Все же не следует забывать, что за первые пять месяцев корейского конфликта увеличение спроса повлекло за собой и увеличение продукции, определяющееся изменением индекса с 107,6 в июне до 133,3 в ноябре 1950 года. Одновременно, однако, повысился и индекс цен на промышленное сырье (1938 = 100) с 218 до 265, а индекс фабричных цен на готовые товары со 178 до 195. Несмотря на такую тенденцию бурного подъема, рост цен у нас, благодаря поразительной эластичности производства, был все же более слабым, чем в других западноевропейских странах.
К сожалению, не удалось избежать того, что и потребителю пришлось почувствовать это повышение. Индекс стоимости жизни упорно повышался с низшей точки (148) в сентябре 1950 г., до 151 в конце 1950 года и даже до 170 в конце 1951 года (1938 = 100, по потребительской схеме 1949 года). В этих изменениях индексов ясно отражаются как повышение цен на мировом рынке, так и состояние нервной напряженности потребителя и покупателя.
Лишь немногие были склонны верить тому, что «свобода потребления», которая для меня является одной из самых существенных основных человеческих свобод, сможет пережить этот кризис. В своем выступлении 6 февраля 1952 года в Цюрихе, оглядываясь на прошедшее время, я отмечал:
«Естественно и понятно, что такое событие, как война в Корее, особенно чувствительно отразилось на немецком народе, испытавшем на себе столько инфляции. Иначе говоря, все как-то заколебались и несколько вышли из равновесия. Одни стремились запастись сырьем по любой цене и любыми путями, что вполне понятно в такой бедной сырьем стране, как Германия. С другой стороны нужно было считаться с наученным горьким опытом потребителем, который был обеспокоен тем, будет ли вообще завтра достаточно товаров для удовлетворения насущных нужд, и опасался того, что, может быть, опять придется вернуться к системе планового хозяйства или карточной системе нормированного снабжения товарами. Немецкий потребитель был поэтому готов скорее заплатить сегодня высокую цену за плохой товар, чем остаться завтра вообще без ничего. И все это происходило в такой обстановке, которая в области денежной и валютной политики предоставляла довольно ограниченные возможности для маневрирования».
Взвинченная атмосфера в Бонне
Действительно, в то время в Германии царило напряженное нервное оживление. Во многих отношениях обстановка напоминала конец 1948 года. Противники рыночного хозяйства блокировались с вечно колеблющимися и выжидающими кругами. Даже разбирающиеся в вопросах экономики люди считали, что возврат к принудительному хозяйству неизбежен. Не вызывало, конечно, удивления, что оппозиция – Социал-демократическая партия Германии – предпринимала все возможное лишь бы устранить нежелательную ей хозяйственную политику. Но и в среде собственного правительства и коалиции политика рыночного хозяйства встречала лишь частичную поддержку; сплошь и рядом приходилось бороться даже со скрытым и явным противодействием, что представляло собой уже явление чрезвычайно тревожное, а также и опасное для дальнейшего здорового развития хозяйства.
В 1951 году правительственный и коалиционный лагерь представлял собой картину удручающего отсутствия единства с проистекающей из этого неспособностью проводить необходимые мероприятия. И только присущая социальному рыночному хозяйству внутренняя сила спасла эту систему свободного хозяйствования и пронесла ее через все тогдашние невзгоды. Нет надобности напоминать читателю все подробности дискуссии того времени, – это вышло бы за рамки данного описания событий. Все же не следует упускать из виду, насколько эти дискуссии парализовали многие начинания, необоснованно увеличивали многие существовавшие затруднения и затягивали смягчение их.
С какими только представлениями не приходилось бороться в то время министру народного хозяйства? Какие только планы ни обсуждались: желание министерства финансов скопировать английскую систему налога на закупки; предложения назначить специального комиссара по валютным вопросам с целью ограничить в этой области полномочия министра народного хозяйства. Проектировалось создание особого «хозяйственного кабинета» под постоянным руководством доктора Эрнста, а к концу 1951 года возникла даже мысль об учреждении сверхминистерства, в котором министр народного хозяйства был бы лишен возможности проявлять плодотворную активность.
При наличии таких заблуждений и замешательства становилось все труднее и труднее добиваться проведения правильных идей. Так, потерпел крушение мой проект проведения размораживания цен, необходимость которого давно уже назрела для преодоления узких мест в области сырьевого хозяйства. Потребовались многие месяцы для того, чтобы провести в жизнь план вложения капиталов в сырьевую промышленность сначала при помощи «сбережений на восстановление хозяйства», а затем, после ряда изменений, приступить к проведению закона о помощи капиталовложениями; этот закон, в конце концов, был принят парламентом 31 декабря 1951 года. Ко всем этим трудностям следует добавить нападки и вмешательство американских инстанций, сокративших помощь по плану Маршалла; они противодействовали также оказанию Германии надлежаще уместной первоначальной поддержки при основании Европейского платежного союза; они же затягивали ассигнования из «фонда эквивалентов». В то время можно было услышать и весьма странные заявления (например, что немецкая налоговая система является «самой несоциальной в мире»). Следует упомянуть и о том, что представители США упорно добивались введения предписаний, имеющих характер принудительного хозяйственного планирования, чтобы на их основании иметь право на приобретение важных рационированных товаров.
Борьба с международным Управлением по делам Рурской области за важнейший дефицитный товар – «уголь» – не сходила с повестки дня. Доходило до исключительно резких столкновений с Германским объединением профсоюзов, федеральное руководство которого, после многомесячных препирательств, постановило прекратить сотрудничество во всех инстанциях, занимающихся вопросами экономической политики.
Перечень подобных фактов можно было бы продолжить по желанию; данные такого перечня заполнили бы весь период времени вплоть до начала 1952 года, то есть до того момента, когда необходимость и возможность системы рыночного хозяйства стала очевидной даже для невежд. Два факта особенно ярко характеризуют этот перелом. В конце 1951 года Германии не только больше не угрожала опасность превысить установленный предел кредитования со стороны Европейского платежного союза, а наоборот. Западная Германия впервые становится кредитором Европейского платежного союза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
К сожалению, не удалось избежать того, что и потребителю пришлось почувствовать это повышение. Индекс стоимости жизни упорно повышался с низшей точки (148) в сентябре 1950 г., до 151 в конце 1950 года и даже до 170 в конце 1951 года (1938 = 100, по потребительской схеме 1949 года). В этих изменениях индексов ясно отражаются как повышение цен на мировом рынке, так и состояние нервной напряженности потребителя и покупателя.
Лишь немногие были склонны верить тому, что «свобода потребления», которая для меня является одной из самых существенных основных человеческих свобод, сможет пережить этот кризис. В своем выступлении 6 февраля 1952 года в Цюрихе, оглядываясь на прошедшее время, я отмечал:
«Естественно и понятно, что такое событие, как война в Корее, особенно чувствительно отразилось на немецком народе, испытавшем на себе столько инфляции. Иначе говоря, все как-то заколебались и несколько вышли из равновесия. Одни стремились запастись сырьем по любой цене и любыми путями, что вполне понятно в такой бедной сырьем стране, как Германия. С другой стороны нужно было считаться с наученным горьким опытом потребителем, который был обеспокоен тем, будет ли вообще завтра достаточно товаров для удовлетворения насущных нужд, и опасался того, что, может быть, опять придется вернуться к системе планового хозяйства или карточной системе нормированного снабжения товарами. Немецкий потребитель был поэтому готов скорее заплатить сегодня высокую цену за плохой товар, чем остаться завтра вообще без ничего. И все это происходило в такой обстановке, которая в области денежной и валютной политики предоставляла довольно ограниченные возможности для маневрирования».
Взвинченная атмосфера в Бонне
Действительно, в то время в Германии царило напряженное нервное оживление. Во многих отношениях обстановка напоминала конец 1948 года. Противники рыночного хозяйства блокировались с вечно колеблющимися и выжидающими кругами. Даже разбирающиеся в вопросах экономики люди считали, что возврат к принудительному хозяйству неизбежен. Не вызывало, конечно, удивления, что оппозиция – Социал-демократическая партия Германии – предпринимала все возможное лишь бы устранить нежелательную ей хозяйственную политику. Но и в среде собственного правительства и коалиции политика рыночного хозяйства встречала лишь частичную поддержку; сплошь и рядом приходилось бороться даже со скрытым и явным противодействием, что представляло собой уже явление чрезвычайно тревожное, а также и опасное для дальнейшего здорового развития хозяйства.
В 1951 году правительственный и коалиционный лагерь представлял собой картину удручающего отсутствия единства с проистекающей из этого неспособностью проводить необходимые мероприятия. И только присущая социальному рыночному хозяйству внутренняя сила спасла эту систему свободного хозяйствования и пронесла ее через все тогдашние невзгоды. Нет надобности напоминать читателю все подробности дискуссии того времени, – это вышло бы за рамки данного описания событий. Все же не следует упускать из виду, насколько эти дискуссии парализовали многие начинания, необоснованно увеличивали многие существовавшие затруднения и затягивали смягчение их.
С какими только представлениями не приходилось бороться в то время министру народного хозяйства? Какие только планы ни обсуждались: желание министерства финансов скопировать английскую систему налога на закупки; предложения назначить специального комиссара по валютным вопросам с целью ограничить в этой области полномочия министра народного хозяйства. Проектировалось создание особого «хозяйственного кабинета» под постоянным руководством доктора Эрнста, а к концу 1951 года возникла даже мысль об учреждении сверхминистерства, в котором министр народного хозяйства был бы лишен возможности проявлять плодотворную активность.
При наличии таких заблуждений и замешательства становилось все труднее и труднее добиваться проведения правильных идей. Так, потерпел крушение мой проект проведения размораживания цен, необходимость которого давно уже назрела для преодоления узких мест в области сырьевого хозяйства. Потребовались многие месяцы для того, чтобы провести в жизнь план вложения капиталов в сырьевую промышленность сначала при помощи «сбережений на восстановление хозяйства», а затем, после ряда изменений, приступить к проведению закона о помощи капиталовложениями; этот закон, в конце концов, был принят парламентом 31 декабря 1951 года. Ко всем этим трудностям следует добавить нападки и вмешательство американских инстанций, сокративших помощь по плану Маршалла; они противодействовали также оказанию Германии надлежаще уместной первоначальной поддержки при основании Европейского платежного союза; они же затягивали ассигнования из «фонда эквивалентов». В то время можно было услышать и весьма странные заявления (например, что немецкая налоговая система является «самой несоциальной в мире»). Следует упомянуть и о том, что представители США упорно добивались введения предписаний, имеющих характер принудительного хозяйственного планирования, чтобы на их основании иметь право на приобретение важных рационированных товаров.
Борьба с международным Управлением по делам Рурской области за важнейший дефицитный товар – «уголь» – не сходила с повестки дня. Доходило до исключительно резких столкновений с Германским объединением профсоюзов, федеральное руководство которого, после многомесячных препирательств, постановило прекратить сотрудничество во всех инстанциях, занимающихся вопросами экономической политики.
Перечень подобных фактов можно было бы продолжить по желанию; данные такого перечня заполнили бы весь период времени вплоть до начала 1952 года, то есть до того момента, когда необходимость и возможность системы рыночного хозяйства стала очевидной даже для невежд. Два факта особенно ярко характеризуют этот перелом. В конце 1951 года Германии не только больше не угрожала опасность превысить установленный предел кредитования со стороны Европейского платежного союза, а наоборот. Западная Германия впервые становится кредитором Европейского платежного союза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97