Нападавшие предпочли скрыться, а Салим, оставив на месте лошадь, снова вернулся в дом отца. Когда он появился на пороге с окровавленной рукой, все вскочили с мест. Нахва зажала рот рукой, чтобы не закричать, а из глаз сестры Салима от испуга покатились слезы. Мать Салима принялась тут же осматривать рану. Она закатала Салиму рукав и немного успокоилась, найдя рану не такой уж опасной.
– Ничего, сынок, ничего, чуть-чуть задело, – один только отец Салима сохранил невозмутимость. Он направился к огню, на котором разогревал молоко, и стал копаться там в головешках.
– Как-то напало на нас одно племя, и я сразился, будучи пешим, на копьях с всадником. Ударил он меня копьем в грудь, а когда я повалился на землю, кричит: «Хватайся за что-нибудь!»
Ухватился я рукой за ближайший куст, и тогда он выдернул копье. Такая дыра осталась, мать твоя знает. Вот, сынок, – он протянул горстку золы на сковородке для обжаривания кофе, – приложи-ка к ране.
Салим приложил золу к ране, а Нахва с матерью помогли ее забинтовать.
Стали расспрашивать, кто же на него напал.
– Их было трое, – стал рассказывать Салим. – Одного я серьезно ранил в плечо, а второго, думаю, ранил неопасно. Зато угодил ему в руку, в которой он держал саблю, поэтому они и бросились бежать. Все были с закрытыми лицами, но мне показалось, что одного я узнал.
– И кто же это? – спросила Нахва так, словно сразу же подумала на Иезекиля.
– Лучше всего увидел его глаза, – ответил Салим и принялся их описывать.
– Кажется, я догадываюсь, кто это, – сказала Нахва.
– Наверняка он, – шепнул Салим, склонив к ней голову.
Родителям Салима тоже не терпелось узнать, но Салим, не сказав ни слова, вышел, сел на коня и ускакал к своим друзьям.
***
На следующий день после полудня Иезекиль попросил о встрече с Нахвой. Стал расспрашивать ее о всяких мелочах, о том, как лучше устроить свадебное гуляние, о том, кто скажет непокорным, что он, Иезекиль, простил их, и всякое другое.
Иезекиль вел себя так, словно ничего не произошло. Он спрашивал, кого бы лучше послать к непокорным, и заверял, что с того момента, как посланец отправится к ним, повеление его о прощении будет считаться в силе. Но Нахве сразу же стало понятно, что пришел он сюда, стараясь отвести от себя подозрения. Ведь сделать невозможным собрание в доме Салима можно было только одним способом – убив Салима.
Когда, закончив разговор, Иезекиль собрался уходить, Нахва нарочно вышла немного его проводить. И как только подвернулась такая возможность, взяла его за руку в том месте, которое указал Салим, и крепко ее сжала.
Иезекиль вскрикнул от боли и выдернул руку.
– Что с тобой, Иезекиль? – недоуменно спросила Нахва. – Что-то болит? Что случилось?
– Ничего. Наверное, отлежал руку во сне, вот и болит. Неприятно, конечно, но скоро пройдет.
Они продолжали идти рядом. Улучив момент, Нахва снова взяла его за руку и на этот раз сдавила еще сильнее.
– Что ты делаешь, радость моя, убить меня хочешь? – закричал Иезекиль от неожиданности и упал от боли без чувств.
Саман и Омар донесли его до шатра и уложили на постель. Пока он пребывал в забытьи, Нахва подняла рукав его одежды, и глазам ее открылась вся правда. Рана оказалась точно такой, как рассказывал Салим.
Нахва взбрызнула лицо Иезекиля водой, потом, вместо того чтобы аккуратно похлопать, несколько раз с силой ударила его по щекам.
Омар и Саман хихикнули и отвернулись в сторону.
Иезекиль стал приходить в себя. Нахва смотрела на него как ни в чем не бывало.
– Что с тобой, Иезекиль? Ты меня напугал. Я чуть было не закричала, когда ты упал без чувств. Должно быть, ты вывихнул руку и не знаешь об этом. Нужно обратиться к кому-нибудь, чтобы ее вправили.
Она как будто сама указывала ему нужную дверь для спасения.
– Наверное, так и случилось. Сам не пойму, отчего я вдруг упал.
– Боль способна свалить и более крепких мужчин, ничего зазорного в этом нет. К тому же ты упал в мои объятия, Иезекиль.
Услышав такое, Иезекиль сразу ожил, от его смущения и следа не осталось.
– Объятия твои – жизнь для меня. О большем я и мечтать не мог, и вот моя мечта наконец сбылась.
– А я бы пожелала, чтобы объятия твои не оказались просторней, чем гостевая в большом шатре, вмещающая много таких, как я.
Оба засмеялись, и Иезекиль ушел.
***
Дни тянулись для Салима невыносимо медленно. Когда он рассказал друзьям о том, что им необходимо присутствовать на общем собрании, многие заговорили о том, зачем это все и какая может быть от этой помолвки польза. Спрашивали, сможет ли Нахва и дальше делать свои дела среди женщин после помолвки и не подстроена ли вообще свадьба Нахвы и Иезекиля для того, чтобы тот упрочил свою власть над племенем.
– Зачем Иезекилю, – сказал кто-то, – брать себе жену из нашего племени, если за этим не стоит какой-нибудь вероломный план?
– А почему вы не думаете о том, что, когда Иезекиль женится на женщине из нашего племени, нам станет легче до него добраться? – ответил другой.
– Разве можно строить планы, исходя из таких предположений? – возразил ему кто-то. – Вот получили мы что хотели, а дальше-то что? Да, жена может повлиять на своего мужа, но это только тогда, когда дело серьезных вещей не касается. И уж точно не тогда, когда муж задумывает что-то такое, что его жене не понравится. Вместо того чтобы приобрести влияние на Иезекиля, мы потеряем Нахву. Лучше бы нам отговорить ее от этого замужества, если потребуется – даже силой. Если решите вдруг поручить это мне, я готов.
Этот молодой человек состоял с Нахвой в дальнем родстве и никак не хотел успокоиться.
– Откуда нам знать, а вдруг приглашение в дом Салима задумано как западня. Если выбрали дом Салима, значит, он туда придет. А если придет он, вместе с ним и все наши главные. Вот тогда-то последствия заговора против нас будут ужасными.
Каждый старался бросить в почву свое зерно, но урожай согласия собран так и не был, поэтому говорить пришлось Салиму.
– Я уважаю мнение каждого из говоривших и знаю, что каждый желает нашему племени подняться и избавиться от несправедливости. Вы хотели бы, чтобы правда, угодная Аллаху, восторжествовала, чтобы человек получил возможность думать, ничего не опасаясь, решать все без колебаний, не покоряться притеснениям и угнетению и никогда не мириться с подобными поступками шейха и его приближенных. Но послушайте внимательно, что я сейчас скажу. План наш вовсе не предполагает примирения с Иезекилем и каких-либо половинчатых решений. Он заключается в том, чтобы сбросить Иезекиля с его фальшивым шейхством, расшатать, а потом и свалить его союз с шейхом румов и его племенем, не дать им достичь того, к чему они так стремятся. Вот каков наш план, согласно нему мы и действуем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45