Список необходимых плюсов рос, и выбрать становилось все сложнее. Так что когда, наконец, наткнулись на подходящий вариант, глазам и ушам свои не поверили. Комната на Васильевском острове в двухкомнатной квартире, соседи лет семь не живут и, как уверял агент, жить там не собираются. Практически отдельная квартира, даже с ванной. Правда, этаж последний, мансардный, и окна выходят на крышу. Но зато от метро пять минут ходу, до Центральной библиотеки идет прямой троллейбус, и достается все это Розе с полной обстановкой.
Обстановка, конечно, не ахти какая. Все старенькое, но очень милое. Диван, кресло, самовязанные «дорожки» на полу, круглый стол, накрытый желтой бахромчатой скатертью, четыре стула, и торшер с абажуром. Даже телевизор работающий, черно-белый «Рубин». Помыть-подмести и вполне прекрасно жить можно. Пока мама суетилась с ведром и тряпкой, Роза подошла к окну, отогнула пыльную занавеску и обмерла от восторга. Прямо от ее колен простиралась во все стороны лоскутная панорама из крыш, сияющих на солнце новыми жестяными заплатками. Козырьки с бурой ржавчиной на гранях, дымоходные трубы и телевизионные антенны перемешивались с запыленной зеленью городских тополей. Вдалеке поблескивал тусклым золотом купол Исаакиевского собора, и горела, отражая в глаза солнечный блик, Адмиралтейская игла. А выше – только небо с тяжелыми облаками, и вокруг ни души, как во сне. Только на ближайшем чердаке виднелись следы человека – натянутая поперек окошка веревка с линялыми тряпками.
Как только мама ушла, Роза принялась за уборку. Первым делом выбросила всю «обстановку». А когда вечером мама заскочила «на минуточку» проведать дочь, Роза уже сдирала со стен обои. Комната, еще утром милая и обжитая, выглядела так, словно в ней пробушевал небольшой торнадо. Клочья бумаги свисали со стен, за окном громоздился нелепый ржавый пейзаж, а Роза, посыпанная побелкой, висела под потолком и уничтожала последние признаки жилой обстановки. «Ну, ремонт так ремонт,» – решила Валентина Ивановна, и подключилась к процессу. Работали увлеченно до самого вечера, пока кто-то не постучал в окно. Валентина Ивановна от неожиданности выронила из рук ведро с водой. За окном смущенно переминался заросший мужик в широкой шляпе.
– Я извиняюсь, дамочки, – галантно приподнял он обвислую шляпу. – Не хотел вас пугать. Я сосед ваш, Савелич меня зовут. У меня к вам убедительная просьба. Вы если чего впредь выбрасывать надумаете, так выставляйте в окошко, пожалуйста. А я прямо с крыши подберу. А то я сегодня намучился снизу наверх ваше имущество таскать. Сами понимаете, у нас тут не апартаменты «люкс», лифта нету. Ну, еще раз прошу извинить за беспокойство. Доброй ночи, – и потопал по крыше в сторону чердачного окна.
С ремонтом управились быстро. Роза просто выкрасила стены в белый цвет, а пол в небесно-синий и бросила на пол пружинный матрас. В пустой белой комнате сами собой нарушались законы пространства, переворачивался с ног на голову привычный порядок вещей. Оконная рама обрамляла статичный пейзаж питерских крыш. Изредка на крышу садились птицы, да прогуливался вечерами, словно одинокий мексиканец в каменистой пустыне, косматый Савелич в желтом пончо с бахромой, перекроенном из Розиной скатерти. И только здесь Роза чувствовала себя защищенной.
Жизнь вошла в накатанную колею. Роза нашла кратчайший маршрут от дома до работы и никогда от него не уклонялась. И если бы не родители, она, вероятнее всего, довела бы себя до физического истощения, поскольку аутизм не делает скидок на продовольственные магазины. Раз в неделю мама заполняла холодильник и наводила порядок. И помимо этих регулярных родительских визитов, два года никто Розу не беспокоил. Для нее дни слились с ночами, сны с явью, а реальность воспринималась исключительно как бессвязный набор ярких картинок. Легко и незаметно скользила Роза сквозь жизнь, никем не востребованная, никому не интересная и этим бесконечно счастливая. Ее дом, не крепость, а скорее одинокий корабль, приставший к необитаемому острову, заботливо скрывал Розу от постороннего внимания два года, до тех пор, пока воскресным утром не разбудил ее настойчивый звонок в дверь.
Звонили больше получаса. Обычно, Роза это точно знала, минут через пятнадцать любой посетитель уходил восвояси. Но на этот раз уходить явно не собирались. А когда к звону добавились энергичные удары в дверь, Роза решила все-таки открыть. На пороге стояла неизвестная женщина лет шестидесяти с лицом неровным, как топографическая карта.
– Здравствуйте, вы – Роза? Очень приятно! А я Зоя Федоровна, ваша соседка. Я к вам уже четыре раза заходила. И днем, и вечером, но все никак застать не могла. А сегодня старушки у подъезда сказали, что вы дома, – не переставая тарахтеть, она оттеснила Розу в сторонку и зашла в квартиру. – Я по делу к вам.
Зоя Федоровна окинула Розу быстрым взглядом и сразу поняла, что перед ней за типаж. «Надо же, как метко ее старухи прозвали, недотыка и есть. Ну, и славненько!»
Зоя Федоровна прошла на кухню, с опаской уселась на тонконогий табурет, и начала разговор издалека, с погоды:
– Ой, ну и жара стоит. Такая жара! Дышать нечем, мне аж с сердцем плохо стало. А что поделаешь, моя милая, – возраст. Только на лекарствах и держусь. Вся пенсия в аптеках остается. Лекарства дорожают, не напокупаешься… И я тут вот что подумала. А что я собственной мучаюсь, концы с концами свожу, когда у меня целая комната пустая стоит. Сдать бы ее. Мне прибавок к пенсии, и вам веселее будет. А вы одна да одна. Скучно, поди. А как въедут сюда студенты, будут песни петь под гитару. Студенты, они всегда песни поют. А если не поют, то стихи сочиняют. Молодежь, одно слово. Будет вам веселее…
Роза остолбенела. Посторонний мир еще никогда не вламывался к ней так грубо. И теперь вслед за этой незнакомой женщиной придут сюда другие люди, будут ходить по квартире, сидеть на кухне, стучать в дверь… От этой мысли Роза впала в ступор, а Зоя Федоровна расценила ее молчание по-своему:
– Ну, так как? Договорились? Ну, и чудненько. Я завтра в агентство позвоню, и дня через два придут комнату смотреть. Вы во сколько с работы приходите? В восемь? Ну и замечательно. Значит, я на после восьми и договариваюсь. Я-то не буду к вам бегать, чего лишний раз беспокоить. Оставлю ключи от своей комнаты, а вы уж сами покажите, что да как. Ну, пойду я, чтобы вам не мешать, – Зоя Федоровна закрыла за собой дверь и вызвала лифт. – Ос-с-споди, как такие идиоты в наше время выживают? – пробормотала она. – Кому сказать, не поверят…
Через две недели действительно начали приходить съемщики. Первой оказалась толстая тетка с бородавкой на ноздре, как у индийской танцовщицы. Она, тяжело дыша, ввалилась в квартиру, колыхаясь, прошла по коридору и толкнула дверь соседской комнаты.
1 2 3 4 5 6
Обстановка, конечно, не ахти какая. Все старенькое, но очень милое. Диван, кресло, самовязанные «дорожки» на полу, круглый стол, накрытый желтой бахромчатой скатертью, четыре стула, и торшер с абажуром. Даже телевизор работающий, черно-белый «Рубин». Помыть-подмести и вполне прекрасно жить можно. Пока мама суетилась с ведром и тряпкой, Роза подошла к окну, отогнула пыльную занавеску и обмерла от восторга. Прямо от ее колен простиралась во все стороны лоскутная панорама из крыш, сияющих на солнце новыми жестяными заплатками. Козырьки с бурой ржавчиной на гранях, дымоходные трубы и телевизионные антенны перемешивались с запыленной зеленью городских тополей. Вдалеке поблескивал тусклым золотом купол Исаакиевского собора, и горела, отражая в глаза солнечный блик, Адмиралтейская игла. А выше – только небо с тяжелыми облаками, и вокруг ни души, как во сне. Только на ближайшем чердаке виднелись следы человека – натянутая поперек окошка веревка с линялыми тряпками.
Как только мама ушла, Роза принялась за уборку. Первым делом выбросила всю «обстановку». А когда вечером мама заскочила «на минуточку» проведать дочь, Роза уже сдирала со стен обои. Комната, еще утром милая и обжитая, выглядела так, словно в ней пробушевал небольшой торнадо. Клочья бумаги свисали со стен, за окном громоздился нелепый ржавый пейзаж, а Роза, посыпанная побелкой, висела под потолком и уничтожала последние признаки жилой обстановки. «Ну, ремонт так ремонт,» – решила Валентина Ивановна, и подключилась к процессу. Работали увлеченно до самого вечера, пока кто-то не постучал в окно. Валентина Ивановна от неожиданности выронила из рук ведро с водой. За окном смущенно переминался заросший мужик в широкой шляпе.
– Я извиняюсь, дамочки, – галантно приподнял он обвислую шляпу. – Не хотел вас пугать. Я сосед ваш, Савелич меня зовут. У меня к вам убедительная просьба. Вы если чего впредь выбрасывать надумаете, так выставляйте в окошко, пожалуйста. А я прямо с крыши подберу. А то я сегодня намучился снизу наверх ваше имущество таскать. Сами понимаете, у нас тут не апартаменты «люкс», лифта нету. Ну, еще раз прошу извинить за беспокойство. Доброй ночи, – и потопал по крыше в сторону чердачного окна.
С ремонтом управились быстро. Роза просто выкрасила стены в белый цвет, а пол в небесно-синий и бросила на пол пружинный матрас. В пустой белой комнате сами собой нарушались законы пространства, переворачивался с ног на голову привычный порядок вещей. Оконная рама обрамляла статичный пейзаж питерских крыш. Изредка на крышу садились птицы, да прогуливался вечерами, словно одинокий мексиканец в каменистой пустыне, косматый Савелич в желтом пончо с бахромой, перекроенном из Розиной скатерти. И только здесь Роза чувствовала себя защищенной.
Жизнь вошла в накатанную колею. Роза нашла кратчайший маршрут от дома до работы и никогда от него не уклонялась. И если бы не родители, она, вероятнее всего, довела бы себя до физического истощения, поскольку аутизм не делает скидок на продовольственные магазины. Раз в неделю мама заполняла холодильник и наводила порядок. И помимо этих регулярных родительских визитов, два года никто Розу не беспокоил. Для нее дни слились с ночами, сны с явью, а реальность воспринималась исключительно как бессвязный набор ярких картинок. Легко и незаметно скользила Роза сквозь жизнь, никем не востребованная, никому не интересная и этим бесконечно счастливая. Ее дом, не крепость, а скорее одинокий корабль, приставший к необитаемому острову, заботливо скрывал Розу от постороннего внимания два года, до тех пор, пока воскресным утром не разбудил ее настойчивый звонок в дверь.
Звонили больше получаса. Обычно, Роза это точно знала, минут через пятнадцать любой посетитель уходил восвояси. Но на этот раз уходить явно не собирались. А когда к звону добавились энергичные удары в дверь, Роза решила все-таки открыть. На пороге стояла неизвестная женщина лет шестидесяти с лицом неровным, как топографическая карта.
– Здравствуйте, вы – Роза? Очень приятно! А я Зоя Федоровна, ваша соседка. Я к вам уже четыре раза заходила. И днем, и вечером, но все никак застать не могла. А сегодня старушки у подъезда сказали, что вы дома, – не переставая тарахтеть, она оттеснила Розу в сторонку и зашла в квартиру. – Я по делу к вам.
Зоя Федоровна окинула Розу быстрым взглядом и сразу поняла, что перед ней за типаж. «Надо же, как метко ее старухи прозвали, недотыка и есть. Ну, и славненько!»
Зоя Федоровна прошла на кухню, с опаской уселась на тонконогий табурет, и начала разговор издалека, с погоды:
– Ой, ну и жара стоит. Такая жара! Дышать нечем, мне аж с сердцем плохо стало. А что поделаешь, моя милая, – возраст. Только на лекарствах и держусь. Вся пенсия в аптеках остается. Лекарства дорожают, не напокупаешься… И я тут вот что подумала. А что я собственной мучаюсь, концы с концами свожу, когда у меня целая комната пустая стоит. Сдать бы ее. Мне прибавок к пенсии, и вам веселее будет. А вы одна да одна. Скучно, поди. А как въедут сюда студенты, будут песни петь под гитару. Студенты, они всегда песни поют. А если не поют, то стихи сочиняют. Молодежь, одно слово. Будет вам веселее…
Роза остолбенела. Посторонний мир еще никогда не вламывался к ней так грубо. И теперь вслед за этой незнакомой женщиной придут сюда другие люди, будут ходить по квартире, сидеть на кухне, стучать в дверь… От этой мысли Роза впала в ступор, а Зоя Федоровна расценила ее молчание по-своему:
– Ну, так как? Договорились? Ну, и чудненько. Я завтра в агентство позвоню, и дня через два придут комнату смотреть. Вы во сколько с работы приходите? В восемь? Ну и замечательно. Значит, я на после восьми и договариваюсь. Я-то не буду к вам бегать, чего лишний раз беспокоить. Оставлю ключи от своей комнаты, а вы уж сами покажите, что да как. Ну, пойду я, чтобы вам не мешать, – Зоя Федоровна закрыла за собой дверь и вызвала лифт. – Ос-с-споди, как такие идиоты в наше время выживают? – пробормотала она. – Кому сказать, не поверят…
Через две недели действительно начали приходить съемщики. Первой оказалась толстая тетка с бородавкой на ноздре, как у индийской танцовщицы. Она, тяжело дыша, ввалилась в квартиру, колыхаясь, прошла по коридору и толкнула дверь соседской комнаты.
1 2 3 4 5 6