Наверное, в том, что твой, сестренка, переоборудованный клуб стал столь процветающим заведением, была какая-то особая причина, кроме той, что его многочисленные постоянные посетители приходили, чтобы проститься с тобой, умирающей от рака. Я думаю, у тебя появилась и новая клиентура. Сдерживая с помощью лекарств развитие болезни, зашедшей настолько далеко, что операция стала невозможна, ты, как и прежде, с веселым смехом встречала гостей, и они, не видя оснований стесняться, непринужденно рассказывали о заболевших раком родных и знакомых, о том, как они сами боятся заболеть. Видимо, яркие цветные фотографии на стенах и внутренних перегородках утешали их как конкретное подтверждение бренности жизни.
Однако, сестренка, через некоторое время ты снова закрыла свой новый клуб, на самом гребне его успеха, и, направляясь в наш край, уехала на Сикоку. Так же, как это было, когда нашу мать, бродячую актрису, изгоняли из долины, тебя сопровождали почитатели – их было очень много. В Осаке вы шумной компанией ввалились в бар Актрисы Цую. Поздно ночью ты села со своими провожатыми на паром в Уно, а через час после этого исчезла. На палубе валялась твоя одежда, не только верхняя, но даже белье. Получив из полиции извещение о твоем самоубийстве, я представил круглые, блестящие цвета сливочного масла ягодицы, обращенные к луне над морем, и разносимый ветром твой веселый смех – ха-ха-ха…
7
Когда ты, сестренка, приехала к Актрисе Цую, чтобы попрощаться, то сразу заметила, что он чем-то расстроен. У Канэ-тян лицо было так обтянуто желтой кожей, что почти проглядывался костяк, а накладные волосы торчали в разные стороны, как пучки травы; она с жалостью смотрела на тебя из-за круглых очков в металлической оправе. Пока Актриса Цую со старомодной любезностью обслуживал твоих спутников, Канэ-тян отозвала тебя в полутемную комнатку за перегородкой и стала рассказывать о том, в каком отчаянном положении он оказался. Он расстался со стариком президентом компании легких металлов и слаботочных приборов, который покровительствовал ему и даже устроил его концерт в театре на Симбаси. Это не значит, что Актриса Цую надоел своему покровителю или сам охладел к нему. Канэ-тян сказала, что они расстались, питая друг к другу глубокую привязанность. Я потом и сам слышал от Канэ-тян: ты, обычно все высмеивающая, на этот раз, узнав о случившемся, покраснела, готовая расплакаться. И вот теперь Актриса Цую из кожи лезет вон, чтобы угодить своему новому другу приезжающему время от времени из Токио. «Я тоже готова все сделать, лишь бы ему было хорошо», – разоткровенничалась Канэ-тян, посвятившая жизнь Актрисе Цую.
Итак, появился новый друг, из-за которого Актриса Цую и Канэ-тян оказались в критической ситуации. Непосредственным поводом сближения с ним послужил говор, отличавший жителей нашего края, который они упорно сохраняли даже после отъезда из долины. Фирма прежнего покровителя Актрисы Цую заключила договор об экспорте в Румынию оборудования для завода слаботочной аппаратуры, и по этому случаю в одном из осакских отелей был устроен прием для прибывших в Японию румынских специалистов. Актриса Цую показал сценку из восстановленной Канэ-тян по памяти программы его матери, с которой та выступала, когда была бродячей актрисой. Среди тех, кто с интересом следил за его игрой, находился бывший дипломат, тесно связанный с Румынией и другими странами Восточной Европы. Теперь он, как руководитель одной организации, близкой к министерству иностранных дел, негласно способствовал заключению контракта на импорт оборудования для завода слаботочной аппаратуры. На следующих парламентских выборах он предполагал выставить свою кандидатуру, и компания легких металлов и слаботочной аппаратуры обещала ему содействие. Обрадованный тем, что столь нужный человек заинтересовался спектаклем, старик президент фирмы познакомил его с Актрисой Цую. Бывший дипломат был очарован его говором.
И вот однажды новый знакомый Актрисы Цую и Канэ-тян – Сэнсэй, как они его называли, – появился в их баре. Потом, придя к ним домой, он задержался дольше, чем позволяли приличия. Когда же Сэнсэй опомнился, то положение уже было затруднительным: он оказался не в силах членораздельно объяснить семье и сотрудникам полуправительственной-получастной организации, руководителем которой он состоял, где пропадал целую неделю. Это могло катастрофически отразиться на его карьере. Однако Сэнсэй в этой тяжелой ситуации проявил решительность. Актриса Цую тоже изо всех сил помогал ему выйти из создавшегося положения. Сэнсэй использовал все средства, чтобы обезопасить себя. Из дома Актрисы Цую он отдавал бесчисленные распоряжения в Токио, даже вел телефонные разговоры по международным линиям. По телефону он говорил на языке, принятом в том кругу, к которому принадлежал, то есть на нормальном японском, а положив трубку и обращаясь к Актрисе Цую и Канэ-тян, сразу же окунался в языковую стихию нашего края, с которым расстался лет тридцать назад.
В детстве, сестренка, я слышал рассказ об одном талантливом юноше, который сразу же после пятидесятидневной войны бежал из долины и, успешно выдержав экзамены, поступил в Токийский императорский университет. Впоследствии он сделал блестящую карьеру, но хранил в глубокой тайне, что происходит родом из нашего края. На судилище, устроенном Безымянным капитаном после поражения в пятидесятидневной войне, старики выдали его за погибшего юношу, внесенного в книгу посемейных записей, благодаря чему он остался жив. Значит, в горном поселке до сих пор живет его прежний «дублер» – человек, с которым когда-то они делили одно имя в книге посемейных записей. Сам он получил образование, попал в министерство иностранных дел и сделал блестящую карьеру под чужим именем. Представляешь, если бы вдруг обнаружилось, что это не тот человек, который указан в книге посемейных записей, и что во время пятидесятидневной войны он, член диверсионного отряда, убивал солдат Великой Японской империи? Всю жизнь его кошмаром преследовал страх – как бы не раскрылось, что он из нашего края…
Вначале Актриса Цую, разумеется, не мог даже вообразить, что перед ним тот самый человек. Просто он подумал, что на его пути встретился человек, которому по неизвестной причине приглянулся он сам и его говор. Такое с ним уже случалось не однажды, и поэтому ему в голову не пришло поинтересоваться у прежнего покровителя, познакомившего их, о чем-то, кроме занятий и положения в обществе нового знакомого.
Однако не кто иной, как сам Сэнсэй, навел Актрису Цую на мысль о мифах, связанных с пятидесятидневной войной. Он, покоренный говором Актрисы Цую и Канэ-тян, сразу же догадался, что оба они родом из тех мест, которые он покинул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
Однако, сестренка, через некоторое время ты снова закрыла свой новый клуб, на самом гребне его успеха, и, направляясь в наш край, уехала на Сикоку. Так же, как это было, когда нашу мать, бродячую актрису, изгоняли из долины, тебя сопровождали почитатели – их было очень много. В Осаке вы шумной компанией ввалились в бар Актрисы Цую. Поздно ночью ты села со своими провожатыми на паром в Уно, а через час после этого исчезла. На палубе валялась твоя одежда, не только верхняя, но даже белье. Получив из полиции извещение о твоем самоубийстве, я представил круглые, блестящие цвета сливочного масла ягодицы, обращенные к луне над морем, и разносимый ветром твой веселый смех – ха-ха-ха…
7
Когда ты, сестренка, приехала к Актрисе Цую, чтобы попрощаться, то сразу заметила, что он чем-то расстроен. У Канэ-тян лицо было так обтянуто желтой кожей, что почти проглядывался костяк, а накладные волосы торчали в разные стороны, как пучки травы; она с жалостью смотрела на тебя из-за круглых очков в металлической оправе. Пока Актриса Цую со старомодной любезностью обслуживал твоих спутников, Канэ-тян отозвала тебя в полутемную комнатку за перегородкой и стала рассказывать о том, в каком отчаянном положении он оказался. Он расстался со стариком президентом компании легких металлов и слаботочных приборов, который покровительствовал ему и даже устроил его концерт в театре на Симбаси. Это не значит, что Актриса Цую надоел своему покровителю или сам охладел к нему. Канэ-тян сказала, что они расстались, питая друг к другу глубокую привязанность. Я потом и сам слышал от Канэ-тян: ты, обычно все высмеивающая, на этот раз, узнав о случившемся, покраснела, готовая расплакаться. И вот теперь Актриса Цую из кожи лезет вон, чтобы угодить своему новому другу приезжающему время от времени из Токио. «Я тоже готова все сделать, лишь бы ему было хорошо», – разоткровенничалась Канэ-тян, посвятившая жизнь Актрисе Цую.
Итак, появился новый друг, из-за которого Актриса Цую и Канэ-тян оказались в критической ситуации. Непосредственным поводом сближения с ним послужил говор, отличавший жителей нашего края, который они упорно сохраняли даже после отъезда из долины. Фирма прежнего покровителя Актрисы Цую заключила договор об экспорте в Румынию оборудования для завода слаботочной аппаратуры, и по этому случаю в одном из осакских отелей был устроен прием для прибывших в Японию румынских специалистов. Актриса Цую показал сценку из восстановленной Канэ-тян по памяти программы его матери, с которой та выступала, когда была бродячей актрисой. Среди тех, кто с интересом следил за его игрой, находился бывший дипломат, тесно связанный с Румынией и другими странами Восточной Европы. Теперь он, как руководитель одной организации, близкой к министерству иностранных дел, негласно способствовал заключению контракта на импорт оборудования для завода слаботочной аппаратуры. На следующих парламентских выборах он предполагал выставить свою кандидатуру, и компания легких металлов и слаботочной аппаратуры обещала ему содействие. Обрадованный тем, что столь нужный человек заинтересовался спектаклем, старик президент фирмы познакомил его с Актрисой Цую. Бывший дипломат был очарован его говором.
И вот однажды новый знакомый Актрисы Цую и Канэ-тян – Сэнсэй, как они его называли, – появился в их баре. Потом, придя к ним домой, он задержался дольше, чем позволяли приличия. Когда же Сэнсэй опомнился, то положение уже было затруднительным: он оказался не в силах членораздельно объяснить семье и сотрудникам полуправительственной-получастной организации, руководителем которой он состоял, где пропадал целую неделю. Это могло катастрофически отразиться на его карьере. Однако Сэнсэй в этой тяжелой ситуации проявил решительность. Актриса Цую тоже изо всех сил помогал ему выйти из создавшегося положения. Сэнсэй использовал все средства, чтобы обезопасить себя. Из дома Актрисы Цую он отдавал бесчисленные распоряжения в Токио, даже вел телефонные разговоры по международным линиям. По телефону он говорил на языке, принятом в том кругу, к которому принадлежал, то есть на нормальном японском, а положив трубку и обращаясь к Актрисе Цую и Канэ-тян, сразу же окунался в языковую стихию нашего края, с которым расстался лет тридцать назад.
В детстве, сестренка, я слышал рассказ об одном талантливом юноше, который сразу же после пятидесятидневной войны бежал из долины и, успешно выдержав экзамены, поступил в Токийский императорский университет. Впоследствии он сделал блестящую карьеру, но хранил в глубокой тайне, что происходит родом из нашего края. На судилище, устроенном Безымянным капитаном после поражения в пятидесятидневной войне, старики выдали его за погибшего юношу, внесенного в книгу посемейных записей, благодаря чему он остался жив. Значит, в горном поселке до сих пор живет его прежний «дублер» – человек, с которым когда-то они делили одно имя в книге посемейных записей. Сам он получил образование, попал в министерство иностранных дел и сделал блестящую карьеру под чужим именем. Представляешь, если бы вдруг обнаружилось, что это не тот человек, который указан в книге посемейных записей, и что во время пятидесятидневной войны он, член диверсионного отряда, убивал солдат Великой Японской империи? Всю жизнь его кошмаром преследовал страх – как бы не раскрылось, что он из нашего края…
Вначале Актриса Цую, разумеется, не мог даже вообразить, что перед ним тот самый человек. Просто он подумал, что на его пути встретился человек, которому по неизвестной причине приглянулся он сам и его говор. Такое с ним уже случалось не однажды, и поэтому ему в голову не пришло поинтересоваться у прежнего покровителя, познакомившего их, о чем-то, кроме занятий и положения в обществе нового знакомого.
Однако не кто иной, как сам Сэнсэй, навел Актрису Цую на мысль о мифах, связанных с пятидесятидневной войной. Он, покоренный говором Актрисы Цую и Канэ-тян, сразу же догадался, что оба они родом из тех мест, которые он покинул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142