Да, и возьмите карточку размеров с собой, на всякий случай.
— Спасибо.
С минуту Барт постоял в нерешительности, потом взглянул на большое доброе лицо ювелира, и у него самого лицо скривилось в вымученной улыбке.
— Спасибо, — повторил он, пряча кольцо в карман, и вышел на улицу, где уже сгущались сумерки.
Глава 29
I
На следующее утро Барт отправился к доктору Мёрчисону Лейду. Он никогда раньше не встречался с лечащим врачом Джэн, и сейчас, сидя в его светлом просторном кабинете, выходившем окнами на ботанический сад и дальше на залив, замкнутый оконечностями мысов Хэдз, он думал, что доктор Лейд больше похож на предпринимателя, чем на врача.
Лицо доктора Лейда было настороженным, как будто он все время опасался доверить вам мысли, которые скрывались за его высоким лбом. Он никогда не смотрел вам в глаза, и в манере его было какое-то обезоруживающее добродушие, как будто он был готов вот-вот разоткровенничаться с вами и все время должен был себя от этого удерживать.
— Да-да, — кивнул он, и глаза его следили в это время за большой мухой, с ленивым жужжанием летавшей по комнате. — Да, у мисс Блейкли, как это ни прискорбно, началось обострение, да, как это ни прискорбно. В особенности после того, что она так хорошо шла на поправку. Последний ее рентгеновский снимок был весьма обнадеживающим, да, весьма обнадеживающим. Каверна затягивалась успешно, мисс Блейкли прибавляла в весе, и температура у нее была нормальная.
— Насколько это серьезно сейчас?
Доктор теперь то завинчивал, то выкручивал грифель золотого карандашика, пристально глядя на его кончик.
— Когда я вчера ее осматривал, состояние ее было уже лучше, чем когда ее осматривал местный врач. Плеврит понемногу рассасывается, хотя жидкости еще много.
— Но он рассосется, да?
Взгляд доктора Мёрчисона Лейда медленно перешел с портрета на стене к лицу Барта и, скользнув по нему, остановился где-то на гравюре, висевшей у Барта над головой.
— Да, — голос его звучал бесстрастно, и в глазах нельзя было прочесть никакого выражения. — Да, оно рассосется со временем, но, конечно… Вы не должны забывать, что при туберкулезе ничего невозможно предвидеть, невозможно предвидеть.
Он смотрел на гравюру и, поглощенный этим занятием, как будто совершенно забыл о Барте.
— А для легких этот плеврит не вреден? — в нетерпении спросил Барт.
Доктор Мёрчисон Лейд чуть повернулся в своем вращающемся кресле, и взгляд его упал на промокашку. Он стал рассеянно тыкать в нее карандашом, потом едва заметно усмехнулся краешком рта.
— Видите ли, на этот вопрос трудно ответить, и, пока у нас не будет нового рентгеновского снимка, мы сможем только гадать.
Он стал рисовать на промокашке крестики и нолики, как в детской игре.
— А когда мы сможем получить снимок?
Доктор пожал плечами.
— Пройдет, вероятно, три недели, может, месяц, пока она начнет вставать.
Барт был потрясен.
— Неужели все так плохо, доктор?
— Насколько я мог понять из осмотра, боюсь, что это именно так, как вы сказали: очень плохо. У нее, к сожалению, появилась жидкость.
— Это очень серьезно?
Доктор Мёрчисон Лейд медленно кивнул и заполнил все клетки крестиками и ноликами. Голос его звучал спокойно.
— Очень серьезно.
У Барта было ощущение, как будто ему в живот вдруг всадили штык.
— Но… но… как это могло случиться?
Доктор продолжал аккуратно заполнять крестиками и ноликами все новые клеточки, между бровями у него залегла глубокая складка, на лице была написана досада на глупость этих людей, столь мало искушенных в тайнах медицинской науки.
— Я полагаю, вы несколько знакомы с физиологией и механизмом действия искусственного пневмоторакса?
Барту все труднее было скрывать свое враждебное отношение к доктору.
— Да я знаю совсем мало, я только знаю, что пневмоторакс — это вроде шины, наложенной на легкое.
— Вот именно, и если развивать вашу метафору, то можно сказать, что у мисс Блейкли эта шина лопнула.
— Ей не угрожает опасность?
— Насколько я понимаю, вы имеете в виду непосредственную опасность?
— Да.
— Нет, — доктор остановился, — непосредственной опасности нет.
Он на мгновение случайно встретился глазами с Бартом и тут же отвел глаза, принявшись созерцать настольный календарь.
— Конечно, я понимаю, что плеврит немного отбросил ее назад, но, надеюсь, это не помешает ей выписаться к концу октября? — настаивал Барт.
Доктор внимательно изучал промокашку. Когда он заговорил, в голосе его послышалось раздражение.
— Боюсь, что не могу сказать вам ничего определенного относительно того, когда мисс Блейкли поправится настолько, чтобы покинуть санаторий.
— Но, доктор, я-то ведь должен знать, хотя бы когда она сможет выписаться. Понимаете, я собираюсь все уладить насчет демобилизации, мы думаем пожениться, когда она выйдет, и еще множество других вещей надо устроить.
Доктор Мёрчисон Лейд положил промокашку на место. Он говорил теперь с раздражением:
— Не могу сказать о состоянии здоровья мисс Блейкли ничего определенного, во всяком случае до того, как получу снимок, но могу сказать вам, что к концу октября она еще не будет достаточно здорова, чтобы выйти замуж.
Барт сжал челюсти.
— Но когда она в первый раз к вам пришла, вы сказали, что, пробыв шесть месяцев в санатории, она даже забудет, что когда-то была больна.
Доктор покачал головой.
— Ну, это, несомненно, несколько вольная интерпретация того, что я сказал вашей невесте. И это было сказано, разумеется, на случай, если все будет развиваться успешно.
Барт почувствовал, что земля уходит у него из-под ног, будто он ходит по краю трясины.
— Когда же она сможет снова подняться?
Доктор Мёрчисон Лейд развел руками.
— Я предписал ей три месяца полного покоя в постели, а вероятней всего, это протянется и шесть месяцев. В зависимости от того, что покажет снимок, этот срок может и удлиниться. Больше я вам пока ничего сказать не могу.
Барт в упор смотрел на доктора, на его приглаженные брови дужками, на его красные щеки и сложенные сердечком губы. И в мозгу у Барта кипели мысли, которых он не смог бы выразить словами.
— Шесть месяцев, — выдавил он из себя наконец. — Вы хотите сказать, еще шесть месяцев в санатории?
— Постельный режим может быть наиболее удовлетворительным образом осуществлен в санатории, но он может также должным образом соблюдаться и дома, если родные больного проявят готовность заботиться об этом.
— Но мы думали… вы сказали… Мы рассчитывали на октябрь…
— Боюсь, что вы все-таки не представляете себе, как трудно что-либо предсказать, когда речь идет о туберкулезе.
— Еще шесть месяцев… — все еще не веря себе, повторял Барт.
— А может быть, и больше.
— Но… но…
В нем кипело возмущение, и не столько против доктора, сколько против самой жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
— Спасибо.
С минуту Барт постоял в нерешительности, потом взглянул на большое доброе лицо ювелира, и у него самого лицо скривилось в вымученной улыбке.
— Спасибо, — повторил он, пряча кольцо в карман, и вышел на улицу, где уже сгущались сумерки.
Глава 29
I
На следующее утро Барт отправился к доктору Мёрчисону Лейду. Он никогда раньше не встречался с лечащим врачом Джэн, и сейчас, сидя в его светлом просторном кабинете, выходившем окнами на ботанический сад и дальше на залив, замкнутый оконечностями мысов Хэдз, он думал, что доктор Лейд больше похож на предпринимателя, чем на врача.
Лицо доктора Лейда было настороженным, как будто он все время опасался доверить вам мысли, которые скрывались за его высоким лбом. Он никогда не смотрел вам в глаза, и в манере его было какое-то обезоруживающее добродушие, как будто он был готов вот-вот разоткровенничаться с вами и все время должен был себя от этого удерживать.
— Да-да, — кивнул он, и глаза его следили в это время за большой мухой, с ленивым жужжанием летавшей по комнате. — Да, у мисс Блейкли, как это ни прискорбно, началось обострение, да, как это ни прискорбно. В особенности после того, что она так хорошо шла на поправку. Последний ее рентгеновский снимок был весьма обнадеживающим, да, весьма обнадеживающим. Каверна затягивалась успешно, мисс Блейкли прибавляла в весе, и температура у нее была нормальная.
— Насколько это серьезно сейчас?
Доктор теперь то завинчивал, то выкручивал грифель золотого карандашика, пристально глядя на его кончик.
— Когда я вчера ее осматривал, состояние ее было уже лучше, чем когда ее осматривал местный врач. Плеврит понемногу рассасывается, хотя жидкости еще много.
— Но он рассосется, да?
Взгляд доктора Мёрчисона Лейда медленно перешел с портрета на стене к лицу Барта и, скользнув по нему, остановился где-то на гравюре, висевшей у Барта над головой.
— Да, — голос его звучал бесстрастно, и в глазах нельзя было прочесть никакого выражения. — Да, оно рассосется со временем, но, конечно… Вы не должны забывать, что при туберкулезе ничего невозможно предвидеть, невозможно предвидеть.
Он смотрел на гравюру и, поглощенный этим занятием, как будто совершенно забыл о Барте.
— А для легких этот плеврит не вреден? — в нетерпении спросил Барт.
Доктор Мёрчисон Лейд чуть повернулся в своем вращающемся кресле, и взгляд его упал на промокашку. Он стал рассеянно тыкать в нее карандашом, потом едва заметно усмехнулся краешком рта.
— Видите ли, на этот вопрос трудно ответить, и, пока у нас не будет нового рентгеновского снимка, мы сможем только гадать.
Он стал рисовать на промокашке крестики и нолики, как в детской игре.
— А когда мы сможем получить снимок?
Доктор пожал плечами.
— Пройдет, вероятно, три недели, может, месяц, пока она начнет вставать.
Барт был потрясен.
— Неужели все так плохо, доктор?
— Насколько я мог понять из осмотра, боюсь, что это именно так, как вы сказали: очень плохо. У нее, к сожалению, появилась жидкость.
— Это очень серьезно?
Доктор Мёрчисон Лейд медленно кивнул и заполнил все клетки крестиками и ноликами. Голос его звучал спокойно.
— Очень серьезно.
У Барта было ощущение, как будто ему в живот вдруг всадили штык.
— Но… но… как это могло случиться?
Доктор продолжал аккуратно заполнять крестиками и ноликами все новые клеточки, между бровями у него залегла глубокая складка, на лице была написана досада на глупость этих людей, столь мало искушенных в тайнах медицинской науки.
— Я полагаю, вы несколько знакомы с физиологией и механизмом действия искусственного пневмоторакса?
Барту все труднее было скрывать свое враждебное отношение к доктору.
— Да я знаю совсем мало, я только знаю, что пневмоторакс — это вроде шины, наложенной на легкое.
— Вот именно, и если развивать вашу метафору, то можно сказать, что у мисс Блейкли эта шина лопнула.
— Ей не угрожает опасность?
— Насколько я понимаю, вы имеете в виду непосредственную опасность?
— Да.
— Нет, — доктор остановился, — непосредственной опасности нет.
Он на мгновение случайно встретился глазами с Бартом и тут же отвел глаза, принявшись созерцать настольный календарь.
— Конечно, я понимаю, что плеврит немного отбросил ее назад, но, надеюсь, это не помешает ей выписаться к концу октября? — настаивал Барт.
Доктор внимательно изучал промокашку. Когда он заговорил, в голосе его послышалось раздражение.
— Боюсь, что не могу сказать вам ничего определенного относительно того, когда мисс Блейкли поправится настолько, чтобы покинуть санаторий.
— Но, доктор, я-то ведь должен знать, хотя бы когда она сможет выписаться. Понимаете, я собираюсь все уладить насчет демобилизации, мы думаем пожениться, когда она выйдет, и еще множество других вещей надо устроить.
Доктор Мёрчисон Лейд положил промокашку на место. Он говорил теперь с раздражением:
— Не могу сказать о состоянии здоровья мисс Блейкли ничего определенного, во всяком случае до того, как получу снимок, но могу сказать вам, что к концу октября она еще не будет достаточно здорова, чтобы выйти замуж.
Барт сжал челюсти.
— Но когда она в первый раз к вам пришла, вы сказали, что, пробыв шесть месяцев в санатории, она даже забудет, что когда-то была больна.
Доктор покачал головой.
— Ну, это, несомненно, несколько вольная интерпретация того, что я сказал вашей невесте. И это было сказано, разумеется, на случай, если все будет развиваться успешно.
Барт почувствовал, что земля уходит у него из-под ног, будто он ходит по краю трясины.
— Когда же она сможет снова подняться?
Доктор Мёрчисон Лейд развел руками.
— Я предписал ей три месяца полного покоя в постели, а вероятней всего, это протянется и шесть месяцев. В зависимости от того, что покажет снимок, этот срок может и удлиниться. Больше я вам пока ничего сказать не могу.
Барт в упор смотрел на доктора, на его приглаженные брови дужками, на его красные щеки и сложенные сердечком губы. И в мозгу у Барта кипели мысли, которых он не смог бы выразить словами.
— Шесть месяцев, — выдавил он из себя наконец. — Вы хотите сказать, еще шесть месяцев в санатории?
— Постельный режим может быть наиболее удовлетворительным образом осуществлен в санатории, но он может также должным образом соблюдаться и дома, если родные больного проявят готовность заботиться об этом.
— Но мы думали… вы сказали… Мы рассчитывали на октябрь…
— Боюсь, что вы все-таки не представляете себе, как трудно что-либо предсказать, когда речь идет о туберкулезе.
— Еще шесть месяцев… — все еще не веря себе, повторял Барт.
— А может быть, и больше.
— Но… но…
В нем кипело возмущение, и не столько против доктора, сколько против самой жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98