Ящеры ушли, а теплокровные заполнили мир.
И еще я хочу сказать о гематоме.
- Что-о? - спросил я.
Хотя спрашивать было, собственно, не о чем. Потому что я твердо знал
ответ. Я только забыл его за эти годы, за последние полвека. Вернее, не
забыл, а загнал куда-то вглубь сознания, как мы загоняем куда-то
воспоминания о несостоявшемся, о несбывшемся, но оно живет в нас. И нас
спасает от тоски только привычка обходить мысленно это темное пятно в
нашем сознании, напоминающее гематому. Гематома - это нерассосавшийся
сгусток крови, кровоизлияние, которое, если его не трогать, существует
себе безвредным инородным телом, а если тормошить, может в спалить живые
ткани, ну и так далее. Конечно, об этом "и так далее" даже думать не
хочется, но дело в том, что даже безвредность гематомы относительна. Не
может мертвое в живом быть абсолютно нейтральным. В живом все должно жить,
принимать участие. Если что-то не живет, а присутствует, значит оно
занимает место живого. Есть два способа избавления: один реальный -
оперировать, другой, пока большей частью воображаемый, - оживить. Есть и
третий - сдаться. Сами понимаете, хуже нет ничего, чем сдаться, - это
плохой конец. И нет лучше ничего, чем оживить, - это хорошее начало.
Когда я спросил: "Что-о?" - то этот вопрос, возглас, вопль относился
не к тому, что сказал Биденко, - а ведь он сообщил скучным голосом о том,
что животное, которому полагалось исчезнуть миллионы лет назад, погибло
где-то во времена фараонов! Оказывается, мое дорогое чудище жило
одновременно с человеком, и тогда это уже вопрос археологии. Или это
ошибка. Биденко ошибся, аппаратура ошиблась, дьявол его знает, кто ошибся,
директор музея ошибся и дал не ту кость. Но самое-то главное для меня,
старого хрыча (который ведь когда-то был молодым и не боялся сенсаций, а
жаждал их, жаждал того потрясения чувств, при котором душа человека
обретает крылья и открываются просторы - юность считает, что так и должно
быть, и ждет этого каждый день, потому и мечется и тратится нерасчетно,
заглядывая за все углы - не там ли притаился его величество случай;
конечно, старость, умудренная синяками, идет верней и безошибочней, но
мелочней и ради самосохранения, ради сбережения оставшихся сил утешает
себя тем, что зелен виноград, и не ест его, но на душе все равно оскомина;
но кто осторожничал всю жизнь и не тратился, тот облапошил свою юность и
ничего не приобрел к старости, кроме опостылевшего комфорта и страха перед
неожиданностями), самое главное для меня, старого хрыча, было в том, что
если в юности встреча со счастливым случаем - это оправдавшееся
предчувствие, то в старости это подобно потрясению от встречи с ожившим
мертвецом, подобно оживлению гематомы.
Короче, все эти рассуждения о нежности и воскрешении мертвого нужны
были мне для того, чтобы понять самому, почему, когда я спросил "что-о?",
я вспомнил, как он месяц назад, выходя из кабинета, когда я впервые назвал
его Сода-солнце, сказал "не надо" и потрепал меня по руке.
И еще я вспомнил, как 50 лет назад я догадался, что найденному мной
дорогому чудищу всего несколько тысяч лет, а не миллионы, как тогда решили
ученые.
Я шел по улице, и мне казалось - я мальчик, и живы близкие, которых
нет давно, и все еще впереди, и я бессмертен. Дул ветер и рвал полы моего
пальто, но я не замечал ветра. Шел дождь, но я не замечал дождя, и глаза у
меня были сухие.
- Ну, погодите, мы еще покажем вам, старые хрычи, - бормотал я,
старик, а сердце стучало. - Ну... началось.
Я еще не знал, что началось, но был готов ко всему. Цирк или
дьявольщина - мне было все равно. Главное, что началось! Только окончилось
все очень грустно.
14. ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ЧЕРЕП
Я никогда не забуду тех дней, счастливых и тайно стремительных.
Сначала никто не поверил анализу Паши Биденко, и прежде всего он сам.
- Чушь, - сказал директор.
Проверили. Данные подтвердились. Сенсация? Нет, конечно. В музее
могли перепутать кость. Провели совещание совместно с музеем. Вынесли
решение взять кусочек подлинной кости моего чудища в том месте, которое
уже было слегка реставрировано. Осторожно выпилили участок кости, на этом
месте сделали вкладыш из специального цемента. Снова провели анализ... 5
тысяч лет - вот возраст индрикатерия, найденного мной в 1913 году.
Сенсация? На этот раз - да.
Но дело в том, что еще в двадцать третьем году я высказал
предположение о недавнем - относительно, конечно, - происхождении
найденных мною костей. Дело в том, что каким бы неопытным я ни был в те
годы, но даже и мне показалось, что те животные, кости которых я раскопал,
погибли какой-то странной смертью. Это не было похоже на естественную
смерть. Кости самых разных животных были перемешаны и разбросаны, и все
они находились в одном слое, и, следовательно, это не было результатом
позднейших изменений в земной коре - вот в чем загвоздка. Невольно
приходило на память пушкинское: "О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми
костями?" Это было похоже либо на битву разных животных, либо на кладбище,
а вернее на свалку. И все это месиво располагалось чрезвычайно близко к
поверхности, в пластах, насчитывающих никак не более, чем несколько тысяч
лет, уж это-то я, студент Горной академии, мог понять. Я тогда высказал
догадку о существовании этих животных, в том числа и индрикатерия, в
недавнем прошлом. Меня высмеяли. Теперь догадка подтвердилась. Через
полвека. Вот и все. По крайней мере анализы говорят - да. Решено отправить
большую комплексную экспедицию и произвести раскопки, так сказать, на
высшем уровне. Я сам еду в эту экспедицию. Мой индрикатерий - мне и кости
в руки. Только мне уже ехать не хочется. Чересчур многое налипло на эту
простую и честную затею. И виною опять он, клоун, Сода-солнце.
Его срочно вызвали в Москву. Несколько дней после приезда он где-то
болтался, потом пришел в институт. Не то триумфатором, не то
подследственным - не поймешь. От него потребовали отчета, он написал
толковый отчет, где объяснял, почему он попросил провести анализы, -
потому что среди костей, которые он обнаружил неподалеку от моих старых
раскопок, он нашел человеческий череп.
15. ПОСЛЕ ЭТОГО ЕГО УВОЛИЛИ
Он привез этот череп.
Череп был новенький и гладкий. И не какой-нибудь там череп
питекантропа, хотя это тоже мало что меняло, а вполне современный череп,
такой же, как, скажем, у меня, а может быть, еще современней, так как у
него даже все зубы были целые, чего уже давно нельзя сказать обо мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
И еще я хочу сказать о гематоме.
- Что-о? - спросил я.
Хотя спрашивать было, собственно, не о чем. Потому что я твердо знал
ответ. Я только забыл его за эти годы, за последние полвека. Вернее, не
забыл, а загнал куда-то вглубь сознания, как мы загоняем куда-то
воспоминания о несостоявшемся, о несбывшемся, но оно живет в нас. И нас
спасает от тоски только привычка обходить мысленно это темное пятно в
нашем сознании, напоминающее гематому. Гематома - это нерассосавшийся
сгусток крови, кровоизлияние, которое, если его не трогать, существует
себе безвредным инородным телом, а если тормошить, может в спалить живые
ткани, ну и так далее. Конечно, об этом "и так далее" даже думать не
хочется, но дело в том, что даже безвредность гематомы относительна. Не
может мертвое в живом быть абсолютно нейтральным. В живом все должно жить,
принимать участие. Если что-то не живет, а присутствует, значит оно
занимает место живого. Есть два способа избавления: один реальный -
оперировать, другой, пока большей частью воображаемый, - оживить. Есть и
третий - сдаться. Сами понимаете, хуже нет ничего, чем сдаться, - это
плохой конец. И нет лучше ничего, чем оживить, - это хорошее начало.
Когда я спросил: "Что-о?" - то этот вопрос, возглас, вопль относился
не к тому, что сказал Биденко, - а ведь он сообщил скучным голосом о том,
что животное, которому полагалось исчезнуть миллионы лет назад, погибло
где-то во времена фараонов! Оказывается, мое дорогое чудище жило
одновременно с человеком, и тогда это уже вопрос археологии. Или это
ошибка. Биденко ошибся, аппаратура ошиблась, дьявол его знает, кто ошибся,
директор музея ошибся и дал не ту кость. Но самое-то главное для меня,
старого хрыча (который ведь когда-то был молодым и не боялся сенсаций, а
жаждал их, жаждал того потрясения чувств, при котором душа человека
обретает крылья и открываются просторы - юность считает, что так и должно
быть, и ждет этого каждый день, потому и мечется и тратится нерасчетно,
заглядывая за все углы - не там ли притаился его величество случай;
конечно, старость, умудренная синяками, идет верней и безошибочней, но
мелочней и ради самосохранения, ради сбережения оставшихся сил утешает
себя тем, что зелен виноград, и не ест его, но на душе все равно оскомина;
но кто осторожничал всю жизнь и не тратился, тот облапошил свою юность и
ничего не приобрел к старости, кроме опостылевшего комфорта и страха перед
неожиданностями), самое главное для меня, старого хрыча, было в том, что
если в юности встреча со счастливым случаем - это оправдавшееся
предчувствие, то в старости это подобно потрясению от встречи с ожившим
мертвецом, подобно оживлению гематомы.
Короче, все эти рассуждения о нежности и воскрешении мертвого нужны
были мне для того, чтобы понять самому, почему, когда я спросил "что-о?",
я вспомнил, как он месяц назад, выходя из кабинета, когда я впервые назвал
его Сода-солнце, сказал "не надо" и потрепал меня по руке.
И еще я вспомнил, как 50 лет назад я догадался, что найденному мной
дорогому чудищу всего несколько тысяч лет, а не миллионы, как тогда решили
ученые.
Я шел по улице, и мне казалось - я мальчик, и живы близкие, которых
нет давно, и все еще впереди, и я бессмертен. Дул ветер и рвал полы моего
пальто, но я не замечал ветра. Шел дождь, но я не замечал дождя, и глаза у
меня были сухие.
- Ну, погодите, мы еще покажем вам, старые хрычи, - бормотал я,
старик, а сердце стучало. - Ну... началось.
Я еще не знал, что началось, но был готов ко всему. Цирк или
дьявольщина - мне было все равно. Главное, что началось! Только окончилось
все очень грустно.
14. ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ЧЕРЕП
Я никогда не забуду тех дней, счастливых и тайно стремительных.
Сначала никто не поверил анализу Паши Биденко, и прежде всего он сам.
- Чушь, - сказал директор.
Проверили. Данные подтвердились. Сенсация? Нет, конечно. В музее
могли перепутать кость. Провели совещание совместно с музеем. Вынесли
решение взять кусочек подлинной кости моего чудища в том месте, которое
уже было слегка реставрировано. Осторожно выпилили участок кости, на этом
месте сделали вкладыш из специального цемента. Снова провели анализ... 5
тысяч лет - вот возраст индрикатерия, найденного мной в 1913 году.
Сенсация? На этот раз - да.
Но дело в том, что еще в двадцать третьем году я высказал
предположение о недавнем - относительно, конечно, - происхождении
найденных мною костей. Дело в том, что каким бы неопытным я ни был в те
годы, но даже и мне показалось, что те животные, кости которых я раскопал,
погибли какой-то странной смертью. Это не было похоже на естественную
смерть. Кости самых разных животных были перемешаны и разбросаны, и все
они находились в одном слое, и, следовательно, это не было результатом
позднейших изменений в земной коре - вот в чем загвоздка. Невольно
приходило на память пушкинское: "О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми
костями?" Это было похоже либо на битву разных животных, либо на кладбище,
а вернее на свалку. И все это месиво располагалось чрезвычайно близко к
поверхности, в пластах, насчитывающих никак не более, чем несколько тысяч
лет, уж это-то я, студент Горной академии, мог понять. Я тогда высказал
догадку о существовании этих животных, в том числа и индрикатерия, в
недавнем прошлом. Меня высмеяли. Теперь догадка подтвердилась. Через
полвека. Вот и все. По крайней мере анализы говорят - да. Решено отправить
большую комплексную экспедицию и произвести раскопки, так сказать, на
высшем уровне. Я сам еду в эту экспедицию. Мой индрикатерий - мне и кости
в руки. Только мне уже ехать не хочется. Чересчур многое налипло на эту
простую и честную затею. И виною опять он, клоун, Сода-солнце.
Его срочно вызвали в Москву. Несколько дней после приезда он где-то
болтался, потом пришел в институт. Не то триумфатором, не то
подследственным - не поймешь. От него потребовали отчета, он написал
толковый отчет, где объяснял, почему он попросил провести анализы, -
потому что среди костей, которые он обнаружил неподалеку от моих старых
раскопок, он нашел человеческий череп.
15. ПОСЛЕ ЭТОГО ЕГО УВОЛИЛИ
Он привез этот череп.
Череп был новенький и гладкий. И не какой-нибудь там череп
питекантропа, хотя это тоже мало что меняло, а вполне современный череп,
такой же, как, скажем, у меня, а может быть, еще современней, так как у
него даже все зубы были целые, чего уже давно нельзя сказать обо мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18