"Это моя собственность и останется таковой навсегда". Поскольку закон все же обязывал их смотреть на мужей и жен как на собственность, они были вынуждены, даже в самых счастливых супружеских союзах, всячески остерегаться, чтобы не проникнуться отвращением к своему положению супругов. Самая законность их брака побуждала их к тому, чтобы говорить о нем с ужасом. Они были как дети, которых отправили в школу в брючках, едва доходящих до колен, и которые сознают, что не в силах ни укоротить свой рост, подогнав его к длине брючек, - ни заставить расти сами брючки. Они являли собой пример той извечной "смены одних форм другими", которую мистер Стоун назвал Жизнью. В далеком: прошлом мыслители, мечтатели и "художники-мазилы", отвергая установленные формы, тем самым намечали новые формы для закона о браке, и на основе картин, мыслей и мечтаний, не получивших признания при их жизни, он потом и сложился, - тогда, когда сами они уже обратились в ветер. А теперь закон этот, в свою очередь, стал высохшей кожурой, лишенной зерен разума, и опять мыслители, мечтатели и "художники-мазилы" отрицали его и опять оставались непризнанными.
Вот эта непризнанная вера, этот воровской кодекс и был душой той короткой беседы, которая произошла между Хилери и Бианкой во вторник, на следующий день после того, как мистер Стоун сидел у себя на кровати и ждал, когда взойдет луна.
Бианка сказала спокойно:
- Я думаю на некоторое время уехать.
- Быть может, ты предпочитаешь, чтобы уехал я?
- Ты здесь нужен, а я - нет.
Эти холодные и ясные, как лед, слова заключили в себе основу основ всего, и Хилери спросил:
- Ты ведь не сейчас собираешься ехать?
- Вероятно, в конце недели.
Заметив, что Хилери пристально смотрит на нее, она добавила:
- Да, мы оба с тобой выглядим не слишком хорошо.
- Мне очень жаль.
- Я знаю.
И все. Но этого было достаточно, чтобы Хилери снова пришлось решать проблему.
Основные элементы этой проблемы оставались прежними, но относительные ценности изменились. Искушения святого Антония с каждым часом становились все мучительнее. У Хилери не было принципов, которые он мог бы им противопоставить, - было только органическое отвращение к тому, чтобы причинять боль другому, и смутная догадка, что уступи он своим желаниям, и он окажется перед проблемой еще куда более сложной. Он не мог рассматривать создавшееся положение так, как это сделал бы мистер Пэрси, если бы это его жена от него отдалилась, а на пути его встала молодая девушка. Мистера Пэрси не тревожили бы ни беззащитность девушки, ни сомнения относительно их совместного будущего. Этот славный малый с его прямолинейностью думал бы только о настоящем и уж, конечно, и в мыслях не имел бы связать свою жизнь с молодой особой из низов. Заботы о жене, которая сама пожелала от него отдалиться; также, разумеется, не принимались бы им в расчет. То, что Хилери все эти вопросы волновали, свидетельствовало о его "декадентстве". А пока факты требовали практического решения.
Он не разговаривал с маленькой натурщицей со дня похорон ребенка, но своим взглядом тогда в саду он, в сущности, сказал ей: "Ты манишь меня к единственным возможным между нами отношениям". И она своим взглядом, в сущности, ответила ему: "Делай со мной, что хочешь".
Были и другие обстоятельства, с которыми приходилось считаться. Завтра Хьюза выпускают из тюрьмы; маленькая натурщица не перестанет ходить к мистеру Стоуну, если только не запретить ей это; мистер Стоун, по-видимому, в ней нуждается; Бианка, по сути дела, объявила, что ее выгоняют из собственного дома. Такова была ситуация, над которой ломал голову Хилери, сидя под бюстом Сократа. Долгие и тягостные раздумья все время возвращали его к мысли, что не Бианка, а он сам должен уехать из дому. Он с горечью и презрением обвинял себя за то, что не догадался сделать это давным-давно. Он обзывал себя всеми кличками, которые дал ему Мартин: "Гамлет", "дилетант", "бесхребетный". Но это, к несчастью, не очень его утешало.
К концу дня ему был нанесен визит: держа в руке корзинку из ивовых прутьев, в кабинет вошел мистер Стоун. Он не присел, а сразу же заговорил:
- Счастлива ли моя дочь?
При этом неожиданном вопросе Хилери молча отошел к камину.
- Нет, - ответил он наконец. - Боюсь, что нет.
- Почему?
Хилери молчал. Затем, взглянув старику в лицо, ответил:
- Я полагаю, что по некоторым причинам она будет рада, если я на время уеду.
- Когда?
- В самом ближайшем времени.
Глаза мистера Стоуна, светившиеся печалью, казалось, старались разглядеть что-то за стеной тумана.
- Мне думается, она приходила ко мне, - сказал он. - Я даже как будто помню, что она плакала. Добры ли вы к ней?
- Я старался.
Лицо мистера Стоуна вдруг покраснело.
- У вас нет детей, - проговорил ом с болезненным усилием. - Вы живете как супруги?
Хилери отрицательно покачал головой.
- Вы чужие друг другу?
Хилери наклонил голову. Последовало долгое молчание. Мистер Стоун перевел взгляд на окно.
- Без любви не может быть жизни, - проговорил он наконец и опять посмотрел на Хилери.
- Она любит другого?
И снова Хилери покачал головой. Когда мистер Стоун заговорил, было ясно, что он говорит про себя:
- Не знаю, почему, но я рад этому. Вы любите другую?
При этом вопросе брови Хилери сдвинулись.
- Что вы называете любовью?
Мистер Стоун не ответил. Он, очевидно, был погружен в глубокие размышления. Губы его начали шевелиться:
- Любовью я называю забвение самого себя. Часто бывают союзы, в которых только проявляются инстинкты пола или сосредоточенность на самом себе...
- Это верно, - прошептал Хилери.
Мистер Стоун поднял голову - лицо у него было напряженное, растерянное.
- Мы обсуждаем! что-то?
- Я говорил о том, что для вашей дочери будет лучше, если я временно уеду.
- Да, вы чужие друг другу, - сказал мистер Стоун.
- У меня есть на совести одно дело, о котором я должен рассказать вам до того, как уехать. А потом решайте сами, сэр. Та молодая девушка, которая приходит к вам работать, больше уже не живет там, где жила прежде.
- На той улице... - начал было мистер Стоун.
Хилери быстро продолжал:
- Она была вынуждена переехать, потому что муж той женщины, у которой она снимала комнату, увлекся ею. Он сидел в тюрьме и завтра выходит на свободу. Если девушка будет продолжать ходить сюда, он, конечно, сможет ее разыскать. Боюсь, что он опять начнет ее преследовать. Вы меня поняли, сэр?
- Нет, - ответил мистер Стоун.
- Этот человек, - терпеливо разъяснил Хилери, - жалкое, грубое существо, он был ранен в голову и не вполне отвечает за свои поступки. Он может обидеть девушку.
- Как обидеть?
- Он уже поранил штыком свою жену.
- Я поговорю с ним.
Хилери улыбнулся.
- Боюсь, что слова тут едва ли помогут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Вот эта непризнанная вера, этот воровской кодекс и был душой той короткой беседы, которая произошла между Хилери и Бианкой во вторник, на следующий день после того, как мистер Стоун сидел у себя на кровати и ждал, когда взойдет луна.
Бианка сказала спокойно:
- Я думаю на некоторое время уехать.
- Быть может, ты предпочитаешь, чтобы уехал я?
- Ты здесь нужен, а я - нет.
Эти холодные и ясные, как лед, слова заключили в себе основу основ всего, и Хилери спросил:
- Ты ведь не сейчас собираешься ехать?
- Вероятно, в конце недели.
Заметив, что Хилери пристально смотрит на нее, она добавила:
- Да, мы оба с тобой выглядим не слишком хорошо.
- Мне очень жаль.
- Я знаю.
И все. Но этого было достаточно, чтобы Хилери снова пришлось решать проблему.
Основные элементы этой проблемы оставались прежними, но относительные ценности изменились. Искушения святого Антония с каждым часом становились все мучительнее. У Хилери не было принципов, которые он мог бы им противопоставить, - было только органическое отвращение к тому, чтобы причинять боль другому, и смутная догадка, что уступи он своим желаниям, и он окажется перед проблемой еще куда более сложной. Он не мог рассматривать создавшееся положение так, как это сделал бы мистер Пэрси, если бы это его жена от него отдалилась, а на пути его встала молодая девушка. Мистера Пэрси не тревожили бы ни беззащитность девушки, ни сомнения относительно их совместного будущего. Этот славный малый с его прямолинейностью думал бы только о настоящем и уж, конечно, и в мыслях не имел бы связать свою жизнь с молодой особой из низов. Заботы о жене, которая сама пожелала от него отдалиться; также, разумеется, не принимались бы им в расчет. То, что Хилери все эти вопросы волновали, свидетельствовало о его "декадентстве". А пока факты требовали практического решения.
Он не разговаривал с маленькой натурщицей со дня похорон ребенка, но своим взглядом тогда в саду он, в сущности, сказал ей: "Ты манишь меня к единственным возможным между нами отношениям". И она своим взглядом, в сущности, ответила ему: "Делай со мной, что хочешь".
Были и другие обстоятельства, с которыми приходилось считаться. Завтра Хьюза выпускают из тюрьмы; маленькая натурщица не перестанет ходить к мистеру Стоуну, если только не запретить ей это; мистер Стоун, по-видимому, в ней нуждается; Бианка, по сути дела, объявила, что ее выгоняют из собственного дома. Такова была ситуация, над которой ломал голову Хилери, сидя под бюстом Сократа. Долгие и тягостные раздумья все время возвращали его к мысли, что не Бианка, а он сам должен уехать из дому. Он с горечью и презрением обвинял себя за то, что не догадался сделать это давным-давно. Он обзывал себя всеми кличками, которые дал ему Мартин: "Гамлет", "дилетант", "бесхребетный". Но это, к несчастью, не очень его утешало.
К концу дня ему был нанесен визит: держа в руке корзинку из ивовых прутьев, в кабинет вошел мистер Стоун. Он не присел, а сразу же заговорил:
- Счастлива ли моя дочь?
При этом неожиданном вопросе Хилери молча отошел к камину.
- Нет, - ответил он наконец. - Боюсь, что нет.
- Почему?
Хилери молчал. Затем, взглянув старику в лицо, ответил:
- Я полагаю, что по некоторым причинам она будет рада, если я на время уеду.
- Когда?
- В самом ближайшем времени.
Глаза мистера Стоуна, светившиеся печалью, казалось, старались разглядеть что-то за стеной тумана.
- Мне думается, она приходила ко мне, - сказал он. - Я даже как будто помню, что она плакала. Добры ли вы к ней?
- Я старался.
Лицо мистера Стоуна вдруг покраснело.
- У вас нет детей, - проговорил ом с болезненным усилием. - Вы живете как супруги?
Хилери отрицательно покачал головой.
- Вы чужие друг другу?
Хилери наклонил голову. Последовало долгое молчание. Мистер Стоун перевел взгляд на окно.
- Без любви не может быть жизни, - проговорил он наконец и опять посмотрел на Хилери.
- Она любит другого?
И снова Хилери покачал головой. Когда мистер Стоун заговорил, было ясно, что он говорит про себя:
- Не знаю, почему, но я рад этому. Вы любите другую?
При этом вопросе брови Хилери сдвинулись.
- Что вы называете любовью?
Мистер Стоун не ответил. Он, очевидно, был погружен в глубокие размышления. Губы его начали шевелиться:
- Любовью я называю забвение самого себя. Часто бывают союзы, в которых только проявляются инстинкты пола или сосредоточенность на самом себе...
- Это верно, - прошептал Хилери.
Мистер Стоун поднял голову - лицо у него было напряженное, растерянное.
- Мы обсуждаем! что-то?
- Я говорил о том, что для вашей дочери будет лучше, если я временно уеду.
- Да, вы чужие друг другу, - сказал мистер Стоун.
- У меня есть на совести одно дело, о котором я должен рассказать вам до того, как уехать. А потом решайте сами, сэр. Та молодая девушка, которая приходит к вам работать, больше уже не живет там, где жила прежде.
- На той улице... - начал было мистер Стоун.
Хилери быстро продолжал:
- Она была вынуждена переехать, потому что муж той женщины, у которой она снимала комнату, увлекся ею. Он сидел в тюрьме и завтра выходит на свободу. Если девушка будет продолжать ходить сюда, он, конечно, сможет ее разыскать. Боюсь, что он опять начнет ее преследовать. Вы меня поняли, сэр?
- Нет, - ответил мистер Стоун.
- Этот человек, - терпеливо разъяснил Хилери, - жалкое, грубое существо, он был ранен в голову и не вполне отвечает за свои поступки. Он может обидеть девушку.
- Как обидеть?
- Он уже поранил штыком свою жену.
- Я поговорю с ним.
Хилери улыбнулся.
- Боюсь, что слова тут едва ли помогут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82