..
– Пошла я, батюшка, – тихо, еще тише, рассказывала бабушка, – пошла я свечечку поставить Божьей Матери обидяющей, хочу поставить, а рука не подымается, – и подымала бабушка свою трясущуюся руку, но опускалась рука, это обида безвинная, горькая, смертельная опускала ей руку, горечью темнила глаза ей, и рука тряслась, все подняться хотела и не давалась, а синие пустые жилы крепко напруживались, крепко сжимались сухие пальцы, это сжимала она свечечку Богородице обидяющей, Матери Божией, которая обиды принимает безвинные, горькие, смертельные, все... – и поставила! – бабушка кивала головой и уж легко подымала руку так... у чудотворцев московских, у Максима блаженного, Василия блаженного, Иоанна юродивого так руки, молебно подняты, и рука не тряслась, это свечку держала она, свой горящий, неугасимый огонек, сжигающий в сердце последнюю, безвинную, горькую, смертельную обиду, и глаза ее тихо теплились, это вера светилась в глазах ее крепкая, нерушимая, доносящая до последних дней свечечку, огонек святой через все беды, через всякую напасть, через все лишения, когда уж все отнято: петушок индейский, Петька, Петушок.
1911
Комментарии
Впервые – Альманах издательства «Шиповник», кн. 16. Спб., 1911. Печатается по изданию: Ремизов А. Подорожие. Спб., 1913.
Характерна надпись Ремизова, предназначенная для его жены Серафимы Павловны, на отдельном берлинском издании повести (1922): «А этот Петушок – память о революции 1905 года и первые мои пробы. Тернавцеву носил для букваря о Петьке, но в букварь не попал Петушок. Тут много из нашего записано житья-бытья: и иконы, и клубки веревок, и комод, который надо умеючи открывать – это жизнь наша на Рождественской и Кавалергардской» (Кодрянская Н. Алексей Ремизов. С. 157; «Рождественская и Кавалергардская» – петербургские адреса Ремизова).
1 2 3 4 5 6
– Пошла я, батюшка, – тихо, еще тише, рассказывала бабушка, – пошла я свечечку поставить Божьей Матери обидяющей, хочу поставить, а рука не подымается, – и подымала бабушка свою трясущуюся руку, но опускалась рука, это обида безвинная, горькая, смертельная опускала ей руку, горечью темнила глаза ей, и рука тряслась, все подняться хотела и не давалась, а синие пустые жилы крепко напруживались, крепко сжимались сухие пальцы, это сжимала она свечечку Богородице обидяющей, Матери Божией, которая обиды принимает безвинные, горькие, смертельные, все... – и поставила! – бабушка кивала головой и уж легко подымала руку так... у чудотворцев московских, у Максима блаженного, Василия блаженного, Иоанна юродивого так руки, молебно подняты, и рука не тряслась, это свечку держала она, свой горящий, неугасимый огонек, сжигающий в сердце последнюю, безвинную, горькую, смертельную обиду, и глаза ее тихо теплились, это вера светилась в глазах ее крепкая, нерушимая, доносящая до последних дней свечечку, огонек святой через все беды, через всякую напасть, через все лишения, когда уж все отнято: петушок индейский, Петька, Петушок.
1911
Комментарии
Впервые – Альманах издательства «Шиповник», кн. 16. Спб., 1911. Печатается по изданию: Ремизов А. Подорожие. Спб., 1913.
Характерна надпись Ремизова, предназначенная для его жены Серафимы Павловны, на отдельном берлинском издании повести (1922): «А этот Петушок – память о революции 1905 года и первые мои пробы. Тернавцеву носил для букваря о Петьке, но в букварь не попал Петушок. Тут много из нашего записано житья-бытья: и иконы, и клубки веревок, и комод, который надо умеючи открывать – это жизнь наша на Рождественской и Кавалергардской» (Кодрянская Н. Алексей Ремизов. С. 157; «Рождественская и Кавалергардская» – петербургские адреса Ремизова).
1 2 3 4 5 6