- Ладно, Нина, сейчас я позвоню ректору и скажу, что пришла делегация с детьми. Но ты потом это подтвердишь?
- Конечно, ангел мой!
Через час приезжают ректор и еще один профессор, фамилия которого забылась. Входят к нам. А я в это время под ватным одеялом меняю дочери пеленки. Высунула голову:
- Видите, что происходит?
- А у вас тепло, - отвечает профессор.
- Да? Сейчас же меняемся - я еду с детьми к вам жить, а вы - сюда переберетесь до окончания ремонта!
Через час паровое отопление заработало...
Слава сказал про этого профессора: "А он далеко пойдет" (и в самом деле давно работает в министерстве).
Свекровь приехала в гости и уговорила нас самовольно занять двухкомнатный отсек. И вот ночью мы, как некогда мои родители в Сарсу, перетаскиваем вещи (об этом у меня рассказ "Человеку много ль надо"). На следующий же день Валя Яковлева, университетский профорг, привезла мне ключи от двух комнат в коммуналке (где я и пишу сейчас эти строки). Квартирный вопрос - вечный решился внезапно. Видимо, порой нужно делать резкие движения?
Я от радости подарила Вале свой альбом Босха - самое драгоценное, что было в моей библиотеке.
- Сегодня же вы должны переехать - так приказал ректор.
После все выяснилось. От соседки по коммуналке. Оказалось, что эти две комнаты сдала "под гарантию" (была такая форма улучшения жилья) аспирантка. Не просто, а - любимая аспирантка кого-то из университетских знаменитых профессоров. Но квартира без ванной и к тому же густонаселенная, никто не хотел ехать сюда. Аспирантка не могла получить отдельное жилье, пока эти комнаты не заселены. Мы же с радостью в них перебрались.
Все-таки с ректорами мне везло, если честно! Один оставил в университете, другой дал две комнаты!
Снова Виниченко, Бубнов и все-все-все помогли нам переехать. Книжки сбрасывали на одеяло, переплеты летели, но Бог с ними, с переплетами! Когда Босх подарен Яковлевой, жалеть нечего. Вася заметил книгу Фланнери О'Коннор (я начинала писать, подражая ей). Бога ради, забери ее, Василий! Название "Хорошего человека найти нелегко" уже не близко мне. В эти дни я думаю, что плохого человека найти нелегко.
Мы - дома! Какое это, оказывается, сладкое слово: дом! Правда, верхний этаж, крыша течет, но крыша - не труба под полом. Крыша течет иногда, а труба - всегда...
Тут нужно сказать, что Антон был в больнице, когда мы переезжали. Настолько унизительно и страшно одновременно было все это - захват отсека готовить, книжки перевязывать и пр., что я потеряла бдительность и чем-то не тем его накормила (Соня была еще грудная). Ну и диспепсия, конечно. Ко мне на ночь приехала Катя Соколовская. А обе мы учили ведь медицину в университете (медсестры запаса). Но, видимо, плохо учили, увы. Я вообще все в обмороки падала: в морге и на операциях... В общем, под утро мы все же решили вызвать "скорую".
- Какая вы жестокая мать! - сказал врач. - Ребенок полностью обезвожен.
С тех пор я всегда сразу вызываю "скорую"! Да и медицину пришлось освоить - на своих болезнях. Но речь об Антоне. Он лежал в больнице, а мы переехали. И я его стала готовить: новая квартира, новая квартира! Он вошел в наши две еще полупустые комнаты, и я жду его реакции. Наконец он воскликнул:
- Вот оно - Миро! (увидел за стеклом книжного шкафа знакомую обложку).
Вдруг он нахмурился. Что случилось?
- Мне крошки в пуп попали.
Лето, да, в майке ел, наверное, в палате... Достаю из пупа крошки.
- А квартира-то тебе нравится?
- Раньше у нас была теснокомнатная квартира, а теперь не теснокомнатная. Но Соня, мама и папа...
Не договорил. Но мы все поняли: где есть папа, мама, Соня, там и хорошо ему. Тоже неплохая философия.
Вскоре я начинаю делать очень много резких движений:
ухожу из университета,
мы берем приемную дочь,
я начинаю КАЖДЫЙ день писать (рассказы).
У розы - шипы, у коровы - рога, а у начальницы моей что? Непредсказуемость. Зав. Словарным кабинетом была одно время моим идеалом. Сохранилась открытка от нее: "Милая Ниночка, моя фея добра и печали!..". Видимо, после разрыва с Витей я слишком долго ходила печальная...
Нет, нужно начать с того, что она взяла меня в Словарный кабинет, о чем я долго мечтала. (Руководил диссертацией Сахарный, а материал-то - акчимский.) Кроме того, она - генератор идей!.. От нее мне перешли слова "соблаговолите" и "осерчали", а уж как она школила меня в плане манер! Это происходило ежедневно. Если я в коридоре разговаривала с юношей, который имел наглость прислониться к стене, то получала по полной программе: "Как же надо, Нин, себя не уважать" и пр.
Но и я в ответ отдавала все силы словарю! Года два печатала первый том до вечера - в одиннадцать я у нее дома, а в половине восьмого утра - уже снова там. Беру вычитанные страницы и набело их перегоняю.
А перепечатка словаря - вещь необыкновенно сложная. Одних условных знаков вагон и маленькая тележка. Для всех - разные правила. Иные даем курсивом (то есть текст нужно подчеркнуть волнистой линией), кое-что - пунктиром, еще - в скобках или после запятой... Но вот родился Антон, позади два месяца декрета я вышла на работу. Слава учился во вторую смену и до обеда был с сыном, а я как кормящая мать имела право уйти пораньше из Словарного кабинета. Однако моя начальница работала до полуночи и от других требовала того же. Как глупо получилось, что я не сразу поняла: меня просто выживают...
Если я приходила в единственном светлом платье, то получала вдруг приказ срочно вымыть окно. А тогда в Перми со стиральным порошком были проблемы. И я начинала переносить мытье на завтра: вот приду в темном платье...
- Нет! В пять мы с Соломоном Юрьевичем будем редактировать - окно к этому времени должно быть чистым.
То есть я вместо того, чтобы заниматься с ребенком, должна потом два часа мылом отстирывать светлое платье. Жизни не стало.
И после рождения Сони я уже взяла годовой отпуск, за время которого хватанула свободы, чувствую - вернуться не могу в университет! Все начали уговаривать: диссертация готова - не нужно уходить. Но свобода уже стала дороже всего.
На самом деле, какое счастье, что меня выживали из университета! Я лишь теперь понимаю: ученый бы из меня никакой. Правда, в дневнике 73-го года есть запись: "Шаумян похвалил меня за умный вопрос" (понимай - САМ Шаумян, приезжавший читать лекции). Но умный вопрос еще не значит, что я бы могла на что-то дать умный ответ... В сущности, мне нравилось только записывать яркую акчимскую речь... А сама я, может, не ушла бы. Зато тут - когда закончился отпуск, подала заявление об уходе. Надо искать работу, а у меня - как назло температура и горло болит невыразимо. То есть выразимо, но не одним словом.
- Кажется, что внутри огромные пространства, - объясняла я Славе.
- Леса, поля и так далее?
- Во всяком случае еще вон там, у соседнего дома, болит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31