По треть вытащенный на сушу, шнекар нагло выставил кошмарную змеиную голову и багряные борта на всеобщее обозрение. У костров сидели воины, они прислушивались к голосу далекого боя и отнюдь не являли собой безмятежную стражу.
На палубе кораблей прятались арбалетчики. Широкий берег защищал данов от внезапного нападения со стороны соснового бора, что гордо воткнул в небо верхушки деревьев. Лес хорошо просматривался, и малейшее движение в его глубине стало бы заметно наблюдателям.
Но разве сравнится зоркость глаз с искусством прятаться! Последнему русичи учились с пеленок. Оно было в крови, воспитанные на преданиях о неврах и леших, и малые ребятишки-туземцы дали бы сто очков вперед чужакам. Что говорить о Святоборе, познавшем умение тайного убийства, мастере Храма, жреце-оборотне?
Это он следил за врагами, высматривая главных зачинщиков нападения на родной остров. В свои сорок пять отец Ингвара не уступал силушкой ни могучему Севу, ни самому князю. А опыт бесчисленных схваток, поединков и убийств делал Святобора самым опасным из всех мстителей Срединного мира. Впрочем, искусство непревзойденного бойца выручало его лишь там, где было бессмысленным волхование и ворожба. Вряд ли кто из ругов сумел бы противостоять любимцу Стрибы один на один…
— Спесивый поп сам указал, где его искать! — обрадовался Святобор. — Отлично! — охрана Абсалона и Свена, одетая вычурно, разительно отличалась от кнехтов. Ко всему прочему вассалов их святейшеств выделял яркий герб на груди.
«Христиане вовсе не склонны поститься столь часто, как об этом любят говорить, идет четвертая перемена блюд!» — подумал Святобор, наблюдая за перемещениями слуг возле епископской палатки — «Прервем же их трапезу»…
«Так! Десятка два лодий будет. И стоят они слишком далеко одна от другой. До крайней — с полверсты, — прикидывал руг. — На каждом судне — семь-восемь воинов, итого две сотни человек, не считая тех, что на берегу. Куда побежит епископ, если я сниму тех двух верзил у шатра? К себе на корабль,» — неторопливо примеривался он.
… Лейву надоело шататься по палубе, его очередь караулить давно миновала, но Густав все не появлялся. Вдруг, краем глаза он заметил неуловимое скольжение тени у правого борта. Крепче сжав в руке топор, дан шагнул навстречу своей смерти. Удар пришелся в висок, затем Святобор аккуратно полоснул врага по горлу и отправил вслед за Густавом, который совсем недавно неосторожно плевал в море.
— Лейв! — позвал товарища арбалетчик, наша история не сохранила его имени, нож по самую рукоятку вошел в грудь стрелка. Четвертым стал рыжебородый мурманин, которому жрец перехватил шею мощной дланью и провел клинком между ног, мертвое тело рухнуло на доски.
— Шестой! — присоединил его руг к своему счету.
Двоих он ранее снял в трюме, без раздумий удавив.
С борта шнекара открывался превосходный вид на палатку Свена и всех, кто с ней рядом находился:
— Ступай-ка, стрела, по назначению!
Ужаленный железом, рухнул в песок стоявший у входа в шатер рослый телохранитель епископа. Как и рассчитал Святобор, он неуклюже повернулся перед смертью, тратя последние мгновения жизни на борьбу с закружившимся миром.
Рог протрубил сигнал тревоги. Лагерь зазвенел доспехами, послышались отрывистые приказы командиров. Всполошившись, даны с криками кинулись к бору. Трудно было ожидать от них иного, выстрел со стороны моря казался невозможным.
— Проклятье! — вырвалось у Святобора, когда он увидел Абсалона, Свена и двух немецких рыцарей, которые в панике выбежали из шатра.
Вместо того, чтобы всем вместе отступить на судно, эти разделились. За каждым было собственное судно, и на шнек поспешил только один — Свен.
Его сопровождали три святых отца рангом пониже и пятерка слуг, ощетинившаяся мечами. Рыцари моментально спрятали бледные лица за металлом шлемов. Абсалона прикрывали щитоносцы, его уносили куда-то влево.
«Значит, Свен!»
— Эй, олухи! Вы заснули там что ли? — крикнул верзила-телохранитель, ступив на мостки. — Осторожно, ваше преосвященство! Здесь доска выпирает!
Больше он ничего не добавил, потому что клинок руга отделил его упрямую голову от туловища.
— Йах-хо!
И даны увидели перед собой невесть откуда возникшего берсерка, обнаженного по пояс атлета с коротко остриженными светлыми волосами и бритым лицом. В одной руке у руга был меч, в другой что-то типа кинжала, который не замедлил воткнуться в бок самого нерасторопного из слуг епископа. Тело берсерка пестрело татуировками рун и шрамами. Рот мстителя был испачкан кровью, и потому он все больше походил на зверя, который перегрызает горло жертве.
Оставалось четверо, и хотя со всех сторон на подмогу к ним уж спешили, товарищи данов трусливо попятились… Никого из них не обрадовала предстоящая схватка.
— Убейте его! — коротко бросил Свен телохранителям.
Да, сказать — не то, что сделать. Пока он это произносил, локоть Святобора уже свернул челюсть второму из противников, третий разглядывал свою отрубленную кисть, она еще перебирала пальцами, лежа на палубе.
И закрутился берсерк-рыкарь, замельтешил, разметался в пространстве, раздвоившись. И встал рядом с человеком зверь, то сливаясь с ним в едином выпаде, то расходясь в откате, медведь — не медведь, и непонятно было, то ли двое их там, то ли один в двух обличьях, толи еще что, вовсе загадочное, но несомненно адского происхождения.
Когти зверя прочертили прядь глубоких полос по груди четвертого из слуг. Пятый попытался достать оборотня копьем — не тут то было. Существо переломило древко, словно прутик, железко вошло в ухо последнего из защитников.
Монахи бросились наутек. Свен не отставал от них. Метательный нож, увязнув в рясе, кольнул епископа меж колец предусмотрительно одетой кольчуги.
Свен помянул нечистого и прибавил ходу.
— Отсекайте от воды! Взять живым, коль на свет из берлоги вышел! — раздался сильный властный голос, на миг перекрывший все другие.
В одно мгновение руг подобрал второй клинок… Это был его бой.
Не один и не два раза вступал Святобор в схватку с противником намного превосходящим числом, а зачастую и оружием, выполняя волю Богов. Но всегда, в любой драке, он знал, с чем, за что, и во имя чего он сражается, проникаясь божьим промыслом, и единясь со своими братьями по роду, вере и оружию. Не было другого пути к страшной мощи берсерка, кроме как через непоколебимую уверенность в справедливости целей, в единственность выбранного способа их достижения. Вера делала непобедимым; усомнившийся — лишался силы и погибал.
Рано понял эту простую истину Святобор. Сбираясь в тот или иной поход, он сутками пребывал в священных рощах, постился, очищаясь, многократно твердил заклинания, покуда не чувствовал, что будущее сдается его духу, соглашаясь выстроиться по его плану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88