичу Ахмадулину. Он достал бутылку водки, выпили, поговорили, но как-то вяло.
– Может, – говорю, – споем?
– Сейчас,– отвечает Ахмадулин, – у меня есть! Лезет в стол и достает два песенника страниц по сто каждый. Открыл первый на первой странице: «Эх, дороги!» И мы запели:
Э-эх! Дороги-и!
Пыль да туман!..
Позже, когда кончилось вино и началась водка, позвали двух женщин из бухгалтерии и вчетвером отпели оба песенника, полностью.
Однажды Евгений Валерьевич Ахмадулин купил телевизор. Отметил он с друзьями это дело, остановил машину, положил телевизор сверху на багажник и решил не привязывать – никуда он не денется…
Во времена антиалкогольного указа приходилось хитрить. Уезжая в Москву, Авдей Степанович с друзьями набрали портвейна, но пить на вокзале не решились – кругом милиция. Тогда они купили несколько бутылок «Буратино», вылили содержимое на землю и перелили в бутылки вино. А потом уже спокойно сидели и пили на перроне, прямо возле входа в отделение милиции.
Если говорить о всяких ухищрениях, то, например, Мирослав Маратович Немиров прятал от мамы вино в красивой бутылке из-под заграничного коньяка, в которой торчал пластмассовый цветок. Бутылка для красоты стояла на серванте.
Когда позакрывались многие пивные, а в оставшихся пивом стали торговать исключительно навынос, постоянно возникала проблема с тарой. Трехлитровую банку найти в Ростове невозможно, особенно летом в период поголовной «укупорки». Поэтому в гастрономе покупался баллон сока без мякоти, например березового. Пить сок никто не хотел, и его выливали под дерево, а в баллон набирали пива.
Будущий муж моей сестры – гражданин Америки Джей Маги, когда приехал в Москву стажироваться в режиссерском искусстве, стал часто бывать у нас на Трехпрудном. И как раз начал ухаживать за Юлей. Однажды, когда они поздно вечером возвращались с Трехпрудного к нему на Шаболовку, на эскалаторе станции метро «Октябрьская» он расстегнул штаны, вытащил наружу одно место, стал им размахивать и кричать: «Эй! Я амъериканский чьеловек!» Юля с трудом запихнула ему все обратно в штаны.
Моя сестра Юля ехала в полупустом трамвае. На Горького к ней подсел мужик и задремал. Потом проснулся.
– Зая, где мы едем? – спросил мужик.
– В чем дело! – возмутилась Юля. – Что вам надо?
– Чего ты такая дерзкая? – удивился мужик.
Потом вздохнул:
– А я на всех обиделся, – сказал он грустно. – Ничего никому не сказал, взял вещи и ушел…
В руках у него была авоська, в которой позвякивали четыре пустые бутылки.
ОБ АВТОРЕ
У читателя может сложиться впечатление, будто все мои друзья – люди исключительно яркие, живущие интересной, насыщенной жизнью, а я этакий сторонний наблюдатель с холодным, язвительным, умом. Ничего подобною. Со мной действительно не так часто случались веселые истории, имеющие законченную форму, потому что я типичный робкий лель. Мой талант тихий, огонь, горящий внутри моей души, греет ровным теплом, не обжигая внутренностей. Но это не значит, что моя молодость была скучной и бесцветной и я только наблюдал успехи других.
Однажды я пришел к Авдею Степановичу и говорю:
– Какой кошмар, старик! Я вчера в кафе усрался!
– Ничего себе! – говорит Авдей Степанович. – Что, так напился?
– Да не то, – говорю, – чтобы так уж напился. Просто хотел блевануть, а получилось, что усрался!
Два раза в жизни мне случилось описаться. В смысле – уписаться. Одним словом – обоссаться. Причем случилось это в течение трех дней. Первый раз в вагоне метро на перегоне между станциями «Театральная» и «Тверская» Замоскворецкой линии, когда мы с Авдеем Степановичем Тер-Оганьяном возвращались с Киевского вокзала, куда ездили встречать Людмилу Станиславовну, возвращающуюся из Швейцарии. Она в тот день так и не приехала – перепутала число в телеграмме, – а мы сначала пили в вокзальном ресторане коньячный напиток «Баргузин» под скромную закуску, а потом Авдей Степанович стал уговаривать меня продать ваучер. Ваучер принадлежал моей дочке Варечке, жена дала мне его с собой в Москву на черный день. По мнению Авдея Степановича, этот день настал. «Кроме того, – говорил он, – лучшего способа вложения капитала все равно не придумаешь». Мучимый совестью, я продал Варечкин ваучер за пять тысяч рублей. На эти деньги в киоске была приобретена литровая бутылка «Вермут Росса». Это сейчас «Вермут Росса», как и «Бьянка», не в диковинку, а тогда был в диковинку.
Бутылку мы выпили, слоняясь по вокзалу, а на обратном пути в тесном вагоне метро со мной случилась неприятность. Честно сказать, я не очень расстроился, потому что слишком хорошим было настроение. К тому же на мне были зимние штаны из толстого черного драпа, а также кальсоны, и со стороны ничего не было заметно. Гуляние, правда, пришлось прекратить, но мы и так направлялись домой, потому что деньги кончились. От «Тверской» до Трехпрудного два шага, поэтому я не замерз, а дома сложил испорченные вещи в целлофановый пакет и переоделся в сухое.
Через день, вечерком, мы уже втроем – к нам присоединился Всеволод Лисовский – зачем-то пошли в кино. Были мы выпивши и в кинотеатре «Россия» первым делом прошли в бар и употребили по полному стакану коктейля – водка плюс «Амаретто» в равных пропорциях.
После фильма, которого я не запомнил, в тесной толпе мы медленно двигались к выходу, когда я почувствовал острое желание отлучиться. Но отлучаться было абсолютно некуда. Видимо, контрольные системы моего организма ослабли под действием алкоголя. Толпа несла меня и уже вынесла на открытую лестницу – ту, что справа, если смотреть с Тверской, и вот там, на первом пролете, выдержка покинула меня.
Брюки и вторую пару кальсон я сложил в тот же мешок и до приезда Ольги ходил в последних брюках, поддев под них спортивные рейтузы.
ЭПИЛОГ
Эту книгу можно было бы продолжать бесконечно, потому что продолжается жизнь, но и того, что в нее вошло, вполне достаточно. Я закончил.
М. Белозор
ВЛАДИМИР РЕКШАН
Проибишн в России не пройдет
Марина:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
К Рите на Гвардейскую приехал брат. Пришли гости, принесли вина. Зашел Дима Дьяков, уже пьяный. Ему еще налили и посадили на табуретку у двери.
Вот все беседуют, а Дима дремлет и время от времени вставляет умные реплики. Ритин брат его послушал и говорит с уважением:
– Молодой человек, наверное, ученый?
И тут из-под Димы послышалось журчание, и звонкая струйка ударила в половицы…
Пение способно объединить самую разномастную компанию, структурировать самую бестолковую пьянку. Петь можно коллективно или вдвоем, иногда даже можно петь одному.
Однажды, приехав в Ростов, я купил бутылку вина и отправился в «Журналист», в гости к Евгению Валерьевичу Ахмадулину. Он достал бутылку водки, выпили, поговорили, но как-то вяло.
– Может, – говорю, – споем?
– Сейчас,– отвечает Ахмадулин, – у меня есть! Лезет в стол и достает два песенника страниц по сто каждый. Открыл первый на первой странице: «Эх, дороги!» И мы запели:
Э-эх! Дороги-и!
Пыль да туман!..
Позже, когда кончилось вино и началась водка, позвали двух женщин из бухгалтерии и вчетвером отпели оба песенника, полностью.
Однажды Евгений Валерьевич Ахмадулин купил телевизор. Отметил он с друзьями это дело, остановил машину, положил телевизор сверху на багажник и решил не привязывать – никуда он не денется…
Во времена антиалкогольного указа приходилось хитрить. Уезжая в Москву, Авдей Степанович с друзьями набрали портвейна, но пить на вокзале не решились – кругом милиция. Тогда они купили несколько бутылок «Буратино», вылили содержимое на землю и перелили в бутылки вино. А потом уже спокойно сидели и пили на перроне, прямо возле входа в отделение милиции.
Если говорить о всяких ухищрениях, то, например, Мирослав Маратович Немиров прятал от мамы вино в красивой бутылке из-под заграничного коньяка, в которой торчал пластмассовый цветок. Бутылка для красоты стояла на серванте.
Когда позакрывались многие пивные, а в оставшихся пивом стали торговать исключительно навынос, постоянно возникала проблема с тарой. Трехлитровую банку найти в Ростове невозможно, особенно летом в период поголовной «укупорки». Поэтому в гастрономе покупался баллон сока без мякоти, например березового. Пить сок никто не хотел, и его выливали под дерево, а в баллон набирали пива.
Будущий муж моей сестры – гражданин Америки Джей Маги, когда приехал в Москву стажироваться в режиссерском искусстве, стал часто бывать у нас на Трехпрудном. И как раз начал ухаживать за Юлей. Однажды, когда они поздно вечером возвращались с Трехпрудного к нему на Шаболовку, на эскалаторе станции метро «Октябрьская» он расстегнул штаны, вытащил наружу одно место, стал им размахивать и кричать: «Эй! Я амъериканский чьеловек!» Юля с трудом запихнула ему все обратно в штаны.
Моя сестра Юля ехала в полупустом трамвае. На Горького к ней подсел мужик и задремал. Потом проснулся.
– Зая, где мы едем? – спросил мужик.
– В чем дело! – возмутилась Юля. – Что вам надо?
– Чего ты такая дерзкая? – удивился мужик.
Потом вздохнул:
– А я на всех обиделся, – сказал он грустно. – Ничего никому не сказал, взял вещи и ушел…
В руках у него была авоська, в которой позвякивали четыре пустые бутылки.
ОБ АВТОРЕ
У читателя может сложиться впечатление, будто все мои друзья – люди исключительно яркие, живущие интересной, насыщенной жизнью, а я этакий сторонний наблюдатель с холодным, язвительным, умом. Ничего подобною. Со мной действительно не так часто случались веселые истории, имеющие законченную форму, потому что я типичный робкий лель. Мой талант тихий, огонь, горящий внутри моей души, греет ровным теплом, не обжигая внутренностей. Но это не значит, что моя молодость была скучной и бесцветной и я только наблюдал успехи других.
Однажды я пришел к Авдею Степановичу и говорю:
– Какой кошмар, старик! Я вчера в кафе усрался!
– Ничего себе! – говорит Авдей Степанович. – Что, так напился?
– Да не то, – говорю, – чтобы так уж напился. Просто хотел блевануть, а получилось, что усрался!
Два раза в жизни мне случилось описаться. В смысле – уписаться. Одним словом – обоссаться. Причем случилось это в течение трех дней. Первый раз в вагоне метро на перегоне между станциями «Театральная» и «Тверская» Замоскворецкой линии, когда мы с Авдеем Степановичем Тер-Оганьяном возвращались с Киевского вокзала, куда ездили встречать Людмилу Станиславовну, возвращающуюся из Швейцарии. Она в тот день так и не приехала – перепутала число в телеграмме, – а мы сначала пили в вокзальном ресторане коньячный напиток «Баргузин» под скромную закуску, а потом Авдей Степанович стал уговаривать меня продать ваучер. Ваучер принадлежал моей дочке Варечке, жена дала мне его с собой в Москву на черный день. По мнению Авдея Степановича, этот день настал. «Кроме того, – говорил он, – лучшего способа вложения капитала все равно не придумаешь». Мучимый совестью, я продал Варечкин ваучер за пять тысяч рублей. На эти деньги в киоске была приобретена литровая бутылка «Вермут Росса». Это сейчас «Вермут Росса», как и «Бьянка», не в диковинку, а тогда был в диковинку.
Бутылку мы выпили, слоняясь по вокзалу, а на обратном пути в тесном вагоне метро со мной случилась неприятность. Честно сказать, я не очень расстроился, потому что слишком хорошим было настроение. К тому же на мне были зимние штаны из толстого черного драпа, а также кальсоны, и со стороны ничего не было заметно. Гуляние, правда, пришлось прекратить, но мы и так направлялись домой, потому что деньги кончились. От «Тверской» до Трехпрудного два шага, поэтому я не замерз, а дома сложил испорченные вещи в целлофановый пакет и переоделся в сухое.
Через день, вечерком, мы уже втроем – к нам присоединился Всеволод Лисовский – зачем-то пошли в кино. Были мы выпивши и в кинотеатре «Россия» первым делом прошли в бар и употребили по полному стакану коктейля – водка плюс «Амаретто» в равных пропорциях.
После фильма, которого я не запомнил, в тесной толпе мы медленно двигались к выходу, когда я почувствовал острое желание отлучиться. Но отлучаться было абсолютно некуда. Видимо, контрольные системы моего организма ослабли под действием алкоголя. Толпа несла меня и уже вынесла на открытую лестницу – ту, что справа, если смотреть с Тверской, и вот там, на первом пролете, выдержка покинула меня.
Брюки и вторую пару кальсон я сложил в тот же мешок и до приезда Ольги ходил в последних брюках, поддев под них спортивные рейтузы.
ЭПИЛОГ
Эту книгу можно было бы продолжать бесконечно, потому что продолжается жизнь, но и того, что в нее вошло, вполне достаточно. Я закончил.
М. Белозор
ВЛАДИМИР РЕКШАН
Проибишн в России не пройдет
Марина:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48