Исай машинально принялся считать: «Раз, два, три, четыре, пять…» Вскоре Марселен появился вновь и крикнул:
– Тут ничего не возьмешь. Это кабина пилота. Все перевернуто. Настоящий кавардак!
– Я же тебе говорил! – простонал Исай. – Это все бесполезно. Золота там нет. Уверяю тебя, там нет никакого золота. Да и откуда бы оно взялось?
– Я все-таки пойду посмотрю в другом.месте.
– Где?
– Войду через другую пробоину. Вон там, в центре!
– Даже если оно там есть, как ты его найдешь? Понадобится не один день, чтобы только расчистить проход. У нас нет для этого никаких приспособлений. И, главное, у нас нет времени. А голыми руками там ничего не сделать.
– Подожди, сейчас только взгляну, и мы пойдем.
Короткими шажками, на согнутых ногах, Марселен пробрался к большому пролому в центре фюзеляжа и исчез в глубине. Когда Исай остался один во второй раз, его охватил еще больший страх. Ураган поднимал снег на холмах, рвал белое полотнище. Земля, казалось, корчилась в уродливых судорогах. Дрогнувший лист жести разразился ударом грома.
Корпус машины заходил ходуном. Исаю вдруг подумалось, что моторы сейчас взревут, и тогда пассажиры выйдут из-под снега, встанут во весь рост и медленно двинутся к самолету-призраку. Одни – обезглавленные, другие – безрукие, прыгающие на одной ноге, как ворона со сломанной лапой. «Где мой кошелек? Где мои часы, мое кольцо?»
– Нет! Нет! – вырвался у Исая крик, и тут же фигура Марселена отделилась от самолета. Он сделал несколько шагов по снегу, покачнулся и резко остановился перед Исаем, точно наскочил на стену. В глазах стоял звериный ужас. Челюсть отвисла. Страхом перекосило рот.
– Зай… Зай! – выдавил он из себя.
– Что?
– Там в самолете… что-то шевелится…
Исай сложил руки в молитве и поднес их к губам.
– Это ветер, – пробормотал он. – Тебе показалось. Это ветер! – , – Нет. Я видел. Я уверен. Там что-то пошевелилось.
– Что?
– Не знаю.
Исай слушал его с вялым удивлением.
Слова долетали сквозь свист метели, как с другого берега реки, из другого мира. Он развязал узлы на снегоступах. Слабый проблеск света мелькнул в голове.
– Оставайся здесь, – прошептал он – Что ты собираешься делать?
– Пойду посмотрю, не ошибся ли ты И Исай шагнул к самолету. Отверстие с неровными краями, словно вход в пещеру, открывалось перед ним. Он прошел внутрь и остановился, пораженный картиной неподвижного хаоса. Через широкие пробоины проникал неясный, тусклый свет. Сорванные с места кресла загораживали проход. С потолка свисали погнутые металлические брусья с обрывками ткани на концах. Стены были забрызганы темными пятнами. Большинство пассажиров выбросило от удара наружу Но вдруг Исай заметил бледную чистую руку, которая лежала на уцелевшем столике. В глубине центрального отсека из-за груды ящиков выглядывали ноги в серых полосатых брюках. Труп стоял вверх ногами.
Повсюду были раскиданы шляпы, сумки, вскрытые чемоданы со всем своим содержимым, состоящим из флакончиков и нижнего белья Все это покрывал тонкий, нежный, как пушок, иней. Исай шел по битому стеклу, пробираясь через завал из опрокинутых кресел, и тут услышал слабые стоны. Он отскочил назад, как будто нечаянно толкнул кого-то. Сердце учащенно билось. Легким не хватало воздуха. Человек опять застонал, жалобно, на одной ноте. Звук раздавался совсем рядом, как дым, стелился по земле, поднимался по ногам. Исай подался вперед и увидел сооруженный из двух кресел домик.
Внутри него была свалена груда одежды и меховых шуб. Она слабо шевелилась, из-под нее и неслись стоны. Наверное, единственный пассажир, выживший в этой катастрофе, приполз сюда и прятался здесь от холода. Четыре дня он безотчетно боролся со смертью, раненный, замерзший, голодный. Исай протянул руку, нащупал тело и вытащил его на свет.
Потом снял варежки, перчатки и развязал толстый серый шерстяной платок, закрывавший лицо незнакомца.
– Женщина! – тихо сказал он.
Она не походила ни на одну из тех женщин, которых ему приходилось видеть в своей жизни. Кожа у нее была матовая, цвета кофе с молоком. Длинные шелковые ресницы обрамляли прикрытые веки. В уголке носа виднелась маленькая золотая сережка:
Глубокая складка пролегла между бровями.
Она тяжело дышала. Губы разомкнулись, открылся ряд перламутровых зубов. Она была хороша собой. Родом из Индии. Ее жизнь висела на волоске. Исай не знал, как с ней заговорить. Он спросил: «Вы ранены?»
Глаза были по-прежнему закрыты. Наверное, она не услышала его. Он снял со спины рюкзак, открыл его, вынул бутылочку с виноградной водкой. Осторожно приподнял женщину, придерживая за спину. Поднес к ее мягким бледным губам металлическое горлышко. Жидкость потекла ручейком по подбородку. Она непроизвольно глотнула.
Веки дрогнули, приоткрылись. Глаза были, как у лошадки, черные, выпуклые и кроткие. Ясный взгляд скользнул по лицу Исая.
– Это я! Не бойтесь… Мы вас отсюда вытащим… – забормотал он.
Он смотрел на нее с тревогой и умолял не умирать. Но она закрыла глаза, уронила голову и снова застонала. Тогда он погладил ее по лицу грубыми, окоченевшими руками с обгрызенными ногтями. Складка между бровями не расправлялась. Она словно отпечаталась на коже. Он стал тереть женщине лоб и щеки, чтобы вывести ее из забытья. Он тряс ее за плечи, звал громким голосом:
– Вы меня слышите?
Но она не отвечала. Длинные черные волосы в беспорядке падали на плечи. На правом виске запеклась кровь, слиплась прядь волос, Рана была неглубокая. Нос блестел – хороший признак. Она не приходила в себя, и тогда Исай снял с нее кучу тряпья, в которое она куталась: три шубы, два пледа, плащ, шерстяные шали. Она, наверное, снесла эти вещи со всего самолета. Когда он развернул ее, она оказалась совсем маленькой и лежала, свернувшись клубком, как ребенок. Поверх белого сари, испачканного кровью и смазкой, было накинуто фиолетовое шелковое покрывало с золотой каймой. На запястьях и лодыжках он увидел тонкие серебряные браслеты. Он тронул ее упругую, обтянутую шелком грудь: она чуть приподнималась. Сердце едва билось.
Каким чудом удалось ей так долго продержаться, борясь с голодом и холодом!
– Подождите, – сказал Исай. – Еще немного и вам станет лучше.
Он присел рядом с ней на колени, набрал пригоршню снега и принялся растирать ее.
Вдруг она дернулась, дрожь прошла волной по всему телу.
– Ну, наконец! – воскликнул Исай.
Потом он снова закутал ее шерстяными платками и шубами, продолжая с силой массировать обмороженные руки и ноги.
– Что ты тут торчишь?
Исай резко обернулся. В проеме стоял Марселен.
– Пытаюсь привести ее в чувство, – сказал Исай.
– Это женщина!
– Как видишь.
– Это что же, подарок судьбы?
– Может, и так.
– Больше никого не осталось в живых?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
– Тут ничего не возьмешь. Это кабина пилота. Все перевернуто. Настоящий кавардак!
– Я же тебе говорил! – простонал Исай. – Это все бесполезно. Золота там нет. Уверяю тебя, там нет никакого золота. Да и откуда бы оно взялось?
– Я все-таки пойду посмотрю в другом.месте.
– Где?
– Войду через другую пробоину. Вон там, в центре!
– Даже если оно там есть, как ты его найдешь? Понадобится не один день, чтобы только расчистить проход. У нас нет для этого никаких приспособлений. И, главное, у нас нет времени. А голыми руками там ничего не сделать.
– Подожди, сейчас только взгляну, и мы пойдем.
Короткими шажками, на согнутых ногах, Марселен пробрался к большому пролому в центре фюзеляжа и исчез в глубине. Когда Исай остался один во второй раз, его охватил еще больший страх. Ураган поднимал снег на холмах, рвал белое полотнище. Земля, казалось, корчилась в уродливых судорогах. Дрогнувший лист жести разразился ударом грома.
Корпус машины заходил ходуном. Исаю вдруг подумалось, что моторы сейчас взревут, и тогда пассажиры выйдут из-под снега, встанут во весь рост и медленно двинутся к самолету-призраку. Одни – обезглавленные, другие – безрукие, прыгающие на одной ноге, как ворона со сломанной лапой. «Где мой кошелек? Где мои часы, мое кольцо?»
– Нет! Нет! – вырвался у Исая крик, и тут же фигура Марселена отделилась от самолета. Он сделал несколько шагов по снегу, покачнулся и резко остановился перед Исаем, точно наскочил на стену. В глазах стоял звериный ужас. Челюсть отвисла. Страхом перекосило рот.
– Зай… Зай! – выдавил он из себя.
– Что?
– Там в самолете… что-то шевелится…
Исай сложил руки в молитве и поднес их к губам.
– Это ветер, – пробормотал он. – Тебе показалось. Это ветер! – , – Нет. Я видел. Я уверен. Там что-то пошевелилось.
– Что?
– Не знаю.
Исай слушал его с вялым удивлением.
Слова долетали сквозь свист метели, как с другого берега реки, из другого мира. Он развязал узлы на снегоступах. Слабый проблеск света мелькнул в голове.
– Оставайся здесь, – прошептал он – Что ты собираешься делать?
– Пойду посмотрю, не ошибся ли ты И Исай шагнул к самолету. Отверстие с неровными краями, словно вход в пещеру, открывалось перед ним. Он прошел внутрь и остановился, пораженный картиной неподвижного хаоса. Через широкие пробоины проникал неясный, тусклый свет. Сорванные с места кресла загораживали проход. С потолка свисали погнутые металлические брусья с обрывками ткани на концах. Стены были забрызганы темными пятнами. Большинство пассажиров выбросило от удара наружу Но вдруг Исай заметил бледную чистую руку, которая лежала на уцелевшем столике. В глубине центрального отсека из-за груды ящиков выглядывали ноги в серых полосатых брюках. Труп стоял вверх ногами.
Повсюду были раскиданы шляпы, сумки, вскрытые чемоданы со всем своим содержимым, состоящим из флакончиков и нижнего белья Все это покрывал тонкий, нежный, как пушок, иней. Исай шел по битому стеклу, пробираясь через завал из опрокинутых кресел, и тут услышал слабые стоны. Он отскочил назад, как будто нечаянно толкнул кого-то. Сердце учащенно билось. Легким не хватало воздуха. Человек опять застонал, жалобно, на одной ноте. Звук раздавался совсем рядом, как дым, стелился по земле, поднимался по ногам. Исай подался вперед и увидел сооруженный из двух кресел домик.
Внутри него была свалена груда одежды и меховых шуб. Она слабо шевелилась, из-под нее и неслись стоны. Наверное, единственный пассажир, выживший в этой катастрофе, приполз сюда и прятался здесь от холода. Четыре дня он безотчетно боролся со смертью, раненный, замерзший, голодный. Исай протянул руку, нащупал тело и вытащил его на свет.
Потом снял варежки, перчатки и развязал толстый серый шерстяной платок, закрывавший лицо незнакомца.
– Женщина! – тихо сказал он.
Она не походила ни на одну из тех женщин, которых ему приходилось видеть в своей жизни. Кожа у нее была матовая, цвета кофе с молоком. Длинные шелковые ресницы обрамляли прикрытые веки. В уголке носа виднелась маленькая золотая сережка:
Глубокая складка пролегла между бровями.
Она тяжело дышала. Губы разомкнулись, открылся ряд перламутровых зубов. Она была хороша собой. Родом из Индии. Ее жизнь висела на волоске. Исай не знал, как с ней заговорить. Он спросил: «Вы ранены?»
Глаза были по-прежнему закрыты. Наверное, она не услышала его. Он снял со спины рюкзак, открыл его, вынул бутылочку с виноградной водкой. Осторожно приподнял женщину, придерживая за спину. Поднес к ее мягким бледным губам металлическое горлышко. Жидкость потекла ручейком по подбородку. Она непроизвольно глотнула.
Веки дрогнули, приоткрылись. Глаза были, как у лошадки, черные, выпуклые и кроткие. Ясный взгляд скользнул по лицу Исая.
– Это я! Не бойтесь… Мы вас отсюда вытащим… – забормотал он.
Он смотрел на нее с тревогой и умолял не умирать. Но она закрыла глаза, уронила голову и снова застонала. Тогда он погладил ее по лицу грубыми, окоченевшими руками с обгрызенными ногтями. Складка между бровями не расправлялась. Она словно отпечаталась на коже. Он стал тереть женщине лоб и щеки, чтобы вывести ее из забытья. Он тряс ее за плечи, звал громким голосом:
– Вы меня слышите?
Но она не отвечала. Длинные черные волосы в беспорядке падали на плечи. На правом виске запеклась кровь, слиплась прядь волос, Рана была неглубокая. Нос блестел – хороший признак. Она не приходила в себя, и тогда Исай снял с нее кучу тряпья, в которое она куталась: три шубы, два пледа, плащ, шерстяные шали. Она, наверное, снесла эти вещи со всего самолета. Когда он развернул ее, она оказалась совсем маленькой и лежала, свернувшись клубком, как ребенок. Поверх белого сари, испачканного кровью и смазкой, было накинуто фиолетовое шелковое покрывало с золотой каймой. На запястьях и лодыжках он увидел тонкие серебряные браслеты. Он тронул ее упругую, обтянутую шелком грудь: она чуть приподнималась. Сердце едва билось.
Каким чудом удалось ей так долго продержаться, борясь с голодом и холодом!
– Подождите, – сказал Исай. – Еще немного и вам станет лучше.
Он присел рядом с ней на колени, набрал пригоршню снега и принялся растирать ее.
Вдруг она дернулась, дрожь прошла волной по всему телу.
– Ну, наконец! – воскликнул Исай.
Потом он снова закутал ее шерстяными платками и шубами, продолжая с силой массировать обмороженные руки и ноги.
– Что ты тут торчишь?
Исай резко обернулся. В проеме стоял Марселен.
– Пытаюсь привести ее в чувство, – сказал Исай.
– Это женщина!
– Как видишь.
– Это что же, подарок судьбы?
– Может, и так.
– Больше никого не осталось в живых?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24