Бедные маленькие капельки
- их тысячи. Сейчас ночь, дождь идет. Навзничь падают капельки - и нет их.
А ведь каждая капелька - это чье-то море. И кто-то яркий, с четкими
глазами гребет к другому берегу. Потому что все моря внутренние. Только
океан омывает материки. И я решил - ладно, пусть он ищет своего дьявола. К
дьяволу все сомнения. Помогу ему во всем, в чем он только захочет. Во имя
"Сода-солнце" - лучшего напитка на земле, во имя клоунады жизни, во имя
безоглядной любви и вороных коней. Ничего не изменилось. Я технарь, а он
Сода-солнце, только израненный, и я помогу ему расправить серебряные
крылья.
А болтунам и их патриарху Ноздреву я заткну глотки. Я свирепею редко.
Но лучше меня не трогать.
- Какая вам требуется помощь?
Он задумался.
- ...Ласка, - сказал он.
- Что?
- Я хорошо работаю, - сказал он, - когда меня любят.
- ...Сода-солнце... - сказал я, не удержался.
Он вскинул на меня ресницы узко поставленных глаз.
- ...Я вас сразу узнал, - сказал он тихо. - Потому и вышел к костру.
Там. На Херсонщине...
Я вцепился рукой в подлокотник кресла.
- У меня была старая работа о Леонардо, - сказал он. - Когда я вас
увидел у костра, я подумал: а почему бы мне не стать археологом?
- Дьявольщина... - сказал я. - Или цирк.
И проглотил комок.
Он тычком задавил сигарету.
- Не надо, - сказал он.
Он потрепал меня по руке и вышел.
В окно кабинета било солнце. Я выпил прохладной водички из графина.
Сода-солнце...
7. ПОЖИЛОЙ ЧЕЛОВЕК БЫЛ МАЛЬЧИКОМ
И вот теперь я подписал ему обходной листок, и он увольнялся из
института, я его теряю. На этот раз навсегда.
Я пошел к директору.
- Нет-нет, не просите, Владимир Андреевич, - сказал он, - хватит с
меня этого наваждения.
- Но ведь экспедиция все равно состоится.
- Без него, - сказал директор.
- Разве он мало сделал?
- Сделал достаточно, - сказал директор. - Вполне. Вокруг нашего
института стоит несусветный галдеж. Сенсация. Попы закопошились.
Недоставало еще, чтобы мы добывали доводы в пользу религии.
- Как раз наоборот. Если будет доказано существование некоего
реального существа, то это конец важнейшей половины любой из религий.
Какой же это дьявол - с анатомией, с телесностью, с обменом веществ? А
какая же религия без дьявола?
- Ну, хорошо, а зачем ему понадобился этот словутый певец Митуса, так
называемый автор "Слова о полку Игореве"? Ведь он на нас обрушил всех
профессоров-славистов. Они ведь слышать не могут о Митусе. И ради чего?
Ради озорства. Разве он доказал авторство Митусы?
Авторство он действительно не доказал, но кое-какие доводы разбил.
Они говорили, что слово "словутый" обычное слово - славный, прославленный.
А он доказал, что все имена, которые кончаются на "слав": Изяслав,
Брячислав, Ярослав, Мстислав и прочие, - все специфически княжеские. Все
некняжеские имена - все Добрыни и Путяты. И выходит, что "словутый" - это
уже не просто прославленный, а скорее - царственный. А какая разница -
славный или царственный? Дело в том, что Митусу вообще за поэта не
считают. Утверждают, что даже слово "Митуса" - это не имя, а отглагольное
существительное от глагола "митусить" - то есть петь, приплясывать - и
вовсе не имя, а прозвище шута. Так что слово "царственный" не очень-то
годится для шута. Что же касается слова "Митуса", то он перерыл все
источники и нигде не обнаружил второй раз этого слова, этого
"отглагольного существительного", хотя глагол "митусить" встречается
довольно часто. Ну, а кроме того, он обнаружил, что у вернувшихся из
Канады лемков, карпатских славян, имя Митуса есть и сейчас. Это
уменьшительное - Митуся, Митька, Дмитрий. И в довершение всего он нашел
родословную дворян Митусовых, изданную в четырнадцатом году, а они ведут
свой род от словутого певца Митусы.
- Сенсация, озорство, - сказал директор. - Несерьезно. Вносит в науку
нездоровый ажиотаж. Разбрасывается. Как у каждого дилетанта, одни
сенсационные идеи. А ведь хватка у него есть. Мог бы быть ученым.
- Он мог бы быть кем угодно. Он человек, - сказал я. - И, как
человек, он обиделся за великого поэта, которого специалисты объявили
шутом. И, как человек, он доказывает, что человек может стать кем угодно.
Он человек, Сергей Александрович, а мы с вами специалисты.
Зря я это сказал. Для Сергея Александровича слово "специалист" -
великое слово. Прутковских шуточек на этот счет он не принимает.
- И кроме того, ведь все это побочные результаты его основной работы,
- сказал я. - Он ищет местоположение злого духа или как его там величать.
- Слушайте! О чем мы с вами говорим! Подумайте... Я как во сне,
честное слово. Ведь сейчас двадцатый век! Я членские взносы плачу в
профсоюз! По телевизору старомодный танец липси разучиваю! Ведь над нами
смеются... Вы представляете себе сообщение: в Институте археологии при
Академии наук ведутся работы по отысканию дьявола!.. Опомнитесь!
- Ну, как хотите, - сказал я. - Если так посмотреть, это
действительно выглядит нелепо.
"Слава богу, еще не вспомнил эту историю с женщиной", - подумал я. И
понял - не мог он об этом напомнить. Потому что целые сутки наш директор -
ученый, специалист, пожилой человек - был мальчиком.
8. ЕДЕМ ИЗ-ЗА НЕГО
И вот мы едем в экспедицию без него. Я еду со спутанными чувствами.
Все странно в этой странной поездке. И то, что я еду без него и на этот
раз мы, видимо, расстаемся навсегда, и то, что мы едем проверять данные
человека, которого мы уволили, и то, что мы едем в Тургай.
Я никогда не думал, что Тургай опять может появиться в моей жизни и
опять будет играть такую большую роль. Как будто мне двадцать лет, и живы
мои родители и близкие, и я новичок в науке, и как будто с той поры не
прошло полвека.
Это было летом 1912 года. В Тургайской степи в то время работало
несколько отрядов Отдела земельных улучшений. Эти отряды имели задачей
выяснение гидрологических условий в целях обводнения будущих
переселенческих участков. Один из этих отрядов, работавших под начальством
горного инженера Мокеева, подобрал на реке Кара-Тургай несколько очень
крупных зубов, большой позвонок и такую же копытную фалангу. И в то же
лето участник другого отряда студент Горного института Горбунов несколько
западнее Кара-Тургая, на реке Джиланчик, нашел богатые костями слои, в
которых набрал довольно значительное количество остатков древних оленей и
тигров. Все эти остатки были доставлены в геологический музей Академии
наук, который в ближайшее же лето 1913 года командировал того же Горбунова
для дальнейших розысков и раскопок в обоих местах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
- их тысячи. Сейчас ночь, дождь идет. Навзничь падают капельки - и нет их.
А ведь каждая капелька - это чье-то море. И кто-то яркий, с четкими
глазами гребет к другому берегу. Потому что все моря внутренние. Только
океан омывает материки. И я решил - ладно, пусть он ищет своего дьявола. К
дьяволу все сомнения. Помогу ему во всем, в чем он только захочет. Во имя
"Сода-солнце" - лучшего напитка на земле, во имя клоунады жизни, во имя
безоглядной любви и вороных коней. Ничего не изменилось. Я технарь, а он
Сода-солнце, только израненный, и я помогу ему расправить серебряные
крылья.
А болтунам и их патриарху Ноздреву я заткну глотки. Я свирепею редко.
Но лучше меня не трогать.
- Какая вам требуется помощь?
Он задумался.
- ...Ласка, - сказал он.
- Что?
- Я хорошо работаю, - сказал он, - когда меня любят.
- ...Сода-солнце... - сказал я, не удержался.
Он вскинул на меня ресницы узко поставленных глаз.
- ...Я вас сразу узнал, - сказал он тихо. - Потому и вышел к костру.
Там. На Херсонщине...
Я вцепился рукой в подлокотник кресла.
- У меня была старая работа о Леонардо, - сказал он. - Когда я вас
увидел у костра, я подумал: а почему бы мне не стать археологом?
- Дьявольщина... - сказал я. - Или цирк.
И проглотил комок.
Он тычком задавил сигарету.
- Не надо, - сказал он.
Он потрепал меня по руке и вышел.
В окно кабинета било солнце. Я выпил прохладной водички из графина.
Сода-солнце...
7. ПОЖИЛОЙ ЧЕЛОВЕК БЫЛ МАЛЬЧИКОМ
И вот теперь я подписал ему обходной листок, и он увольнялся из
института, я его теряю. На этот раз навсегда.
Я пошел к директору.
- Нет-нет, не просите, Владимир Андреевич, - сказал он, - хватит с
меня этого наваждения.
- Но ведь экспедиция все равно состоится.
- Без него, - сказал директор.
- Разве он мало сделал?
- Сделал достаточно, - сказал директор. - Вполне. Вокруг нашего
института стоит несусветный галдеж. Сенсация. Попы закопошились.
Недоставало еще, чтобы мы добывали доводы в пользу религии.
- Как раз наоборот. Если будет доказано существование некоего
реального существа, то это конец важнейшей половины любой из религий.
Какой же это дьявол - с анатомией, с телесностью, с обменом веществ? А
какая же религия без дьявола?
- Ну, хорошо, а зачем ему понадобился этот словутый певец Митуса, так
называемый автор "Слова о полку Игореве"? Ведь он на нас обрушил всех
профессоров-славистов. Они ведь слышать не могут о Митусе. И ради чего?
Ради озорства. Разве он доказал авторство Митусы?
Авторство он действительно не доказал, но кое-какие доводы разбил.
Они говорили, что слово "словутый" обычное слово - славный, прославленный.
А он доказал, что все имена, которые кончаются на "слав": Изяслав,
Брячислав, Ярослав, Мстислав и прочие, - все специфически княжеские. Все
некняжеские имена - все Добрыни и Путяты. И выходит, что "словутый" - это
уже не просто прославленный, а скорее - царственный. А какая разница -
славный или царственный? Дело в том, что Митусу вообще за поэта не
считают. Утверждают, что даже слово "Митуса" - это не имя, а отглагольное
существительное от глагола "митусить" - то есть петь, приплясывать - и
вовсе не имя, а прозвище шута. Так что слово "царственный" не очень-то
годится для шута. Что же касается слова "Митуса", то он перерыл все
источники и нигде не обнаружил второй раз этого слова, этого
"отглагольного существительного", хотя глагол "митусить" встречается
довольно часто. Ну, а кроме того, он обнаружил, что у вернувшихся из
Канады лемков, карпатских славян, имя Митуса есть и сейчас. Это
уменьшительное - Митуся, Митька, Дмитрий. И в довершение всего он нашел
родословную дворян Митусовых, изданную в четырнадцатом году, а они ведут
свой род от словутого певца Митусы.
- Сенсация, озорство, - сказал директор. - Несерьезно. Вносит в науку
нездоровый ажиотаж. Разбрасывается. Как у каждого дилетанта, одни
сенсационные идеи. А ведь хватка у него есть. Мог бы быть ученым.
- Он мог бы быть кем угодно. Он человек, - сказал я. - И, как
человек, он обиделся за великого поэта, которого специалисты объявили
шутом. И, как человек, он доказывает, что человек может стать кем угодно.
Он человек, Сергей Александрович, а мы с вами специалисты.
Зря я это сказал. Для Сергея Александровича слово "специалист" -
великое слово. Прутковских шуточек на этот счет он не принимает.
- И кроме того, ведь все это побочные результаты его основной работы,
- сказал я. - Он ищет местоположение злого духа или как его там величать.
- Слушайте! О чем мы с вами говорим! Подумайте... Я как во сне,
честное слово. Ведь сейчас двадцатый век! Я членские взносы плачу в
профсоюз! По телевизору старомодный танец липси разучиваю! Ведь над нами
смеются... Вы представляете себе сообщение: в Институте археологии при
Академии наук ведутся работы по отысканию дьявола!.. Опомнитесь!
- Ну, как хотите, - сказал я. - Если так посмотреть, это
действительно выглядит нелепо.
"Слава богу, еще не вспомнил эту историю с женщиной", - подумал я. И
понял - не мог он об этом напомнить. Потому что целые сутки наш директор -
ученый, специалист, пожилой человек - был мальчиком.
8. ЕДЕМ ИЗ-ЗА НЕГО
И вот мы едем в экспедицию без него. Я еду со спутанными чувствами.
Все странно в этой странной поездке. И то, что я еду без него и на этот
раз мы, видимо, расстаемся навсегда, и то, что мы едем проверять данные
человека, которого мы уволили, и то, что мы едем в Тургай.
Я никогда не думал, что Тургай опять может появиться в моей жизни и
опять будет играть такую большую роль. Как будто мне двадцать лет, и живы
мои родители и близкие, и я новичок в науке, и как будто с той поры не
прошло полвека.
Это было летом 1912 года. В Тургайской степи в то время работало
несколько отрядов Отдела земельных улучшений. Эти отряды имели задачей
выяснение гидрологических условий в целях обводнения будущих
переселенческих участков. Один из этих отрядов, работавших под начальством
горного инженера Мокеева, подобрал на реке Кара-Тургай несколько очень
крупных зубов, большой позвонок и такую же копытную фалангу. И в то же
лето участник другого отряда студент Горного института Горбунов несколько
западнее Кара-Тургая, на реке Джиланчик, нашел богатые костями слои, в
которых набрал довольно значительное количество остатков древних оленей и
тигров. Все эти остатки были доставлены в геологический музей Академии
наук, который в ближайшее же лето 1913 года командировал того же Горбунова
для дальнейших розысков и раскопок в обоих местах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18