Но он все время показывает только ту погоду, которая уже есть, по-моему.
Барометр показывал бурю.
Хаарт подозрительно оглядел его и даже постучал пальцем по стеклу, но на эту меру физического воздействия барометр никак не отреагировал. В результате Хаарт решил, что лишняя предосторожность не помешает и отправился во двор убирать сено, а мне велел закрыть ставнями окна. Я и сама не слишком доверяла показаниям барометра — точно такой же стоял у нас дома и, сколько я себя помню, показывал Великую сушь, но окна честно задраила. К полудню небо, и без того облачное, затянула какая-то дымка, подул слабый ветер — это казалось тревожным уже потому, что до сих пор несколько недель никакого ветра не было.
К вечеру это ветер превратился в самый настоящий ураган.
Он колотился о дом так, словно хотел вытрясти из него душу. Сквозь щели в ставнях были видны вспышки света — в небесах разгоралось какое-то грандиозное действо, на которое нас явно не приглашали.
Я начала беспокоиться о том, что одна из этих великолепных молний может шарахнуть в дом и допытывалась у Хаарта, есть ли тут громоотвод. Когда не удалось растолковать, что это такое, он ответил, что громоотвод есть. Леммы разбираются в таких вещах, сказал он, а грозы тут часты.
— Ты говорил, что целых пять лет работал на леммов, да? А что ты там делал?
— Ну, больше всякую физическую работу. Леммы не слишком сильные, сама видела.
— И жил там же?
— А что? Там забавно.
Больше мне ничего из него вытянуть не удалось — он отвечал на мои вопросы, верно, но, чтобы узнать то, что тебе действительно интересно, нужно знать, какие вопросы задавать. А для этого нужно лучше ориентироваться в окружающем мире. А для того, чтобы лучше ориентироваться, нужно больше о нем знать. А для того, чтобы больше о нем знать, нужно задавать больше правильных вопросов. Замкнутый круг какой-то.
Словом, я оставила это бесполезное занятие, тем более, что разговаривать было трудно — такой грохот стоял снаружи, и попыталась управиться с хлебом из новой муки. Тут имелась очень хорошая печь — хорошая для того, кто умеет обращаться с печью, а не с газовой плитой. Теоретически, я и раньше знала, что хлеб где-то выпекают, но саму технологию этого процесса представляла себе довольно смутно. Тут у них было что-то вроде сухих дрожжей — сначала тесто у меня убежало, потом село, в конце концов Хаарт сказал, что есть это можно, если не придется угощать гостей.
Понятно, что никаких гостей не предвиделось — уже хотя бы потому, что за все это время я не видела здесь ни одного нового лица — словно дом стоял на краю мира. И, поэтому, когда посреди всего этого грохота я услышала стук молотка о медную дощечку, то решила, что мне это просто померещилось.
Первым услышал его Хаарт. Он подхватил стоявшее в коридоре ружье, снял с крюка дождевик и вышел. Я побежала за ним. Не знаю, что я там ожидала увидеть, во всем этом разгуле стихий, да и Хаарт, видимо, не ждал ничего хорошего, но на этот раз мы промахнулись. А зрелище, вообще-то, было жуткое. Весь горизонт был охвачен огненной пульсирующей лентой, грохот прокатывался от края неба до края прямо через наши бедные головы, а в зените то и дело взрывались ослепительные деревья. Газовый фонарь над высоким крыльцом казался насмешкой над всей этой роскошью. И, посреди неземного великолепия, перед воротами стояла запряженная в телегу лошадь. Ей все это не нравилось — она прижимала уши и все пыталась куда-то отодвинуться. Я сначала пожалела лошадь, а уж потом ее хозяев — они, по крайней мере, сидели в телеге, накрывшись какой-то дерюгой.
Хаарт передал мне ружье (которое я тут же нервно отставила подальше), натянул дождевик и пошел открывать ворота. Я вернулась в дом, поскольку решила, что, пожалуй, неплохо хотя бы заварить этот дурацкий чай, чтобы гости не подавились моим хлебом. Они провозились какое-то время во дворе, распрягая лошадь, и, когда вошли, чайник уже кипел на плите — двое насквозь промокших людей, мужчина и женщина в одинаковых красно-белых пончо. Небесный фейерверк, видимо, не произвел на них никакого впечатления — они не выглядели напуганными, просто усталыми и замерзшими. Мужчина (женщина не сказала ни слова) объяснил, обращаясь исключительно к Хаарту, как будто меня тут не было, что они ехали с побережья, поскольку везут на продажу в город какую-то рыбу и хотят управиться до Кочевья, но в такую погоду лучше переждать под крышей и все такое… При этом он сидел, а женщина стояла. Я на всякий случай тоже решила не садиться, и только тихо радовалась в душе, что гости сюда ходят не часто. Хаарт сухо велел мне накрывать на стол — сама я проявлять инициативу не рискнула. Мечась между гостиной и кухней, я все время посматривала на бедную бабу — она так и не села, и не начала есть, пока ее спутник не отодвинулся от стола. Я на всякий случай отступила подальше в тень, но демонстрировать приличное воспитание мне пришлось недолго — Хаарт вскоре отвел их во вторую спальню, помог мне убрать со стола и сказал, что вообще-то, все это чушь, но,вообще-то, лучше, чтобы я и впредь на людях вела себя примерно так же. А то пойдут всякие нехорошие разговоры, сказал он. Видимо вроде того, что он по вечерам меня мало бьет, что ли…
Дождь шел всю ночь и все утро, на улице была такая темень, что я потеряла всякое представление о времени. Когда я проснулась, постель рядом со мной была пуста, я подхватила лежащие на полу часы — было уже девять утра — условных девять утра, потому что я подвела часы по солнцу. Я опять испугалась, что опозорю Хаарта перед гостями и поэтому очень торопилась — так торопилась, что заметила, что у нас прибавилось народу, только когда спустилась вниз, в гостиную.
Теперь они оба стояли — и мужчина, и женщина — они прижимались к дощатой стене и глаза у них были широко открыты. Хаарт тоже стоял у стены, ближе к окну, он увидел меня и чуть заметно покачал головой, но было уже поздно.
— Спускайся вниз. — сказал новый пришелец.
Он сидел за столом и держал на коленях автомат. Поза у него была наглой — подчеркнуто наглой, вызывающей, точно он все время кричал: «Посмотрите, кто тут хозяин!». Второй рылся в кухонных запасах — они, видимо, здорово оголодали в лесу. Их одежда уже давно обтрепалась, а дождь, который до сих пор шумел за окнами, не улучшил ее состояние. Думаю, они и сами были растеряны и напуганы, эти мародеры, но от этого они были только опаснее.
Я спустилась по лестнице, почему-то стараясь двигаться как можно тише, и встала на нижней площадке. Тот, что сидел за столом, поглядел на меня и удивленно воскликнул:
— Э, да ты погляди!
Его напарник обернулся. У него было странное, полубезумное выражение лица — будто он вот-вот ни с того ни с сего истерически расхохочется, или начнет палить во что попало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Барометр показывал бурю.
Хаарт подозрительно оглядел его и даже постучал пальцем по стеклу, но на эту меру физического воздействия барометр никак не отреагировал. В результате Хаарт решил, что лишняя предосторожность не помешает и отправился во двор убирать сено, а мне велел закрыть ставнями окна. Я и сама не слишком доверяла показаниям барометра — точно такой же стоял у нас дома и, сколько я себя помню, показывал Великую сушь, но окна честно задраила. К полудню небо, и без того облачное, затянула какая-то дымка, подул слабый ветер — это казалось тревожным уже потому, что до сих пор несколько недель никакого ветра не было.
К вечеру это ветер превратился в самый настоящий ураган.
Он колотился о дом так, словно хотел вытрясти из него душу. Сквозь щели в ставнях были видны вспышки света — в небесах разгоралось какое-то грандиозное действо, на которое нас явно не приглашали.
Я начала беспокоиться о том, что одна из этих великолепных молний может шарахнуть в дом и допытывалась у Хаарта, есть ли тут громоотвод. Когда не удалось растолковать, что это такое, он ответил, что громоотвод есть. Леммы разбираются в таких вещах, сказал он, а грозы тут часты.
— Ты говорил, что целых пять лет работал на леммов, да? А что ты там делал?
— Ну, больше всякую физическую работу. Леммы не слишком сильные, сама видела.
— И жил там же?
— А что? Там забавно.
Больше мне ничего из него вытянуть не удалось — он отвечал на мои вопросы, верно, но, чтобы узнать то, что тебе действительно интересно, нужно знать, какие вопросы задавать. А для этого нужно лучше ориентироваться в окружающем мире. А для того, чтобы лучше ориентироваться, нужно больше о нем знать. А для того, чтобы больше о нем знать, нужно задавать больше правильных вопросов. Замкнутый круг какой-то.
Словом, я оставила это бесполезное занятие, тем более, что разговаривать было трудно — такой грохот стоял снаружи, и попыталась управиться с хлебом из новой муки. Тут имелась очень хорошая печь — хорошая для того, кто умеет обращаться с печью, а не с газовой плитой. Теоретически, я и раньше знала, что хлеб где-то выпекают, но саму технологию этого процесса представляла себе довольно смутно. Тут у них было что-то вроде сухих дрожжей — сначала тесто у меня убежало, потом село, в конце концов Хаарт сказал, что есть это можно, если не придется угощать гостей.
Понятно, что никаких гостей не предвиделось — уже хотя бы потому, что за все это время я не видела здесь ни одного нового лица — словно дом стоял на краю мира. И, поэтому, когда посреди всего этого грохота я услышала стук молотка о медную дощечку, то решила, что мне это просто померещилось.
Первым услышал его Хаарт. Он подхватил стоявшее в коридоре ружье, снял с крюка дождевик и вышел. Я побежала за ним. Не знаю, что я там ожидала увидеть, во всем этом разгуле стихий, да и Хаарт, видимо, не ждал ничего хорошего, но на этот раз мы промахнулись. А зрелище, вообще-то, было жуткое. Весь горизонт был охвачен огненной пульсирующей лентой, грохот прокатывался от края неба до края прямо через наши бедные головы, а в зените то и дело взрывались ослепительные деревья. Газовый фонарь над высоким крыльцом казался насмешкой над всей этой роскошью. И, посреди неземного великолепия, перед воротами стояла запряженная в телегу лошадь. Ей все это не нравилось — она прижимала уши и все пыталась куда-то отодвинуться. Я сначала пожалела лошадь, а уж потом ее хозяев — они, по крайней мере, сидели в телеге, накрывшись какой-то дерюгой.
Хаарт передал мне ружье (которое я тут же нервно отставила подальше), натянул дождевик и пошел открывать ворота. Я вернулась в дом, поскольку решила, что, пожалуй, неплохо хотя бы заварить этот дурацкий чай, чтобы гости не подавились моим хлебом. Они провозились какое-то время во дворе, распрягая лошадь, и, когда вошли, чайник уже кипел на плите — двое насквозь промокших людей, мужчина и женщина в одинаковых красно-белых пончо. Небесный фейерверк, видимо, не произвел на них никакого впечатления — они не выглядели напуганными, просто усталыми и замерзшими. Мужчина (женщина не сказала ни слова) объяснил, обращаясь исключительно к Хаарту, как будто меня тут не было, что они ехали с побережья, поскольку везут на продажу в город какую-то рыбу и хотят управиться до Кочевья, но в такую погоду лучше переждать под крышей и все такое… При этом он сидел, а женщина стояла. Я на всякий случай тоже решила не садиться, и только тихо радовалась в душе, что гости сюда ходят не часто. Хаарт сухо велел мне накрывать на стол — сама я проявлять инициативу не рискнула. Мечась между гостиной и кухней, я все время посматривала на бедную бабу — она так и не села, и не начала есть, пока ее спутник не отодвинулся от стола. Я на всякий случай отступила подальше в тень, но демонстрировать приличное воспитание мне пришлось недолго — Хаарт вскоре отвел их во вторую спальню, помог мне убрать со стола и сказал, что вообще-то, все это чушь, но,вообще-то, лучше, чтобы я и впредь на людях вела себя примерно так же. А то пойдут всякие нехорошие разговоры, сказал он. Видимо вроде того, что он по вечерам меня мало бьет, что ли…
Дождь шел всю ночь и все утро, на улице была такая темень, что я потеряла всякое представление о времени. Когда я проснулась, постель рядом со мной была пуста, я подхватила лежащие на полу часы — было уже девять утра — условных девять утра, потому что я подвела часы по солнцу. Я опять испугалась, что опозорю Хаарта перед гостями и поэтому очень торопилась — так торопилась, что заметила, что у нас прибавилось народу, только когда спустилась вниз, в гостиную.
Теперь они оба стояли — и мужчина, и женщина — они прижимались к дощатой стене и глаза у них были широко открыты. Хаарт тоже стоял у стены, ближе к окну, он увидел меня и чуть заметно покачал головой, но было уже поздно.
— Спускайся вниз. — сказал новый пришелец.
Он сидел за столом и держал на коленях автомат. Поза у него была наглой — подчеркнуто наглой, вызывающей, точно он все время кричал: «Посмотрите, кто тут хозяин!». Второй рылся в кухонных запасах — они, видимо, здорово оголодали в лесу. Их одежда уже давно обтрепалась, а дождь, который до сих пор шумел за окнами, не улучшил ее состояние. Думаю, они и сами были растеряны и напуганы, эти мародеры, но от этого они были только опаснее.
Я спустилась по лестнице, почему-то стараясь двигаться как можно тише, и встала на нижней площадке. Тот, что сидел за столом, поглядел на меня и удивленно воскликнул:
— Э, да ты погляди!
Его напарник обернулся. У него было странное, полубезумное выражение лица — будто он вот-вот ни с того ни с сего истерически расхохочется, или начнет палить во что попало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34