Он нахмурился. В его сознании медленно проплывало:
«Овцы… дом… Марселен… Марселена уволили с лесопильни… Марселен беспокоится, скандалит, кричит…» Из-за большой разницы в возрасте – ему было уже пятьдесят два, а Марселену – только тридцать – Исай испытывал по отношению к брату робкое восхищение и сдержанную нежность, которые ничто не могло поколебать. Их отец, старик с пышными бакенбардами, по прозвищу Водань Здоровяк, был проводником и погиб в горах, разбившись на скалах вместе с клиентом незадолго до рождения Марселена. Когда у матери начались первые схватки, дорогу в деревню уже отрезал снегопад. Деревенскую повитуху вызвали в другой дом. Только что вернувшийся из армии Исай сам принял роды. Он вытянул брата из материнского чрева, обмыл, обтер, завернул в одеяло. Потом вымыл испачканное кровью, распухшее от крика тело матери. К приходу повитухи комната была прибрана, мать с ребенком лежала рядом, керосиновая лампа ровно горела. После рождения сына вдова старика Воданя не вылезала из болезней, а через два года, высохшая, истаявшая, умерла в бреду.
Исай стал проводником, как отец. Сам, без посторонней помощи, он вырастил брата.
Марселен ходил в школу, но не имел ни тяги к учебе, ни прилежания. Нравоучения, и угрозы не помогали, он учился, чему хотел, прогуливал Закон Божий, сбегал с воскресной службы и гонял по лесам вместе с озорными, вороватыми мальчишками, охочими до всяких проделок. Вот и вышел из него деревенский баламут из тех, что встречаются в горах: не сеют, не молятся, живут – небо коптят – так, ни то, ни се, ни рабочий, ни крестьянин, то лесоруб, то контрабандист, а чаще – браконьер. Чтобы приучить брата к честности и дисциплине, Исай стал брать его носильщиком на восхождения. Эти походы немного смирили необузданный нрав Марселена. Но после несчастного случая их жизнь перевернулась.
Ягненок заблеял. Его мать обогнала стадо и подошла проведать детеныша. Она вытягивала шею, виляла хвостом, в ее глазах сквозили покорность и ум. Исай остановился, открыл сумку и взял ягненка на руки.
– Ну вот, теперь он под твоим присмотром…
Овца наклонила голову в знак благодарности и затерялась в движущемся потоке шерсти.
Они вошли в лесную чащу, ноги утопали в мокрой, усеянной рыжими иголками земле.
Кое-где из белых бугорков торчали черные пни. Тропинка круто спускалась вниз среди строгих стволов лиственниц. На самых верхушках деревьев лежал снег. Небо постепенно заволокло тучами.
Ягненок у Исая на руках походил на озябшего ребенка.
– Вечером вернется Марселен. Он увидит стадо в хлеву и похвалит меня: "Ай, да Исай!
Ай, да молодец!"
Наморщив лоб, Исай пытался вообразить, что скажет брат. Но мысли снова затуманились. Он повторял полушепотом: «Ай, да Исай!.. Ай, да Исай!» – И широкая улыбка расплывалась на его губах.
Глава 2
Солнце уже садилось за горы, когда Исай добрался до первых деревенских полей, обнесенных невысокой оградой из белого камня. За полями начиналась деревня, она стояла на склоне горы; дома ушли глубоко в землю, как будто боялись сползти со склона вниз. Выложенные черепицей крыши козырьками прикрывали маленькие темные окошки. Из высоких островерхих труб медленно шел дым. Вечерело. Это было последнее место на пути в горы, где люди отважились поставить свои жилища и стали сеять хлеб. Но на непокорной, каменистой земле плохо росла даже рожь. Старики умирали, так ничего и не скопив за всю жизнь; молодежь уезжала из этого оскудевшего угла, который на шесть месяцев в году отрезало от всего мира снегопадами. Деревня, некогда богатая и многолюдная, теперь насчитывала не более восемнадцати дворов. Выше нее стояли только затерянные в горах приюты для приезжающих летом альпинистов.
Чем ближе подходил Исай к жилью, тем громче блеяли овцы, с радостью узнавая места зимовки. Поднятый ими шум веселил душу: Исаю хотелось, чтобы все вышли посмотреть на его скотину. Дорога сужалась, зажатая между двумя рядами домов. Старик Руби, ночной сторож с электростанции, стоял с топориком у себя на пороге и колол щепу. Завидев Исая, он тряхнул головой с мясистым серым лицом и торчащими из ушей пучками волос.
– Ну что, все на месте? – спросил он.
– Да, – ответил Исай, – и еще три ягненка в придачу…
Он кивнул на барашка, которого нес в руках. Руби взмахнул топором и стукнул по полену. Барашек вздрогнул и зажмурился.
– Вот Марселен обрадуется, – сказал Исай.
– Ясное дело – обрадуется, – откликнулся Руби. – А когда он возвращается?
– Сегодня вечером.
– Мог бы дождаться тебя со скотиной а потом и ехать в город!
– Он по важному делу.
– Работу ищет?
– Конечно, работу.
Исай боялся признаться, что брат не посвящает его в свои дела. Стадо топталось на месте.
– Оставишь мне барана? – спросил Руби. – Он побудет немного у меня, а потом я отведу его к Белакки. Сейчас моя очередь…
– У тебя есть веревка, привязать его?
– Есть. Веди его сюда.
Руби вытащил из кармана моток веревки, завязал узлом и накинул петлю на шею барана. Исай пошел дальше. Баран заблеял и потянулся вслед убегающим овцам, а они, неблагодарные, даже не обернулись к нему и засеменили, переваливаясь с боку на бок.
– Быстрей, быстрей, милые вы мои! – подгонял Исай. – Да, забудьте вы о своем рогоносце. Ему теперь будет лучше у Руби.
Потом его окрикнула Мари Лавалу. Они с ней дружили с детства.
– А вот и Исай! Со всем своим семейством!..
Лицо ее было испещрено симпатичными морщинками, спина сгорблена, а руки с набухшими венами безжизненно висели вдоль тела.
Исай остановился рядом, чтобы дать ей полюбоваться стадом.
– Чем меньше за ними ходишь, тем они здоровее, – сказала она.
– Так оно и есть! – засмеялся Исай.
Ему казалось, что вся деревня завидует его овцам, таким тучным да смирным.
– Принесешь мне шерсть, я спряду ее, – предложила Мари Лавалу. – А пряжу поделим пополам. Как в прошлом году.
– Ладно. Как в прошлом году.
– И не забудь, ты обещал починить мне сеновал. Скоро выпадет снег, а в нем дыра на дыре. Придешь завтра?
– Честное слово, приду! Ну, бывай, Мари!
Детская улыбка, точно воспоминание о прошлом, скользнула по ее поблекшему. лицу.
Исай тронул край своей круглой, как гриб, шапки. Овцы подталкивали его, тыкая сзади мордами. В нескольких шагах от дома Мари, у кафе Жозефа, дорогу ему перегородила группа людей: сам папаша Жозеф, мэр Белакки, жандарм Колоз и местный браконьер Бардю. Все взгляды были обращены в сторону гор. Услышав топот копыт, они повернулись к Исаю.
– Посмотрите, кто идет! – закричал Колоз:
– Что, привел свое стадо? Ни одной овцы не украли?
– Кто же станет у меня красть? Я, же не ворую ни у кого.
– Ну, ты у нас особая статья!
Послышался смех. Исай смутился. Он не мог понять, хвалили они его или смеялись над ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
«Овцы… дом… Марселен… Марселена уволили с лесопильни… Марселен беспокоится, скандалит, кричит…» Из-за большой разницы в возрасте – ему было уже пятьдесят два, а Марселену – только тридцать – Исай испытывал по отношению к брату робкое восхищение и сдержанную нежность, которые ничто не могло поколебать. Их отец, старик с пышными бакенбардами, по прозвищу Водань Здоровяк, был проводником и погиб в горах, разбившись на скалах вместе с клиентом незадолго до рождения Марселена. Когда у матери начались первые схватки, дорогу в деревню уже отрезал снегопад. Деревенскую повитуху вызвали в другой дом. Только что вернувшийся из армии Исай сам принял роды. Он вытянул брата из материнского чрева, обмыл, обтер, завернул в одеяло. Потом вымыл испачканное кровью, распухшее от крика тело матери. К приходу повитухи комната была прибрана, мать с ребенком лежала рядом, керосиновая лампа ровно горела. После рождения сына вдова старика Воданя не вылезала из болезней, а через два года, высохшая, истаявшая, умерла в бреду.
Исай стал проводником, как отец. Сам, без посторонней помощи, он вырастил брата.
Марселен ходил в школу, но не имел ни тяги к учебе, ни прилежания. Нравоучения, и угрозы не помогали, он учился, чему хотел, прогуливал Закон Божий, сбегал с воскресной службы и гонял по лесам вместе с озорными, вороватыми мальчишками, охочими до всяких проделок. Вот и вышел из него деревенский баламут из тех, что встречаются в горах: не сеют, не молятся, живут – небо коптят – так, ни то, ни се, ни рабочий, ни крестьянин, то лесоруб, то контрабандист, а чаще – браконьер. Чтобы приучить брата к честности и дисциплине, Исай стал брать его носильщиком на восхождения. Эти походы немного смирили необузданный нрав Марселена. Но после несчастного случая их жизнь перевернулась.
Ягненок заблеял. Его мать обогнала стадо и подошла проведать детеныша. Она вытягивала шею, виляла хвостом, в ее глазах сквозили покорность и ум. Исай остановился, открыл сумку и взял ягненка на руки.
– Ну вот, теперь он под твоим присмотром…
Овца наклонила голову в знак благодарности и затерялась в движущемся потоке шерсти.
Они вошли в лесную чащу, ноги утопали в мокрой, усеянной рыжими иголками земле.
Кое-где из белых бугорков торчали черные пни. Тропинка круто спускалась вниз среди строгих стволов лиственниц. На самых верхушках деревьев лежал снег. Небо постепенно заволокло тучами.
Ягненок у Исая на руках походил на озябшего ребенка.
– Вечером вернется Марселен. Он увидит стадо в хлеву и похвалит меня: "Ай, да Исай!
Ай, да молодец!"
Наморщив лоб, Исай пытался вообразить, что скажет брат. Но мысли снова затуманились. Он повторял полушепотом: «Ай, да Исай!.. Ай, да Исай!» – И широкая улыбка расплывалась на его губах.
Глава 2
Солнце уже садилось за горы, когда Исай добрался до первых деревенских полей, обнесенных невысокой оградой из белого камня. За полями начиналась деревня, она стояла на склоне горы; дома ушли глубоко в землю, как будто боялись сползти со склона вниз. Выложенные черепицей крыши козырьками прикрывали маленькие темные окошки. Из высоких островерхих труб медленно шел дым. Вечерело. Это было последнее место на пути в горы, где люди отважились поставить свои жилища и стали сеять хлеб. Но на непокорной, каменистой земле плохо росла даже рожь. Старики умирали, так ничего и не скопив за всю жизнь; молодежь уезжала из этого оскудевшего угла, который на шесть месяцев в году отрезало от всего мира снегопадами. Деревня, некогда богатая и многолюдная, теперь насчитывала не более восемнадцати дворов. Выше нее стояли только затерянные в горах приюты для приезжающих летом альпинистов.
Чем ближе подходил Исай к жилью, тем громче блеяли овцы, с радостью узнавая места зимовки. Поднятый ими шум веселил душу: Исаю хотелось, чтобы все вышли посмотреть на его скотину. Дорога сужалась, зажатая между двумя рядами домов. Старик Руби, ночной сторож с электростанции, стоял с топориком у себя на пороге и колол щепу. Завидев Исая, он тряхнул головой с мясистым серым лицом и торчащими из ушей пучками волос.
– Ну что, все на месте? – спросил он.
– Да, – ответил Исай, – и еще три ягненка в придачу…
Он кивнул на барашка, которого нес в руках. Руби взмахнул топором и стукнул по полену. Барашек вздрогнул и зажмурился.
– Вот Марселен обрадуется, – сказал Исай.
– Ясное дело – обрадуется, – откликнулся Руби. – А когда он возвращается?
– Сегодня вечером.
– Мог бы дождаться тебя со скотиной а потом и ехать в город!
– Он по важному делу.
– Работу ищет?
– Конечно, работу.
Исай боялся признаться, что брат не посвящает его в свои дела. Стадо топталось на месте.
– Оставишь мне барана? – спросил Руби. – Он побудет немного у меня, а потом я отведу его к Белакки. Сейчас моя очередь…
– У тебя есть веревка, привязать его?
– Есть. Веди его сюда.
Руби вытащил из кармана моток веревки, завязал узлом и накинул петлю на шею барана. Исай пошел дальше. Баран заблеял и потянулся вслед убегающим овцам, а они, неблагодарные, даже не обернулись к нему и засеменили, переваливаясь с боку на бок.
– Быстрей, быстрей, милые вы мои! – подгонял Исай. – Да, забудьте вы о своем рогоносце. Ему теперь будет лучше у Руби.
Потом его окрикнула Мари Лавалу. Они с ней дружили с детства.
– А вот и Исай! Со всем своим семейством!..
Лицо ее было испещрено симпатичными морщинками, спина сгорблена, а руки с набухшими венами безжизненно висели вдоль тела.
Исай остановился рядом, чтобы дать ей полюбоваться стадом.
– Чем меньше за ними ходишь, тем они здоровее, – сказала она.
– Так оно и есть! – засмеялся Исай.
Ему казалось, что вся деревня завидует его овцам, таким тучным да смирным.
– Принесешь мне шерсть, я спряду ее, – предложила Мари Лавалу. – А пряжу поделим пополам. Как в прошлом году.
– Ладно. Как в прошлом году.
– И не забудь, ты обещал починить мне сеновал. Скоро выпадет снег, а в нем дыра на дыре. Придешь завтра?
– Честное слово, приду! Ну, бывай, Мари!
Детская улыбка, точно воспоминание о прошлом, скользнула по ее поблекшему. лицу.
Исай тронул край своей круглой, как гриб, шапки. Овцы подталкивали его, тыкая сзади мордами. В нескольких шагах от дома Мари, у кафе Жозефа, дорогу ему перегородила группа людей: сам папаша Жозеф, мэр Белакки, жандарм Колоз и местный браконьер Бардю. Все взгляды были обращены в сторону гор. Услышав топот копыт, они повернулись к Исаю.
– Посмотрите, кто идет! – закричал Колоз:
– Что, привел свое стадо? Ни одной овцы не украли?
– Кто же станет у меня красть? Я, же не ворую ни у кого.
– Ну, ты у нас особая статья!
Послышался смех. Исай смутился. Он не мог понять, хвалили они его или смеялись над ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24