— Да. — Коротко кивнула Мэри.
Он искоса поглядел на нее. Сильная женщина, дочь трущоб, привыкшая к грубой работе…
— Вчера ночью, — напомнил он, — погибла женщина.
— Это лес, — сказала она, — морок. Здесь легко умереть. Мы выйдем отсюда, и все закончится. Он будет вспоминать о ней… иногда. Пусть.
— Смерть нельзя отменить, — сказал он, — Он любил ее, и она погибла. Кто убил ее, Мэри?
— Что?
Боже мой, какие у нее сильные руки! Какие крепкие, широкие плечи.
— Ну, — сказал он медленно, — выглядело все так, будто она упала сама. То есть, поскольку даже леди иногда приходится отлучаться по надобности… а ловушка замаскирована ветками… Но у нее были синяки на шее. Следы чьих-то пальцев. Кто-то швырнул ее туда, Мэри. Со злобой, с силой. Кто?
Она больше не сидела неподвижная, уверенная в себе. Она вскочила. Крепкая, коренастая женщина, способная вытащить человека из горящего госпитального барака.
— Вы думаете… я? Нет!
— В самом деле? — кротко спросил он. — Багровые следы, а шея у нее такая белая. А я бредил в лихорадке, а Арчи спал, так, Мэри? Он не видел, как ты поднялась и пошла за ней.
— Нет! Нет! — она выталкивала слова сквозь стиснутые зубы, — я спала! Я ничего не слышала! Это они, они!
— Ну да, — он отвел глаза, потому что смотреть на нее было невыносимо, — Маленькие люди, да? Или большие люди с белыми глазами? Покойники с болот? Обезьяны? — каждый раз он тихо качал головой, словно опровергая собственные слова. — Я не верю в них, Мэри. Злу вовсе не надо принимать чье-то обличье, чтобы ударить исподтишка.
Теперь она дрожала, всем телом, оленек, подумал он, маленькое, хрупкое создание, разве что из пасти торчат клыки, как у хищного зверя. Интересно, чем питаются эти оленьки? Мышами? Водяными крысами? Кем-то еще более беззащитным, более слабым, кем-то, у кого нет клыков, или есть, но совсем маленькие.
— Я видела их, видела, отец Игнасио, клянусь, они шли за нами, идут за нами, черные, страшные, это они, они!
— Никто не видел их кроме тебя, Мэри. Только ты.
— Богом клянусь!
— Не клянись Богом, Мэри, — он поднялся на ноги. Она была немногим ниже его; он что же, умалился за время странствий по лесу? А теперь слушай. Ты пойдешь со мной. Вернешься в монастырь. Я напишу письмо настоятельнице. И это все, что я могу для тебя сделать.
— Но я…
— А теперь иди. Позови Арчи. И замкни свои уста, слышишь, ты… просто — скажи ему, пора собираться.
Она побежала к деревьям на краю поляны, оглядываясь через плечо. Он покачал головой, и, наклонившись, стал разбирать скудные пожитки.

* * *
— Мы скоро выйдем из леса, — сказал молодой человек, — я чувствую.
— Надеюсь, — отец Игнасио покачал головой. Особых изменений он не видел, впрочем… — вон там, да.
— Заросшая вырубка. Какое… какое облегчение, отец Игнасио, этот кошмар позади, и мы… — голос его упал до шепота, — отец, что вы сказали Мэри? Она больше не хочет со мной говорить. И мне не нравится, как она смотрит.
— Я сказал ей, что она вернется со мной в монастырь, — сухо сказал отец Игнасио, — и прошу вас, больше не говорить об этом. Ни с ней. Ни со мной.
— Но я только…
— Я не желаю это обсуждать, Арчи.
— Но я обязан. Она…
Он обернулся к Мэри и на его лице, точно в зеркале отразился чужой ужас.
Мэри открыла рот. Она пыталась крикнуть, но изо рта ее вырывались только бессмысленные кудахчущие звуки; дрожащей рукой она указывала куда-то вперед, туда, где за вырубкой, поросшей желтыми цветами, раскачивались ветви.
— Мэри! — молодой человек повернулся к ней, схватил за плечи. — Мэри!
Она молчала, оседая в его руках, точно фигурка из воска, зрачки ушли под лоб, видны были лишь закатившиеся белые глаза.
— Мэри, что там? Что ты увидела?
Она тоненько взвизгнула и осела. Отец Игнасио с ужасом увидел, как на юбке ее расплывается мокрое пятно.
— Мэри!
Арчи положил ее, ставшую неожиданно тяжелой на землю, и снял с плеча карабин. Отец Игнасио следил за вороненым стволом — право-лево, право-лево.
Систола-диастола, систола-диастола.
— Ты слышал что-нибудь? — спросил он Арчи шепотом.
Тот покачал головой.
— Ничего. Только бабочки.
— Бабочки…
Он всматривался в переплетение ветвей, пятна, пятна… некоторые двигаются, некоторые нет… мессмерическое движение пятен, от которого кружится голова. Теплый хаос, из которого прорастает безумие.
— Нет. Ничего. Что ты видела, Мэри? Мэри! Что с ней, отец Игнасио, что с ней?
— Она мертва, — медленно сказал отец Игнасио, склонившись над девушкой.
— Мертва? Но как же? Почему?
Отец Игнасио поднял голову и поглядел в лицо молодому человеку выцветшими глазами в ободках воспаленных век
— От страха, я полагаю, — сказал он.

* * *
Арчи опустился на корточки, и протянул было дрожащие пальцы к бледному лицу, но отец Игнасио оттолкнул его с такой яростью, словно прикосновение этих пальцев несло с собой опасность. Они так и сидели рядом, молча, а солнце все ползло по небу, невидимое сквозь кроны, и лишь свет вокруг менялся с золотистого на розовый, а потом на багряный.
Отец Игнасио поймал себя на том, что гладит высохшей узловатой рукой лежащую у него на коленях растрепанную голову.
— Бедная, — сказал он тихо, — бедная девочка.
Арчи пошевелился. Заходящее солнце било ему в спину и светлые волосы, казалось, были обведены огненным ореолом.
— Кого она увидела, как вы думаете? — жалобно спросил он.
— Себя, — сказал отец Игнасио, — тебя. Нас.
— Вы хотите сказать, за нами никто не шел? Никто нас не преследовал?
— Никто. Только мы. Только мы сами.
Он помолчал.
— Дагор, — сказал он наконец, — демон, которого боятся туземцы. Та тварь, которая росла у вас на груди. Кстати, Арчи, вы опять наглухо застегиваете куртку. Почему?
— Отец Игнасио, не думаете же вы…
— Всего лишь придаток. Почка. Ее можно убрать, и она отрастает вновь.
— Я человек, отец Игнасио, — спокойно сказал юноша. — Такой же, как вы.
— Такой же, как я? Нет. Вы и есть дагор, Арчи. То самое чудовище, которое сопровождало нас всю дорогу. Зачем вы пришли в миссию, Арчи? Не будь вас, мы были бы чисты. Лечили бы туземцев, несли им слово Божье. А вы кинули нас в топку адских страстей, вы играли на струнах похоти, алчности, гордыни… Вы к каждому подбирали свой ключ. Вы истребляли нас по одному.
— Томпсона укусила змея, — напомнил Арчи.
— Ну да. Вы властны даже над малыми тварями лесными. И еще — кто на самом деле убил Элейну, Арчи? Мэри? Или все-таки вы?
— Я любил ее, — тихо сказал юноша.
— И Мэри тоже? — горько спросил священник. — Вам стоило лишь поманить ее пальцем, и она пошла с вами. Что такого вы показали Аттертону, что заставило его бросить все, бросить молодую жену, славу, доброе имя, и уйти навсегда. Откуда у вас такая власть? Дьявольская власть.
— Я дал ему счастье, — сказал Арчи мягко, — я открыл перед ним двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19