Она, однако, стала ещё печальнее.
– В моей жизни своего личного хватает! – проговорила вызывающе. В её глазах читалось: «Больше спрашивать не о чем?»
Он придал себе выражение кротости:
– Когда с родителями познакомишь?
Марта с внимательностью молчала, как бы приглашая его продолжить, он безмолвствовал, и она указала взглядом на графинчик ликёра:
– Пьёшь для смелости?
– Угу. Твоим родным, конечно, не понравится, что я не немец...
– Какая глупость! – она, ей казалось, поняла, почему он донимал её вопросами: ходил вокруг да около того, что его беспокоило в самом деле. Сказала с приятной живостью: – У моего старшего брата жена – русская.
– Какое у него образование?
– При чём тут образование? – вознегодовала весело, и он понял непроизнесённое: «И чудачок же ты!» – Она добавила о брате, что он лётчик, летает на пассажирских самолётах.
Слотов, зная ответ, спросил простодушно:
– В доме с вами живёт?
– Нет, у него квартира в Иманте.
Последовал вопрос, строг ли папа... Они отхлёбывали кофе с бальзамом, обмениваясь улыбками, торя словами и намёками тропку в желанное будущее. Слотов на такси отвёз её домой, она обещала завтра сказать, когда родители ждут его в гости.
Днём он возвратил технику Борису Андреевичу, сев к нему в машину. Тот, против обыкновения, не пожал подшефному руку и внешне не выражал никаких чувств. Вячеслав произнёс покорно и важно:
– Это будет вопиющая аморалка, если я теперь не женюсь.
– Я говорил с руководством. Посмотрим... – без дружелюбия ответил оперработник.
Они условились, что Слотов позвонит ему.
* * *
С Борисом Андреевичем в квартире поджидал коллега, но не тот, которого помнил Вячеслав. Нынешний держался как старший по положению. Он сидел перед журнальным столиком и не пошевелился при появлении Слотова. Тот смиренно замер под остановившимся взглядом.
– Сядьте! – неприязненно, почти гадливо приказал человек. – Вы преследуете личный интерес, сближаясь с этой девушкой, и, если имел место сговор... – начал он угрожающе и гневно замолчал.
Вячеслав не изменил позы послушного ожидания.
– Сговор относительно её ответов на ваши вопросы, – закончил гэбэшник с нарочито хамски-уничижительным выражением.
– Сговора не было, – сказал Слотов угодливо, что не совсем шло к смыслу слов.
– Вы не в вакууме живёте, и в своё время истина выяснится, – вставил севший в стороне Борис Андреевич.
Слотов смотрел в глаза старшему и не повернул головы.
– У вас будут большие – боюсь, слишком большие для вас – неприятности, – проговорил суровый гэбэшник.
– Не из-за чего, – обронил Вячеслав, зная, что дело с записью безупречно. Он почувствовал удивление в затянувшейся паузе.
Старший оперработник переглянулся с коллегой и заговорил о том, что познакомиться с девушкой как с объектом наблюдения, а затем вступить с нею в брак – неэтично.
– А сделать предложение и увильнуть – этично? – парировал Слотов.
– Боитесь, другого не найдётся? – отпустил реплику Борис Андреевич.
– Ну, знаете ли... – выдохнул Слотов с неприкрытой злобой.
– Всё-всё! – старший взмахнул кистями рук и обратился к нему: – Вы понимаете, что вредите себе в наших глазах, но делать выводов не хотите?
Вячеслав сказал, что хочет жениться, и тогда ему предложили написать: «Мне были даны разъяснения, что мой брак с Грасмюк Мартой нежелателен по этическим соображениям, однако убедительные советы и предупреждение я оставил без внимания...»
Он поднял голову:
– Нет, я отнёсся внимательно и благодарен. Но... советы не изменили моё решение.
Гэбэшник раздражённо согласился:
– Напишите: «не изменили...» – Затем продиктовал: «Я заявляю, что я и только я целиком и полностью отвечаю за последствия моего своевольного шага».
Ему велели подписаться псевдонимом и сухо попрощались. Он не замечал, куда идёт, объятый каким-то эмоциональным изнеможением, всё ещё чувствуя себя под перекрёстными взглядами. Потом сладко и полно ощутил облегчение. Он был доволен собой. Расчёт, что – если выдержать нажим – ему уступят, не подвёл. Его припугнули, ибо опасаются: однажды ему понадобится воздействовать на жену, и он преподнесёт ей – она кое-где на заметке и он имеет связи с всесильным учреждением... оно будет фигурировать в семейной сваре. «Как со мной поступят, окажись я таким кретином? – подумал Слотов. – Освидетельствуют как психбольного». Подумалось ещё: ему не сказали, чтобы он позвонил. Будут ждать – сделает это сам из подхалимажа. А он не сделает.
Весна переходила в лето с его тугими обжигающими порывами ветерка. Визит к родителям Марты. Она выбежала к нему в переднике: – Привет! Я сейчас! – и исчезла. Папа, дюжий дядя в свежевыглаженной рубашке, радушно улыбаясь, пояснил: занята на кухне. Круглолицая мама с карминными бусами на белой шее сказала с симпатией:
– Мы о вас давно слышим, а вы только теперь зашли.
Его усадили за стол в гостиной, и Марта, порозовевшая не только от жара плиты, подала пирожки: с мясом, с луком и яйцами и с иной начинкой. Он, подув на пирожок и надкусывая его, смотрел на девушку блаженно-влажными глазами, чего не упустили родители. Мама потребовала:
– Вам надо больше есть! Мужчине нельзя быть таким худым!
У Марты был готов и торт, Вячеслав переел и хотел бы подняться со стула, только чтобы развалиться на диване. Папа взял аккордеон, предупредив: – Я для себя... – Слотов слушал с четверть часа игру, потом девушка увела его в свою комнатку, и он сидел там с нею, наслаждаясь, что не требуется хитрить и подсовывать ей вопросы. Через несколько дней он появился здесь, когда родители были на работе, и одержал верх над врождённой застенчивостью Марты, подкреплённой воспитанием.
На исходе июня он украсил пиджак «поплавком», полученным вместе с дипломом. Свадьба, путешествие с женой в Ленинград и – работа. Он правил заметку внештатника, поднял трубку зазвонившего телефона и услышал голос Бориса Андреевича. Тому хотелось увидеться. Новое поручение, возрождение дружбы, благодаря которой он обошёл других желающих вступить в партию и завладел красной книжицей, что помогло ему перейти в главный печатный орган республики.
Предположения шефов относительно семейных раздоров не то чтобы не оправдались вовсе. Время принесло неурядицы. Поначалу Вячеслав и Марта жили в её родительском доме. Она окончила университет, им дали комнату в коммуналке на Петерсалас, родился первенец. И Слотову пришла пора убедиться: былая любовная неутомимость жены не возвращается. Он тогда ещё работал в «Советской молодёжи». Пришедшая на практику студентка попросила его быть её руководителем, сообщила:
– Я была на первом курсе, а вы на четвёртом. Мы с вами танцевали на вечере...
– Возможно, – приветливо сказал Слотов, как исто галантный мужчина, чья память не сохранила факта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35