Эдуардо Мендоса
Город чудес
Eduardo Mendoza
LA CIUDAD DЕ LOS PRODIGIOS
© EDUARDO MENDOZA, 1986
© 1986 y 2001: EDITORIAL SEIX BARRAL, S.A.
© КОМПАНИЯ «МАХАОН», 2006
© И. ПЛАХИНА, ПЕРЕВОД С ИСПАНСКОГО, 2004
Посвящается Анне
Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и, не находя, говорит: возвращусь в дом мой, откуда вышел; и, придя, находит его выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там, – и бывает для того человека последнее хуже первого.
Евангелие от Луки, 11, 24 – 26
ГЛАВА I
1
В тот год, когда Онофре Боувила появился в Барселоне, город лихорадила неуемная жажда обновления. Его приютила долина, теснимая по всему побережью горной цепью, которая между Малгратом и Гаррафом нехотя пятится вглубь и образует что-то наподобие амфитеатра. Климат там умеренный, без температурных перепадов; небо преимущественно ясное, а если вдруг случится набежать облакам, то они тотчас блекнут и почти растворяются в ярких лучах солнца. Атмосферное давление не подвержено резким колебаниям; дожди редки, но коварны и могут иной раз нежданно обрушиться на землю яростными ливнями. Барселона была основана дважды, и, по мнению большинства, хотя и не бесспорному, в обоих случаях пальма первенства принадлежит финикийцам. По меньшей мере нам доподлинно известно, что Барселона вошла в историю как колония Карфагена и союзница двух других финикийских городов: Сидона и Тиро. Также неоспорим тот факт, что в поймах рек Бесос и Льобрегат останавливались на водопой и отдых боевые слоны Ганнибала, которым чудом удалось избежать мучительной гибели от холода на каменистых альпийских тропах. Жители этих мест, уже называвшие себя барселонцами, были зачарованы видом диковинных животных.
– Только посмотрите, что за клыки! Какие уши! Какой странный нос! Может, это и есть хобот?! – говорили они друг другу.
Это всеобщее удивление и последующий обмен впечатлениями, которых хватило на долгие годы, немало поспособствовали тому, что Барселона обрела статус важного города, впоследствии ею утерянный и вновь с необычайным рвением востребованный уже в XIX веке. На смену финикийцам пришли греки, за ними – лайетанцы. Первые оставили после себя глиняные черепки да фрагменты художественных изделий; вторым же, по утверждению ученых, мы обязаны отличительными признаками нашего этноса – эдакой повадкой каталонцев отворачивать голову влево, когда они делают вид, будто слушают, а также пристрастием мужчин к отращиванию длинных волосков у себя в ноздрях. О жизни лайетанцев мы имеем весьма скудные сведения; так, например, питались они в основном кисломолочными продуктами, по вкусу почти не отличавшимися от теперешнего йогурта и известными современникам как суэроили лимонад,о чем упоминается в некоторых источниках. При всем сказанном отметим, что именно римляне завершили окончательное становление Барселоны и вдохнули в нее душу, которую теперь не время бередить праздными воспоминаниями, но которая в итоге и определит все дальнейшее ее развитие. Тем не менее имеются прямые свидетельства того, что римляне относились к Барселоне с высокомерным презрением. Казалось, она не была им интересна ни по стратегическим, ни по каким-либо иным соображениям. В 63 году до Рождества Христова некий Муций Александрино в письме своему тестю и покровителю жалуется на то, что его назначили претором в Барселону, а он-де просил должность в богатом городе Билбилис Аугуста – так называли его римляне, или Калатайюде в современном варианте. Затем Барселону завоевывают вестготы под предводительством вождя Атаулфо, и она остается в их власти до 717 года, когда им без малейшего сопротивления овладевают сарацины. Сообразно своим обычаям мавры ограничиваются тем, что приспосабливают собор к нуждам мечети. (К счастью, имеется в виду не тот собор, которым мы все так восхищаемся сегодня, а более древний, возведенный на другом месте и служивший гигантской сценической площадкой не только для церемоний обращения в магометанскую веру, но иногда и для пыток.) В 785 году французы возвращают собор в лоно христианской церкви, а через два столетия, точнее сказать, в 985 году Аль-Мансур Милосердный, Беспощадный или, если вам так больше по вкусу, Тот, У Кого Лишь Три Зуба, делает из него мечеть. Конкисты приходят на смену реконкистам, и вместе с ними изменяются толщина и конфигурация городских стен. Зажатые среди бастионов и круговых оборонительных сооружений улицы Барселоны становятся все более запутанными и извилистыми. Это привлекает жеронских евреев, последователей каббалистического учения; они насаждают здесь свои секты и прорывают подземные ходы, ведущие к тайным синедрионам и пробатическим бассейнам , обнаруженным при строительстве метро уже в ХХ веке. На некоторых каменных притолоках старого квартала до сих пор можно видеть тайные знаки в виде закорючек, понятные лишь посвященным, либо какие-то формулы, призванные постигать непостижимое. Впоследствии город знавал как славные годы, так и печальные времена.
– Здесь вам будет хорошо – сами увидите. Комнаты не бог весть какие просторные, зато регулярно проветриваются, а что до чистоты, то лучшего и желать нечего. Еда простая, но питательная, – говорил хозяин пансиона.
Этот пансион, на который набрел Онофре Боувила, едва оказавшись в Барселоне, находился на карреро Дел-Хьюп, что можно перевести как «улочка у ручья». Не успев начаться, карреро сразу же переходит в плавный спуск, затем резко идет вниз, заканчиваясь двумя ступенями, и продолжает свой путь по плоскому уступу лишь для того, чтобы через несколько метров найти успокоение у подножия городской стены, что стоит на руинах древнего крепостного сооружения, предположительно возведенного еще римлянами. Из этой стены сочилась густая бурая жидкость, которая в течение многих веков округляла и отшлифовывала ступени до глянцевого блеска, сделав их скользкими, как голыши. Сказавшись ручейком, вода проложила себе дорогу вдоль тротуара и бежала дальше под уклон вплоть до отводного канала, пересекавшего Ла-Мангу (по-старому Ла-Пера) – единственную улицу, по которой можно было выйти на карреро Дел-Хьюп, – вливаясь в него с прерывистым клокотанием. Ла-Манга, признанная по всем параметрам олицетворением уродливости и дурного вкуса, тем не менее могла похвастаться (если не принимать во внимание другие забытые богом закоулки, оспаривающие эту сомнительную честь) одной кровавой трагедией, разыгравшейся на ее подмостках, – казнью святой Лукреции на крепостной стене, возведенной римлянами. Эта святая, возможно жившая раньше, чем та, другая, что из Кордовы, иногда фигурирует в житиях под именем Леокрация, а по другой версии – Локатис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154