Но Фирсов отворачивался и бегал глазами по иконам, по полу, по сторонам.
- Да что же это с вами? - горько воскликнул Ланде. - Никогда вы таким со мной не были.
- Ладно, ладно! - бормотал Фирсов. - А вы и сообразили о себе... Не думайте!.. Есть и почище вас, хотя, конечно, не лезут вперед... как иные! Да-с, а... этому пащенку я покажу, как...
- Да ведь это прежде всего сын ваш! - ударил себя кулаком в грудь Ланде.
- Не вам меня обязанностям к сыну учить! - опять дико огрызнулся Фирсов. - Понимаете?.. Не вам и не меня!.. Господь видит, где истинное!.. Сын, - я знаю, что сын!.. Нет у меня сына прежде Бога моего! - вдруг повернувшись, опять крикнул он. - Вот...
Он не мог договорить и только судорожно стал цепляться за иконы, что-то роняя на пол и нелепо бормоча:
- Все здесь... все... вот!..
Ланде посмотрел на Фирсова недоуменно, тяжело пожал плечами и пошел из комнаты.
- Я лучше уйду теперь... вас мое присутствие раздражает, должно быть... - сокрушенно и мягко проговорил он.
Соня стояла у крыльца с, ребенком на руках.
- Пойдемте, больше с ним говорить нельзя... Он какой-то сумасшедший сегодня! - сказал Ланде.
Он взял ребенка к себе на руки и понес, нежно прижав к щеке пухлую детскую щечку. Соня шла сзади и, машинально вытирая мокрую руку, смотрела в затылок Ланде каким-то неестественно восторженным взглядом.
X
На другой день Фирсов в сюртуке и высоких воротничках, сухой и прямой, как палка, вошел в комнату Семенова. Ланде, одетый, сидел у окна и, склонив голову набок, усердно, немного детским аккуратным почерком переписывал большую рукопись, которую достал ему для переписки Семенов. Больной студент еще лежал на кровати и курил.
- А, Фирсов! - радостно вскрикнул Ланде, подымаясь ему навстречу и роняя кляксу на чисто переписанный лист. Семенов издали посмотрел на эту кляксу и ничего не сказал.
Фирсов устремил на Ланде оловянный взгляд и не подал руки.
- Я пришел за сыном! - сухо, неестественно официально сказал он.
- Сережа давно уже в сад убежал...
- Соня его гулять повела... - отозвался Семенов безучастным голосом.
- Благодарю вас! - также неестественно поклонился в его сторону Фирсов. - А за сим, извините... И он повернулся.
- Что это значит, Фирсов? - с огорчением спросил Ланде.
- Ничего-с! - с каким-то проворным удовольствием пожал плечами Фирсов.
- Да будет вам! - болезненно морщась от его тона, возразил Ланде, подходя.
- Ломается, как дурак! - сердито отозвался Семенов.
Фирсов быстро повернулся к нему и из сухого, как палка, стал вдруг гибким, как змея.
- Не знаю, кто дурак! - язвительно и уязвленно ответил он. - Но раз уже так... извольте, я объяснюсь...
Он быстро положил палку и фуражку на стул и также быстро и порывисто сел рядом.
- Очень нужно! - фыркнул Семенов. - Шут гороховый!
- Оставь, Вася! - сказал Ланде просительно.
Фирсов притворился, что не слышит, и повернулся к Ланде в упор.
- Я принужден начать несколько издалека... - витиевато, с явным внутренним упоением приготовленной речью, заговорил он. - Вы... Иван Ферапонтович, имели на меня когда-то огромное влияние, признаюсь... да, чистосердечно признаюсь... Что ж, я все-таки могу сказать, что мы были даже друзьями...
На сухих дряблых щеках Фирсова выступил кирпичный румянец, и на одну секунду казалось, что он запнулся, как будто боясь, чтобы Ланде не отверг этого.
- всегда был расположен к вам, Фирсов... - с ласковым чувством отозвался Ланде.
Что-то похожее на тайное, несознаваемо унизительное удовлетворение мелькнуло в глазах Фирсова, а потом он сейчас же стал груб и дерзок.
- Вы обольстили меня внешностью своих поступков, в истинном смысле которых я не мог тогда по молодости разобраться...
- Я ведь вас знаю, кажется, уже пожилым человеком... наивно перебил Ланде, чрезвычайно заинтересованный.
Фирсов опять покраснел бледным кирпичным румянцем.
- Да-с... Конечно, я... Я хотел сказать, что, когда вы еще юношей посещали бедных и больных, раздавали все... и тому подобное, - я возомнил, что вижу истинного христианина... и ваши беседы меня в том укрепляли... И я чувствовал к вам большую приязнь. Я и теперь сознаюсь в этом... Увлекая своим красноречием доверчивую молодежь, вы становились, так сказать, центром... и... и кумиром многих. Даже я, человек, без гордости скажу, твердый и твердых убеждений, долго не мог увидать истинного смысла ваших речей и поступков...
- А какой же смысл, по-вашему, был? - с интересом спросил Ланде.
- Вы сами знаете, какой... - слегка останавливая его поднятыми пальцами, возразил Фирсов с хитрым и острым взглядом.
- Ну, все-таки?
- А вот-с какой... если вы непременно этого желаете... Не принимая никакого участия в службах церковных, вы как бы хотели подчеркнуть и... и оттенить, что истинная христианская религия вне церкви... Да-с! И многих увлекли так, что многие перестали бывать в церкви и даже впадали в критику догматов!.. Многие, но не я... Вам это, конечно, очень было не по нутру, но я вам не мальчишка-студент и не вам меня совратить. Скорее я вас направлю на путь истинный!..
- О, Господи! - страдальчески вздохнул Ланде. - Что вы только наговорили, Фирсов!..
Семенов со сдержанным раздражением тяжело ворошился на кровати.
- Да-с, да-с! - торжествующе упрямо повторил Фирсов. - Не меня-с.
- И опять-таки я не понимаю, к чему все это? - развел руками Ланде.
- А вот к чему! - громко и грубо сказал Фирсов и темно-серые баки его встопорщились. Было очевидно, что он запутался и страдал, сознавая это, в уязвленной гордости. - Позвольте вас, наконец, прямо спросить: христианин вы или нет?
Семенов фыркнул.
- Я, право, не знаю... и лучше мы в другой раз поговорим... - мягко, страдая за Фирсова, пытался заговорить Ланде.
- Так-с!.. - сухо и коротко рубя слова и как бы подхваченный какою-то силой, продолжал Фирсов. - Верите ли вы в православную церковь?
Ланде волновался и двигался по комнате.
- Что за вопрос, Фирсов?.. К чему это?.. Впрочем, если вам это нужно, в церковь я совсем не верю, это само...
- Так-с! - перебил Фирсов, вставая и с узким торжеством потирая руки. Этот разговор и многое другое в связи с вашим отречением от матери...
Ланде широко раскрыл глаза.
- Это неправда, - я никогда не отрекался от мамы... а только я решил жить отдельно от нее, потому что...
- Да охота тебе с этой дрянью говорить! - вдруг сердито крикнул Семенов и сел на кровати взъерошенный и желтый. - С какой стати ты позволяешь всякой сволочи копаться в своей душе!
- Понима-аю!.. - сквозь зубы также фальшиво сдержанно сказал Фирсов и опасливо потянул фуражку. - Больше мне нечего спрашивать, хотя я и хотел сказать еще кое-что... что, может быть, - прибавил он с потупленной гордой скромностью, - может быть, принесло бы вам некоторую пользу... Но раз так... Довольно!.. Теперь я знаю, что мне делать... и будьте уверены, что я поступлю, как повелевает мне долг и совесть!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31