– Вы уж извините, ага, мы, конечно, вашу хлеб – соль завсегда помним… Ну, пойду – ничего я об этом не слыхал… Но если, не дай бог, господину Дустали похудшает, вы уж, пожалуйста, сами до утра сообщите в полицейское управление.
Когда я вошел в комнату, где лицом вниз уложили Дустали-хана, я сразу увидел Лейли, которая с полными слез глазами сидела у постели больного. Я просто не мог оставить ее в такой печали и тревоге: знаком подозвал к себе и сообщил, что состояние раненого вовсе не плохое и он изображает умирающего только из страха перед женой.
Азиз ос-Салтане между тем не замолкала ни на минуту. Ударяя себя по голове, по лицу, она рыдала и причитала:
– Порази господь мою руку… Боже, пошли мне смерть, чтобы не видала я Дустали в таком состоянии. Придумайте же что-нибудь, позовите какого-нибудь другого врача! Я его в больницу отвезу…
– Ханум, другой врач не поможет, – старался успокоить ее дядюшка. – В этот час где мы найдем врача? Да и больного лучше не беспокоить – может открыться рана И потом, в больнице начнут расследовать, как это случилось… Вы хотите попасть в тюрьму?
На мгновение установилась тишина, и тут от постели раненого донесся стон, и губы его дрогнули. Казалось, он пытался что-то выговорить. Асадолла-мирза, который все время молчал, сказал:
– Моменто, похоже, он хочет что-то сказать.
С этими словами он сел около постели и нагнулся к больному:
– Говори, Дустали… Если ты еще жив, скажи что-нибудь. А если уже отходишь, передай наш привет небесам!
Губы Дустали-хана продолжали шевелиться. Наконец послышался голос:
– Где Азиз?
Азиз ос-Салтане, не переставая бить себя в грудь, села возле него.
– Здесь я, Дустали! Пусть бог переложит на меня твои муки, здесь я.
Дустали-хан, не открывая глаз, слабым голосом произнес:
– Нет, нет, ты не Азиз… Я… я Азиз звал…
– Да я это, я! Слава аллаху, что ты заговорил.
– Ты… ты не Азиз… Я… Азиз зову.
Азиз ос-Салтане гулко ударила себя в грудь:
– Горе мне, господи, пошли мне смерть… Он больше не узнает меня!.. Дустали! Дустали!.. Открой глазоньки, это я, Азиз!
Через мгновение Дустали-хан чуть разлепил веки и взглянул жене в лицо:
– Ах… ох… слава богу… что еще раз довелось поглядеть на тебя, Азиз… отпусти мои грехи… дай умереть со спокойной совестью… воды… воды!..
Нам еле удалось влить ему в рот глоток воды. Он совсем открыл глаза и все таким же слабым голосом продолжал:
– Прости меня, Азиз… Может, я и грешил в помыслах своих… но в этой истории с Гамар моей вины… моей вины нет. Не виноват я.
Дустали-хан обвел взглядом комнату!
– Где Гамар?
– В той комнате она, с детьми. Видно, господь послал мне это испытание, вот и толкнуло меня…
– Ты уж помягче с ней… блаженная ведь она… Я для сохранения чести семьи сказал ей… но моей вины в том нет. Где Шамсали-мирза?
Шамсали-мирза подбежал к нему;
– Я здесь, Дустали.
– Прошу тебя, возьми бумагу, перо и напиши мое завещание, чтобы я успел подписать, пока не иссякли силы… Все мое имущество принадлежит Азиз…
Азиз ос-Салтане била себя по лицу:
– Горе мне, господи, прибери к себе Азиз!.. Азиз без тебя не жить, ни к чему и завещание!
– Шамсали! – зазвенел голос Дустали-хана. – Не отвергай моей последней просьбы!
– Не теряйте надежды, отец родимый!.. – вмешался в разговор Маш-Касем. – Господи прости, хороший человек был…
Все сурово поглядели на Маш-Касема, и он сник. Шамсали-мирза взял бумагу, перо, и Дустали-хан приступил к изложению своей воли. Дом, лавки и все земли, тщательно перечисленные, он передавал жене. А под конец со стоном добавил:
– Да, я еще забыл про именье Махмудабад… Напиши: а также поместье Махмудабад со всеми каналами оросительными завещаю моей супруге…
Азиз ос-Салтане опять ударила себя по лицу:
– Увы, не доведется больше Азиз любоваться Махмудабадом!.. А что, этот караван-сарай в Махмудабаде тоже твой?
– Да… Впиши и караван – сарай тоже.
Асадолла-мирза не мог сдержаться:
– Про овец не забудь!
– Искорени, господь, весь род овечий, – рыдая, возразила Азиз ос-Салтане. – Он овец прошлый год продал.
Дустали-хан проглотил слюну и сказал:
– А теперь… теперь дай я подпишу. И вы подпишите внизу… все… все подпишите.
Шамсали-мирза поднес ему бумагу, подал перо, но рука Дустали-хана была недвижима. Со стоном он выговорил:
– О господи! Господи, дай мне силу подписать это. Подымите меня… Выпростайте руку из – под одеяла.
Шамсали-мирза слегка приподнял Дустали за плечи и вытащил наружу его руку, но она, как неживая, упала. Дустали-хан, словно из последних сил вскричал:
– Господи боже! Господи, руку мою… руку…
– Дорогой, дай я помогу тебе! – засуетилась Азиз ос-Салтане.
Тут Асадолла-мирза опять не выдержал:
– Моменто! Даже если сам он поправится, правая рука все равно действовать не будет. Бедняжка! Да, совершенно ясно: пуля попала в седалищный нерв, и ему парализовало правую руку. С научной точки зрения, связь седалища с правой рукой совершенно неоспорима!
Дустали-хан хотел что-то ответить ему, но потом вроде раздумал. Он попытался приподняться, но только вскрикнул, теряя сознание, упал обратно на постель, и глаза его закрылись.
Отец, который до того времени молчал, раздраженно процедил:
– Напрасно вы его мучаете. Дайте же бедняге отдохнуть!
Дядюшка бросил на него злобный взгляд и резко ответил:
– Прошу вас не вмешиваться!
Я не понял, чем была вызвана подобная резкость, может быть, дядюшка просто устал. Но отца это неуместное замечание очень рассердило.
– Во всяком случае, от нас здесь пользы не будет, я пошел! – объявил он. И с весьма недовольным видом удалился из комнаты.
После минутного молчания дядюшка сказал:
– Лучше сейчас оставить больного одного. Пусть только ханум подежурит около него, а Гамар мы уложим у себя.
Когда мы закрыли за собой дверь импровизированной палаты, Асадолла-мирза знаком подозвал меня. Расхаживая по саду, я пересказал князю разговор Дустали-хана с доктором, Асадолла-мирза покачал головой:
– Просто проклятье какое-то! Того и гляди, опять разгорится ссора. Видал, сколько раз сегодня дядюшка кидался на твоего отца? Да и тот в ответ так и загорался злобой. Ничуть не сомневаюсь, что завтра на голову нашего старика свалится еще какая-нибудь беда. Ты-то сам заметил?
– Конечно. Он каждый раз, когда к отцу обращался, родословную поминал.
– Вот и сейчас только – опять его оборвал…
– Я тоже очень беспокоюсь, дядя Асадолла. Боюсь, снова начнется склока.
– Считай, что уже началась, только пока наружу не вышла. Если бы не история с Гамар, твой отец с самого начала не смолчал бы. Ну, в самом деле, разве не смешно: твердят о своем происхождении, как будто ведут начало от Габсбургской династии. Ладно, если сумеешь, обязательно стяни у отца дядюшкино письмо к Гитлеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132