Он смотрит на меня как на человека нечестного. С первых же слов ясно, что хочет меня запугать.
- Не бойся, Алибала, мы этого не допустим. Скорее всего он считает тебя спекулянтом и хочет содрать с тебя. Вот и запугивает, чтобы взять побольше.
- Что у меня есть? Что он может с меня содрать?- Голос Алибалы дрогнул.Богатства я не накопил, взяток не брал и другим не давал. Не научился!
Агадаи бросил на стол газету, которую скрутил, так и не прочитав, и сказал:
- Ты хорошо поступил, что поделился со мной. Надо нам поискать такого человека, чтобы мог подойти к этому майору и объяснить, что к чему, чтобы майор от тебя отстал. А пока что покажи список вещей, которые находятся в чемодане.
- Сейчас.
Алибала вытащил из внутреннего кармана старое черное портмоне, извлек из него свернутый тетрадный листок - он еще в Кубе своей рукой переписал список, составленный Дадашем, на случай, если спросят,- покупал, мол, и записывал.
- Что ж ты упрекаешь майора, в чем он виноват? Каждый, кто прочтет этот список, насторожится. Тут все модные товары, дорогие, ходовые - как на подбор. Кто бы ни был твой товарищ, если даже он сошьет рубашку из Корана и станет клясться, что купил все это для себя, никто не поверит. Тут слепому и то все ясно. У спекулянта рогов нет, но спекулянт виден... Шила в мешке не утаишь.
Агадаи еще раз внимательно просмотрел список, покачал головой, перечитал цены.
- Мешок денег нужен, чтобы купить все это.
- Это еще что, Агадаи! Он три таких чемодана вез из Москвы. Те два он в Кубе кое-как узаконил, остался этот.
- Не знаю, что в тех чемоданах, но за вещи, которые в этом чемодане, кого угодно можно засадить в тюрьму. Знаешь,- продолжал Агадаи, то и дело заглядывая в список,- читаю и думаю: если мы с моей Месмой пойдем в милицию и скажем, что просили купить это для нас, нам не поверят. Как назло, тут нет ничего для стариков. Но если наши дети возьмут на себя это дело, майору нечего будет возразить.
У Агадаи было два сына и три дочери, и все семейные, имеющие детей. Ведь многие вещи могут принадлежать им. Глядя в список, Агадаи прикидывал, кому из них какое платье приписать, чтобы выглядело убедительно.
- Дай мне бумагу и карандаш. Алибала принес требуемое и сказал:
- Если я тебе не нужен, то позвоню в больницу. Беспокоюсь за Хырдаханум. Спрошу, как она, с утра ничего о ней не знаю.
- Да, да, позвони.
Агадаи положил перед собой список вещей и на отдельных листках, на которых написал имена своих детей, стал вписывать по три-четыре вещи. ч:
Алибала вышел в коридор и позвонил в больницу.
- Ай баджи, это отделение реанимации?
- Да, оно самое,- ответила медсестра.
- С вами говорит муж больной Хырдаханум Расуловой. Сестрица, очень я беспокоюсь, как Хырдаханум? Может быть, ей нужно что-нибудь, так я принесу.
Женщина, ответившая Алибале, узнала его, это была медсестра, которую он на днях угощал грушами, у тром Алибала поздоровался с ней в больнице, она приветливо кивнула.
Теперь медсестра, помедлив, ответила:
- Больная чувствует себя так же, как при вас. Не беспокойтесь, врачи делают все, что нужно.
- Сестрица, прошу вас, скажите Хырдаханум, что я звоню. Может, она хочет передать мне что-нибудь?
- Не беспокойтесь за больную. Я бы пошла, но ей только что сделали укол, она спит, и врач не разрешает ее часто беспокоить.
Не дожидаясь ответа Алибалы, медсестра повесила трубку. Это еще больше встревожило его, всякие мысли полезли в голову. "Правду ли говорит сестра? Не хуже ли Хырдаханум, чем было утром?"
Агадаи заметил огорчение на лице Алибалы.
- Ну, спросил? Как Хырдаханум?
- Не очень-то я верю медсестре. Говорит, что так же, как утром. Может, что-то скрывает, чтоб меня не пугать. Просто не знаю, что делать.
- Хочешь, пойдем к ней...- Агадаи отложил бумаги в сторону и поднялся.
- Сиди, какой смысл идти, все равно к ней не пустят. Эта реанимация, или как ее, язык не поворачивается произнести такое слово,- такое отделение, что к больным туда не пускают. Мне сделали уважение, впустили раза два, теперь больше не пускают. Там очень строгие правила. Твой больной в тяжелом состоянии лежит там, а ты стоишь в коридоре и терзаешь свое сердце. Это же сущая мука.
- Терпи. Посмотрим, что будет дальше. Будем надеяться.- И, чтобы отвлечь Алибалу от мыслей о жене, Агадаи снова завел разговор о чемодане: - Я распределил кое-какие вещи из этого списка между своими ребятами. Если майор Ковсарли захочет, они напишут, что попросили тебя купить в Москве эти вещи.
- Это было бы неплохо, только вот милиция торопит, завтра я должен отнести майору объяснительную записку. Значит, уже сегодня ребят надо предупредить.
- Не хочу врать: так быстро не управлюсь. Мне надо повидать всех, поговорить с каждым в отдельности, каждому объяснить, в чем дело.
- И то верно. Но что же делать?
- Что делать? Отнесешь объяснение послезавтра. А если он спросит, почему задержал, скажешь, что был занят в больнице, не мог прийти. Тут ты не обманываешь; если не поверит, пусть звонит в больницу и справляется. Слушай, если ты перед этим майором предстанешь таким тюфяком, дело плохо. А если он почувствует, что ты ничего не боишься, он поймет, что ты не сделал ничего противозаконного, и будет с тобой совсем по-другому разговаривать,
XVI
Труп Хырдаханум, скончавшейся вчера вечером, привезли в Тазапирскую мечеть для омовения.
Во дворике перед мурдаширханой (Мурдаширхана - помещение при мечети для ритуального омовения покойников)стояла группа мужчин, пожилых и молодых. Они тихо переговаривались.
Алибала стоял в стороне, прислонившись к стене мурдаширханы и печально скрестив руки на груди. Он был небрит, оброс, глаза покраснели и вспухли от слез. Он постарел за одни сутки лет на двадцать. Чуть поодаль стояли Агадаи и брат Хырдаханум,- узнав о смерти сестры, он прервал свой отпуск и прилетел из Сочи.
Скомканным носовым платком Алибала то и дело вытирал слезы.
Он никогда не мог представить себе, что останется один, будет жить без Хырдаханум. "Ай Хырда, почему ты оставила меня одного? Ты же знала: я всегда хотел умереть раньше тебя... Взяла и ушла... Приедет Вагиф, что я скажу ему?"
Алибала телеграфировал в воинскую часть, в которой служил Вагиф, что мать в тяжелом состоянии. О том, что мать умерла, побоялся написать: Вагиф с ума сойдет. К тяжелобольной он должен прилететь. Но прилетит он не раньше чем завтра.
Алибала не мог простить себе, что не был рядом с Хырдаханум в последние минуты ее жизни. Возможно, она была в сознании и хотела ему что-нибудь сказать; может, у нее было какое-то желание. И надо же было ему именно в этот день и час пойти к Ковсарли! "Повесил бы меня, что ли? Если б я остался в больнице, врачи и сестры допустили бы меня к Хырдаханум, когда она кончалась. Простились бы по крайней мере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
- Не бойся, Алибала, мы этого не допустим. Скорее всего он считает тебя спекулянтом и хочет содрать с тебя. Вот и запугивает, чтобы взять побольше.
- Что у меня есть? Что он может с меня содрать?- Голос Алибалы дрогнул.Богатства я не накопил, взяток не брал и другим не давал. Не научился!
Агадаи бросил на стол газету, которую скрутил, так и не прочитав, и сказал:
- Ты хорошо поступил, что поделился со мной. Надо нам поискать такого человека, чтобы мог подойти к этому майору и объяснить, что к чему, чтобы майор от тебя отстал. А пока что покажи список вещей, которые находятся в чемодане.
- Сейчас.
Алибала вытащил из внутреннего кармана старое черное портмоне, извлек из него свернутый тетрадный листок - он еще в Кубе своей рукой переписал список, составленный Дадашем, на случай, если спросят,- покупал, мол, и записывал.
- Что ж ты упрекаешь майора, в чем он виноват? Каждый, кто прочтет этот список, насторожится. Тут все модные товары, дорогие, ходовые - как на подбор. Кто бы ни был твой товарищ, если даже он сошьет рубашку из Корана и станет клясться, что купил все это для себя, никто не поверит. Тут слепому и то все ясно. У спекулянта рогов нет, но спекулянт виден... Шила в мешке не утаишь.
Агадаи еще раз внимательно просмотрел список, покачал головой, перечитал цены.
- Мешок денег нужен, чтобы купить все это.
- Это еще что, Агадаи! Он три таких чемодана вез из Москвы. Те два он в Кубе кое-как узаконил, остался этот.
- Не знаю, что в тех чемоданах, но за вещи, которые в этом чемодане, кого угодно можно засадить в тюрьму. Знаешь,- продолжал Агадаи, то и дело заглядывая в список,- читаю и думаю: если мы с моей Месмой пойдем в милицию и скажем, что просили купить это для нас, нам не поверят. Как назло, тут нет ничего для стариков. Но если наши дети возьмут на себя это дело, майору нечего будет возразить.
У Агадаи было два сына и три дочери, и все семейные, имеющие детей. Ведь многие вещи могут принадлежать им. Глядя в список, Агадаи прикидывал, кому из них какое платье приписать, чтобы выглядело убедительно.
- Дай мне бумагу и карандаш. Алибала принес требуемое и сказал:
- Если я тебе не нужен, то позвоню в больницу. Беспокоюсь за Хырдаханум. Спрошу, как она, с утра ничего о ней не знаю.
- Да, да, позвони.
Агадаи положил перед собой список вещей и на отдельных листках, на которых написал имена своих детей, стал вписывать по три-четыре вещи. ч:
Алибала вышел в коридор и позвонил в больницу.
- Ай баджи, это отделение реанимации?
- Да, оно самое,- ответила медсестра.
- С вами говорит муж больной Хырдаханум Расуловой. Сестрица, очень я беспокоюсь, как Хырдаханум? Может быть, ей нужно что-нибудь, так я принесу.
Женщина, ответившая Алибале, узнала его, это была медсестра, которую он на днях угощал грушами, у тром Алибала поздоровался с ней в больнице, она приветливо кивнула.
Теперь медсестра, помедлив, ответила:
- Больная чувствует себя так же, как при вас. Не беспокойтесь, врачи делают все, что нужно.
- Сестрица, прошу вас, скажите Хырдаханум, что я звоню. Может, она хочет передать мне что-нибудь?
- Не беспокойтесь за больную. Я бы пошла, но ей только что сделали укол, она спит, и врач не разрешает ее часто беспокоить.
Не дожидаясь ответа Алибалы, медсестра повесила трубку. Это еще больше встревожило его, всякие мысли полезли в голову. "Правду ли говорит сестра? Не хуже ли Хырдаханум, чем было утром?"
Агадаи заметил огорчение на лице Алибалы.
- Ну, спросил? Как Хырдаханум?
- Не очень-то я верю медсестре. Говорит, что так же, как утром. Может, что-то скрывает, чтоб меня не пугать. Просто не знаю, что делать.
- Хочешь, пойдем к ней...- Агадаи отложил бумаги в сторону и поднялся.
- Сиди, какой смысл идти, все равно к ней не пустят. Эта реанимация, или как ее, язык не поворачивается произнести такое слово,- такое отделение, что к больным туда не пускают. Мне сделали уважение, впустили раза два, теперь больше не пускают. Там очень строгие правила. Твой больной в тяжелом состоянии лежит там, а ты стоишь в коридоре и терзаешь свое сердце. Это же сущая мука.
- Терпи. Посмотрим, что будет дальше. Будем надеяться.- И, чтобы отвлечь Алибалу от мыслей о жене, Агадаи снова завел разговор о чемодане: - Я распределил кое-какие вещи из этого списка между своими ребятами. Если майор Ковсарли захочет, они напишут, что попросили тебя купить в Москве эти вещи.
- Это было бы неплохо, только вот милиция торопит, завтра я должен отнести майору объяснительную записку. Значит, уже сегодня ребят надо предупредить.
- Не хочу врать: так быстро не управлюсь. Мне надо повидать всех, поговорить с каждым в отдельности, каждому объяснить, в чем дело.
- И то верно. Но что же делать?
- Что делать? Отнесешь объяснение послезавтра. А если он спросит, почему задержал, скажешь, что был занят в больнице, не мог прийти. Тут ты не обманываешь; если не поверит, пусть звонит в больницу и справляется. Слушай, если ты перед этим майором предстанешь таким тюфяком, дело плохо. А если он почувствует, что ты ничего не боишься, он поймет, что ты не сделал ничего противозаконного, и будет с тобой совсем по-другому разговаривать,
XVI
Труп Хырдаханум, скончавшейся вчера вечером, привезли в Тазапирскую мечеть для омовения.
Во дворике перед мурдаширханой (Мурдаширхана - помещение при мечети для ритуального омовения покойников)стояла группа мужчин, пожилых и молодых. Они тихо переговаривались.
Алибала стоял в стороне, прислонившись к стене мурдаширханы и печально скрестив руки на груди. Он был небрит, оброс, глаза покраснели и вспухли от слез. Он постарел за одни сутки лет на двадцать. Чуть поодаль стояли Агадаи и брат Хырдаханум,- узнав о смерти сестры, он прервал свой отпуск и прилетел из Сочи.
Скомканным носовым платком Алибала то и дело вытирал слезы.
Он никогда не мог представить себе, что останется один, будет жить без Хырдаханум. "Ай Хырда, почему ты оставила меня одного? Ты же знала: я всегда хотел умереть раньше тебя... Взяла и ушла... Приедет Вагиф, что я скажу ему?"
Алибала телеграфировал в воинскую часть, в которой служил Вагиф, что мать в тяжелом состоянии. О том, что мать умерла, побоялся написать: Вагиф с ума сойдет. К тяжелобольной он должен прилететь. Но прилетит он не раньше чем завтра.
Алибала не мог простить себе, что не был рядом с Хырдаханум в последние минуты ее жизни. Возможно, она была в сознании и хотела ему что-нибудь сказать; может, у нее было какое-то желание. И надо же было ему именно в этот день и час пойти к Ковсарли! "Повесил бы меня, что ли? Если б я остался в больнице, врачи и сестры допустили бы меня к Хырдаханум, когда она кончалась. Простились бы по крайней мере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50