Перед глазами – серое небо. Что по этому поводу говорил князь Болконский под Аустерлицем? «Как я раньше не замечал этого неба?»… Небо. Оно успокаивает. «Совсем не так, как мы бежали, кричали и дрались…» Поручик артиллерии знал, о чем писал в своем романе… Сейчас вот передохну и – дальше…
– Вы мертвого тащили, товарищ старший лейтенант.
Поднимаю голову, скольжу взглядом вверх по измазанным глиной кирзовым сапогам, заношенным камуфляжным штанам с испачканными коленками, бушлату, автомату на груди, пока не добираюсь до лица. Это тот самый сержант из «дэша» (8), который всего пару часов назад сопровождал нашу группу из Шахт до Сунга. Как много может произойти за какие-то два часа…
– Меня за вами Снесарев послал. Сказал, что бы разыскал живыми или мертвыми…
– Я – последний.
– А где комендант?
– Последний, ясно тебе или нет?!… Последний!!! Он внизу! Если хочешь, можешь его вытащить. Только не знаю, что от него осталось! После снарядов. После наших сраных снарядов!!!
Ору, уже не сдерживая себя. Сижу на краю обрыва в форме, изгвозданной мелкими осколками, измазанной грязью, в пятнах крови разведчика Вальки Бурнашова, которого знал всего несколько часов до его смерти и которого не смог дотащить живым; и ору. Что еще остается делать?
Сержант не мешает мне. Отходит в сторону, чтобы не попасть под горячую руку, присаживается на корточки, закуривает.
– Курить будете, товарищ старший лейтенант? – спустя время он спрашивает меня.
– Давай, – постепенно прихожу в себя.
– «Духовскую» атаку с фланга мы отбили, – как ни в чем не бывало говорит дэшовец, – Не очень-то сильно они и перли. Командир сказал, что на группу обхода понадеялись. А группа на вас напоролась. Если бы не вы – хана бы нам.
«…Если бы не Бурнашов, – мысленно я поправил солдата, – Он вызвал огонь на себя и смешал „духов“ с дерьмом. Ну и мы попали под раздачу…»
– Потери на «стопаре» большие? – спрашиваю дэшовца.
– У нас один убитый и пять раненых. Из них двое тяжелые. А на отметке «16-04» все погибли. Приняли удар на себя.
– Но они же должны были отойти!
– Не успели дойти. Всех положили в чистом поле.
– Сколько их было?
– Трое. Контрактники.
– А Ганеев?
– Кто это?
– Ну, прапорщик!
– Прапор раньше с отметки ушел. Живой, только легко ранен во время отражения атаки.
– Значит, не один, а четверо убитых, – я поправил солдата. – До хрена для нашего куцего войска…
– Пойдемте на позиции, товарищ старший лейтенант?
– А «духи» где?
– В сторону границы ушли. Может, в кишлаке отсиживаются…
Брошенный жителями кишлак с малопонятным названием находился на нейтральной полосе и использовался моджахедами в вылазках на нашу территорию.
– Поддержите, товарищ старший лейтенант… – сержант подхватил за плечи убитого майора и предпринял попытку взвалить его на плечо.
Я ухватил Вальку за ноги…
– Надо раненных вниз спускать.
Снесарев сказал эту фразу спокойным тоном, что произвело на меня впечатление. Последние пару часов он только и делал, что орал, поднимая таким образом на ноги валящихся от усталости бойцов.
Смеркалось. Прошло уже несколько часов после моего возвращения на «стопарь». За это время мы успели отбить еще два нападения «духов». На этот раз им повезло меньше.
Наблюдатели заметили противника раньше, чем он успел развернуться для броска на наши позиции. И как только фигуры начали мелькать в кустах ложбины напротив нас, бойцы открыли огонь из всего, что было под руками.
«Точке» довелось побывать под двумя обстрелами: «духовским» и нашим. Артиллеристы из-под Йола дали несколько залпов в сторону «нейтрального кишлачка»: вдруг там сидят «духи»? Как всегда, парочка снарядов шлепнулась перед нашими позициями. Хорошо, что никого из нашего войска не зацепило.
Сейчас несмотря на холод и пронизывающий ветер, намаявшиеся за день бойцы валились с ног, засыпая прямо в траншеях. Снесарев, я и раненый в руку прапорщик Ганеев, матерясь, как последние сапожники, расталкивали их. Помогало это мало, и в итоге почти весь личный состав мы разогнали спать по землянкам. В траншеях осталась наша троица и пяток старослужащих солдат – таджиков и русских.
Они же с сержантом Жуковым (тем самым дэшовцем с Шахт) принесли убитого коменданта. Его совершенно не изувечило рвавшимися вокруг снарядами. Весь тот металл, что сидел в нем, был пулями, полученными в бою.
Снесарев теперь ломал голову, как эвакуировать раненых.
«Вертушки» на Сунг не летали с начала этого года, когда из ДШК с сопредельной территории едва не сбили «шмель», вздумавший зайти на посадку. И сейчас посылать к нам вертолет – эвакуатор означало обречь его почти на стопроцентную гибель.
Выход оставался один: спускать бойцов по той самой тропе, по которой попытались идти мы днем. Но на каждого раненного требовалось не менее четырех здоровых. (Легко раненый прапорщик Ганеев уходить отказался, но и от этого было не легче). Шестнадцать человек на четверых! В результате на «стопаре» оставались одни офицеры. Такими силами удержать позиции было нереально.
Снесарев еще до моего второго пришествия на Сунг доложил в штаб о потерях и попросил помощи. Дальше связь прервалась. С тех пор прошло более шести часов, и все оставалось без изменений.
Заканчивался промедол.
– Если к утру не эвакуируем, двое точно кончатся… – процедил сквозь зубы Снесарев. – Водку будешь? У меня тут «энзэ» недопитый завалялся.
– Наливай…
Мы успели сделать по глотку, как у меня в кармане запищал радиотелефон покойного майора Бурнашова.
Под удивленным взглядом Снесарева я вытащил пластмассовую черную коробочку, выдернул антенну и с полминуты искал кнопку, чтобы выйти на связь. «Моторолла» все это время нетерпеливо зуммерила. Наконец я догадался нажать «О, кей» и прижал трубку к уху.
– «Файзабад-3»? – донесся до меня далекий, но очень четкий голос (видимо, у моего неизвестного собеседника был мощный передатчик) – Почему не выходишь на связь? «Файзабад», ты меня слышишь? «Файзабад»!
До меня дошло, что название афганского городка Файзабад – позывной Валентина. Черт! Со всей этой катавасией я совсем позабыл про просьбу – приказ майора связаться по этой радиостанции с его людьми. Екорный бабай, Валька говорил про разведгруппу, что должна этой ночью пройти через отметку «16-04».
Вот почему мы снимали пост с этой высотки! Чтобы проход группы никто не видел. Но «духи» сыграли в свою игру и теперь нужно менять всю операцию по ходу дела. Сейчас восемь вечера, еще не ночь, но все же… Я, долбанный контуженный идиот, как же мог об этом позабыть?!
– «Файзабад-3», ответь…
– Он убит.
С минуту в эфире плавала тишина. Но тот, кто вышел на связь, не собирался отключаться. Видимо, переваривал сказанное или советовался с кем-то?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Вы мертвого тащили, товарищ старший лейтенант.
Поднимаю голову, скольжу взглядом вверх по измазанным глиной кирзовым сапогам, заношенным камуфляжным штанам с испачканными коленками, бушлату, автомату на груди, пока не добираюсь до лица. Это тот самый сержант из «дэша» (8), который всего пару часов назад сопровождал нашу группу из Шахт до Сунга. Как много может произойти за какие-то два часа…
– Меня за вами Снесарев послал. Сказал, что бы разыскал живыми или мертвыми…
– Я – последний.
– А где комендант?
– Последний, ясно тебе или нет?!… Последний!!! Он внизу! Если хочешь, можешь его вытащить. Только не знаю, что от него осталось! После снарядов. После наших сраных снарядов!!!
Ору, уже не сдерживая себя. Сижу на краю обрыва в форме, изгвозданной мелкими осколками, измазанной грязью, в пятнах крови разведчика Вальки Бурнашова, которого знал всего несколько часов до его смерти и которого не смог дотащить живым; и ору. Что еще остается делать?
Сержант не мешает мне. Отходит в сторону, чтобы не попасть под горячую руку, присаживается на корточки, закуривает.
– Курить будете, товарищ старший лейтенант? – спустя время он спрашивает меня.
– Давай, – постепенно прихожу в себя.
– «Духовскую» атаку с фланга мы отбили, – как ни в чем не бывало говорит дэшовец, – Не очень-то сильно они и перли. Командир сказал, что на группу обхода понадеялись. А группа на вас напоролась. Если бы не вы – хана бы нам.
«…Если бы не Бурнашов, – мысленно я поправил солдата, – Он вызвал огонь на себя и смешал „духов“ с дерьмом. Ну и мы попали под раздачу…»
– Потери на «стопаре» большие? – спрашиваю дэшовца.
– У нас один убитый и пять раненых. Из них двое тяжелые. А на отметке «16-04» все погибли. Приняли удар на себя.
– Но они же должны были отойти!
– Не успели дойти. Всех положили в чистом поле.
– Сколько их было?
– Трое. Контрактники.
– А Ганеев?
– Кто это?
– Ну, прапорщик!
– Прапор раньше с отметки ушел. Живой, только легко ранен во время отражения атаки.
– Значит, не один, а четверо убитых, – я поправил солдата. – До хрена для нашего куцего войска…
– Пойдемте на позиции, товарищ старший лейтенант?
– А «духи» где?
– В сторону границы ушли. Может, в кишлаке отсиживаются…
Брошенный жителями кишлак с малопонятным названием находился на нейтральной полосе и использовался моджахедами в вылазках на нашу территорию.
– Поддержите, товарищ старший лейтенант… – сержант подхватил за плечи убитого майора и предпринял попытку взвалить его на плечо.
Я ухватил Вальку за ноги…
– Надо раненных вниз спускать.
Снесарев сказал эту фразу спокойным тоном, что произвело на меня впечатление. Последние пару часов он только и делал, что орал, поднимая таким образом на ноги валящихся от усталости бойцов.
Смеркалось. Прошло уже несколько часов после моего возвращения на «стопарь». За это время мы успели отбить еще два нападения «духов». На этот раз им повезло меньше.
Наблюдатели заметили противника раньше, чем он успел развернуться для броска на наши позиции. И как только фигуры начали мелькать в кустах ложбины напротив нас, бойцы открыли огонь из всего, что было под руками.
«Точке» довелось побывать под двумя обстрелами: «духовским» и нашим. Артиллеристы из-под Йола дали несколько залпов в сторону «нейтрального кишлачка»: вдруг там сидят «духи»? Как всегда, парочка снарядов шлепнулась перед нашими позициями. Хорошо, что никого из нашего войска не зацепило.
Сейчас несмотря на холод и пронизывающий ветер, намаявшиеся за день бойцы валились с ног, засыпая прямо в траншеях. Снесарев, я и раненый в руку прапорщик Ганеев, матерясь, как последние сапожники, расталкивали их. Помогало это мало, и в итоге почти весь личный состав мы разогнали спать по землянкам. В траншеях осталась наша троица и пяток старослужащих солдат – таджиков и русских.
Они же с сержантом Жуковым (тем самым дэшовцем с Шахт) принесли убитого коменданта. Его совершенно не изувечило рвавшимися вокруг снарядами. Весь тот металл, что сидел в нем, был пулями, полученными в бою.
Снесарев теперь ломал голову, как эвакуировать раненых.
«Вертушки» на Сунг не летали с начала этого года, когда из ДШК с сопредельной территории едва не сбили «шмель», вздумавший зайти на посадку. И сейчас посылать к нам вертолет – эвакуатор означало обречь его почти на стопроцентную гибель.
Выход оставался один: спускать бойцов по той самой тропе, по которой попытались идти мы днем. Но на каждого раненного требовалось не менее четырех здоровых. (Легко раненый прапорщик Ганеев уходить отказался, но и от этого было не легче). Шестнадцать человек на четверых! В результате на «стопаре» оставались одни офицеры. Такими силами удержать позиции было нереально.
Снесарев еще до моего второго пришествия на Сунг доложил в штаб о потерях и попросил помощи. Дальше связь прервалась. С тех пор прошло более шести часов, и все оставалось без изменений.
Заканчивался промедол.
– Если к утру не эвакуируем, двое точно кончатся… – процедил сквозь зубы Снесарев. – Водку будешь? У меня тут «энзэ» недопитый завалялся.
– Наливай…
Мы успели сделать по глотку, как у меня в кармане запищал радиотелефон покойного майора Бурнашова.
Под удивленным взглядом Снесарева я вытащил пластмассовую черную коробочку, выдернул антенну и с полминуты искал кнопку, чтобы выйти на связь. «Моторолла» все это время нетерпеливо зуммерила. Наконец я догадался нажать «О, кей» и прижал трубку к уху.
– «Файзабад-3»? – донесся до меня далекий, но очень четкий голос (видимо, у моего неизвестного собеседника был мощный передатчик) – Почему не выходишь на связь? «Файзабад», ты меня слышишь? «Файзабад»!
До меня дошло, что название афганского городка Файзабад – позывной Валентина. Черт! Со всей этой катавасией я совсем позабыл про просьбу – приказ майора связаться по этой радиостанции с его людьми. Екорный бабай, Валька говорил про разведгруппу, что должна этой ночью пройти через отметку «16-04».
Вот почему мы снимали пост с этой высотки! Чтобы проход группы никто не видел. Но «духи» сыграли в свою игру и теперь нужно менять всю операцию по ходу дела. Сейчас восемь вечера, еще не ночь, но все же… Я, долбанный контуженный идиот, как же мог об этом позабыть?!
– «Файзабад-3», ответь…
– Он убит.
С минуту в эфире плавала тишина. Но тот, кто вышел на связь, не собирался отключаться. Видимо, переваривал сказанное или советовался с кем-то?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39