Никто не обращал на них никакого внимания. И они чувствовали какую-то неловкость. Через некоторое время они купили по мясной лепешке, ставшей «фирменным блюдом» этого рынка, и Кэти решилась спросить:
– А как же остальные?
– Пусть сделают то же самое, – безразлично ответил Эрни. – Там еще остались кое-какие мелочи, которые можно обменять.
– А завтра?
Эрни молча пожал плечами.
– Бога ради, Эрни, очнись! Вчера был не первый бой, который ты проиграл. Что будет со всеми нами, если ты останешься таким?
– Каким – «таким»?
– Ну, как будто ты на все махнул рукой.
– Обойдетесь и без меня. Может, даже это и к лучшему. Пусть Чарли поведет ганг, если захочет.
– Не говори глупостей. Если ты сдашься, ганг развалится и мы все погибнем.
Съеденная ли пища на него подействовала, слова ли девушки, но Эрни взял Кэти за руку и повел к фургонам.
Там пылал огромный костер, оранжево-красный на фоне скучного неба. Пахло жареным мясом.
Эстелла выбежала им навстречу:
– Мы тут посовещались и решили продать один фургон. Нам дали пять живых овец. Фургон взял какой-то богатый парень, он здесь много заработал и теперь возвращается на север. Его девушке захотелось ехать в фургоне, чтобы и вещи было куда уложить, и спать можно было по-человечески. А догадайтесь, кто его нашел – после того, как Чарли и остальные нигде не могли получить хорошую цену? Я его нашла!
Оставшийся у ганга фургон стоял с открытыми дверцами. Внутри его было пусто.
Утром было десять случаев заболевания чумой. Никто, конечно, не знал, как называется эта болезнь: «чумой» называли любую болезнь. И начался массовый исход из рыночной зоны. Каждая группа собрала все, что можно, и отправлялась в ту или иную сторону, наугад.
К югу шла длинная череда торговцев и их девушек, все были тяжело нагружены и просились в обгонявшие их потрепанные фургоны.
На восток и запад шли одиночки или пары.
Самыми организованными были северные пастухи и охотники. Они и так привыкли к кочевой жизни, поэтому сняться с места им ничего не стоило. Они сгоняли свои стада с помощью обученных собак, грузили добро на старые дребезжащие машины и отправлялись в путь. Машины шли со скоростью человека, испуская облака голубого дыма, овцы блеяли, коровы мычали.
Ганг с улицы Сили колебался. Эрни молчал. Потом он медленно проговорил:
– Все, кто возвращается сейчас в город, перемрут. Могли бы с тем же успехом остаться и здесь – разницы никакой. У кого, быть может, и есть капустные грядки или какая-нибудь припрятанная жратва, вот они и надеются прожить. Однако они вечно будут всего бояться и думать, что кто-то придет и все отнимет. И рано или поздно это случится. Нет, научились жить только деревенские.
Эрни ткнул пальцем в сторону пастухов с севера.
– Жаль, что мы так не умеем… – Эрни снова помолчал. Все смотрели на него. – Ну что ж, будем учиться. Вот и все. Поехали!
Они погрузили вещи и стали загонять в фургон овец, которые никак не хотели выполнять команды своих новых владельцев. Проходившие мимо пастухи стали потешаться. Однако один из них прокричал:
– Поговорите с ними. Они и успокоятся.
– Поговорить с ними? – удивился Эрни, как раз пытавшийся утихомирить одну из овец. – Что это деревенщина имеет в виду – «говорить»? Что-нибудь вроде: «Хэлло, овца, как поживаешь?»
– А ты попробуй, – предложила Кэти.
– Хэлло, овца, как поживаешь? – закричал Эрни.
Овца тряхнула головой и послушно пошла в фургон. Все засмеялись.
Миль через двадцать бензин кончился, и взять его было негде.
Три дня ганг прочесывал окрестности, исследовал заброшенные фермы и все время ждал, не появится ли кто-нибудь, с кем можно было бы торговать. На четвертый день кончилась еда. Однако удалось найти две тощие коровы, и этих коров с овцами погнали перед собой по старой Питербороу-роуд. Когда стемнело, легли спать голодными в пустом фермерском доме, где всю ночь дребезжали ставни.
Утром, в десять часов, одна из коров легла на дороге и отказалась вставать. Все столпились вокруг нее, голодные и дрожащие от холода.
– Все равно она не давала молока, – заметил Чарли.
– Может быть, ты ее доил неправильно? – спросила Эстелла.
– Я-то правильно доил: давно научился этому на исправительной ферме в Борстале, – отрезал Эрни. – Может быть, у них не всегда бывает молоко и это связано с телятами?
– Тогда надо ее зарезать и съесть, – предложила Эстелла. – Я долго без еды не продержусь.
– А кто продержится? – все вдруг заговорили сразу.
– Как же ее резать?
– Ну, убьем.
– Вот и убивай.
– Да, а как это сделать?
– А как это делают на бойне. Сначала молотком, потом ножом.
– Очаровательно… – хмыкнула Эстелла.
Чарли и Эрни тем временем отошли от толпы поговорить. Потом они вернулись.
– Соберите сучья или еще что там и разводите костер, – сказал Чарли. Он закрыл корове глаза своим шарфом. Эрни поднял булыжник с обочины и с силой обрушил его на голову животному…
Пока девушки разжигали костер, парни стали разделывать тушу. Им было тошно от непривычной работы, к тому же их ножи были слишком короткими для этого дела и все время натыкались на кости. Окровавленное мясо, остывая, пахло как-то странно.
Затем стали поджаривать куски мяса на длинных палках. Ветер задувал дым в глаза, порой палки загорались, и мясо падало в огонь.
Вдруг Чарли, стоявший на дороге, закричал:
– Смотрите, что там?
Вдали по дороге скользила какая-то серовато-коричневая полоса. И очень скоро стало видно, что это – большая стая собак.
Собаки с громким лаем неслись по дороге, и сначала никто не беспокоился, хотя и взяли в руки палки. А стая приближалась – там было больше сотни голов. Вел собак, грязных и ободранных, огромный эльзасский пес, чья сука гордо бежала рядом с ним. Не обращая внимания на людей, стая окружила тушу коровы.
Только эльзасец и его самка ели мясо спокойно, остальные грызлись, норовя ухватить кусок получше.
Стало ясно, что коровью тушу не спасти. Испуганные овцы пытались сорваться с привязи, и самые слабые собаки, которым ничего не досталось, уже принюхивались к людям и скоту.
– Убирайся отсюда! – Эрни пнул небольшого рыжего пса. Тот тявкнул, отскакивая, и кое-кто из стаи повернул головы, продолжая жевать.
Скоро от туши ничего не осталось, но больше половины собак остались голодными. Эльзасец поднял свою длинную морду, посмотрел на людей, их овец, оставшуюся корову. И рванулся вперед. Это было сигналом – за ним помчалась вся стая.
Люди отступили, а овцы буквально исчезли под массой собачьих тел. Корова бежала, не разбирая дороги, на шее у нее повисли три собаки. Вот она упала на колени, и десятки клыков впились в ее тело. И все же мяса не хватало – собаки, помедлив, двинулись на людей. Чарли и Эрни достали драгоценные автоматы и начали стрелять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
– А как же остальные?
– Пусть сделают то же самое, – безразлично ответил Эрни. – Там еще остались кое-какие мелочи, которые можно обменять.
– А завтра?
Эрни молча пожал плечами.
– Бога ради, Эрни, очнись! Вчера был не первый бой, который ты проиграл. Что будет со всеми нами, если ты останешься таким?
– Каким – «таким»?
– Ну, как будто ты на все махнул рукой.
– Обойдетесь и без меня. Может, даже это и к лучшему. Пусть Чарли поведет ганг, если захочет.
– Не говори глупостей. Если ты сдашься, ганг развалится и мы все погибнем.
Съеденная ли пища на него подействовала, слова ли девушки, но Эрни взял Кэти за руку и повел к фургонам.
Там пылал огромный костер, оранжево-красный на фоне скучного неба. Пахло жареным мясом.
Эстелла выбежала им навстречу:
– Мы тут посовещались и решили продать один фургон. Нам дали пять живых овец. Фургон взял какой-то богатый парень, он здесь много заработал и теперь возвращается на север. Его девушке захотелось ехать в фургоне, чтобы и вещи было куда уложить, и спать можно было по-человечески. А догадайтесь, кто его нашел – после того, как Чарли и остальные нигде не могли получить хорошую цену? Я его нашла!
Оставшийся у ганга фургон стоял с открытыми дверцами. Внутри его было пусто.
Утром было десять случаев заболевания чумой. Никто, конечно, не знал, как называется эта болезнь: «чумой» называли любую болезнь. И начался массовый исход из рыночной зоны. Каждая группа собрала все, что можно, и отправлялась в ту или иную сторону, наугад.
К югу шла длинная череда торговцев и их девушек, все были тяжело нагружены и просились в обгонявшие их потрепанные фургоны.
На восток и запад шли одиночки или пары.
Самыми организованными были северные пастухи и охотники. Они и так привыкли к кочевой жизни, поэтому сняться с места им ничего не стоило. Они сгоняли свои стада с помощью обученных собак, грузили добро на старые дребезжащие машины и отправлялись в путь. Машины шли со скоростью человека, испуская облака голубого дыма, овцы блеяли, коровы мычали.
Ганг с улицы Сили колебался. Эрни молчал. Потом он медленно проговорил:
– Все, кто возвращается сейчас в город, перемрут. Могли бы с тем же успехом остаться и здесь – разницы никакой. У кого, быть может, и есть капустные грядки или какая-нибудь припрятанная жратва, вот они и надеются прожить. Однако они вечно будут всего бояться и думать, что кто-то придет и все отнимет. И рано или поздно это случится. Нет, научились жить только деревенские.
Эрни ткнул пальцем в сторону пастухов с севера.
– Жаль, что мы так не умеем… – Эрни снова помолчал. Все смотрели на него. – Ну что ж, будем учиться. Вот и все. Поехали!
Они погрузили вещи и стали загонять в фургон овец, которые никак не хотели выполнять команды своих новых владельцев. Проходившие мимо пастухи стали потешаться. Однако один из них прокричал:
– Поговорите с ними. Они и успокоятся.
– Поговорить с ними? – удивился Эрни, как раз пытавшийся утихомирить одну из овец. – Что это деревенщина имеет в виду – «говорить»? Что-нибудь вроде: «Хэлло, овца, как поживаешь?»
– А ты попробуй, – предложила Кэти.
– Хэлло, овца, как поживаешь? – закричал Эрни.
Овца тряхнула головой и послушно пошла в фургон. Все засмеялись.
Миль через двадцать бензин кончился, и взять его было негде.
Три дня ганг прочесывал окрестности, исследовал заброшенные фермы и все время ждал, не появится ли кто-нибудь, с кем можно было бы торговать. На четвертый день кончилась еда. Однако удалось найти две тощие коровы, и этих коров с овцами погнали перед собой по старой Питербороу-роуд. Когда стемнело, легли спать голодными в пустом фермерском доме, где всю ночь дребезжали ставни.
Утром, в десять часов, одна из коров легла на дороге и отказалась вставать. Все столпились вокруг нее, голодные и дрожащие от холода.
– Все равно она не давала молока, – заметил Чарли.
– Может быть, ты ее доил неправильно? – спросила Эстелла.
– Я-то правильно доил: давно научился этому на исправительной ферме в Борстале, – отрезал Эрни. – Может быть, у них не всегда бывает молоко и это связано с телятами?
– Тогда надо ее зарезать и съесть, – предложила Эстелла. – Я долго без еды не продержусь.
– А кто продержится? – все вдруг заговорили сразу.
– Как же ее резать?
– Ну, убьем.
– Вот и убивай.
– Да, а как это сделать?
– А как это делают на бойне. Сначала молотком, потом ножом.
– Очаровательно… – хмыкнула Эстелла.
Чарли и Эрни тем временем отошли от толпы поговорить. Потом они вернулись.
– Соберите сучья или еще что там и разводите костер, – сказал Чарли. Он закрыл корове глаза своим шарфом. Эрни поднял булыжник с обочины и с силой обрушил его на голову животному…
Пока девушки разжигали костер, парни стали разделывать тушу. Им было тошно от непривычной работы, к тому же их ножи были слишком короткими для этого дела и все время натыкались на кости. Окровавленное мясо, остывая, пахло как-то странно.
Затем стали поджаривать куски мяса на длинных палках. Ветер задувал дым в глаза, порой палки загорались, и мясо падало в огонь.
Вдруг Чарли, стоявший на дороге, закричал:
– Смотрите, что там?
Вдали по дороге скользила какая-то серовато-коричневая полоса. И очень скоро стало видно, что это – большая стая собак.
Собаки с громким лаем неслись по дороге, и сначала никто не беспокоился, хотя и взяли в руки палки. А стая приближалась – там было больше сотни голов. Вел собак, грязных и ободранных, огромный эльзасский пес, чья сука гордо бежала рядом с ним. Не обращая внимания на людей, стая окружила тушу коровы.
Только эльзасец и его самка ели мясо спокойно, остальные грызлись, норовя ухватить кусок получше.
Стало ясно, что коровью тушу не спасти. Испуганные овцы пытались сорваться с привязи, и самые слабые собаки, которым ничего не досталось, уже принюхивались к людям и скоту.
– Убирайся отсюда! – Эрни пнул небольшого рыжего пса. Тот тявкнул, отскакивая, и кое-кто из стаи повернул головы, продолжая жевать.
Скоро от туши ничего не осталось, но больше половины собак остались голодными. Эльзасец поднял свою длинную морду, посмотрел на людей, их овец, оставшуюся корову. И рванулся вперед. Это было сигналом – за ним помчалась вся стая.
Люди отступили, а овцы буквально исчезли под массой собачьих тел. Корова бежала, не разбирая дороги, на шее у нее повисли три собаки. Вот она упала на колени, и десятки клыков впились в ее тело. И все же мяса не хватало – собаки, помедлив, двинулись на людей. Чарли и Эрни достали драгоценные автоматы и начали стрелять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24