Ив держал в руках чашу с вином и прежде, чем ответить, сделал долгий глоток, но глаза его были беспокойными:
– Суета из-за нескольких клочков земли, которые когда-нибудь отойдут ко мне.
– Аббат сказал мне несколько иное, и кто бы не владел землей, у вас не было причин убивать их скот. На них была метка монастыря.
Ив пожал плечами:
– Значит, святые отцы должны были смотреть за ними внимательнее.
Эдит встала. Ее хрупкая фигурка сейчас округлилась, но движенья были все так же грациозны, и в глазах ее мужа она стала еще более красива в преддверии близкого материнства. Полусмеясь, полуукоряя, она смотрела на него.
– Мой господин, мессир Ив наш гость. Не лучше ли права и притязания аббатства рассматривать в судебной палате?
В первый момент он не нашелся, что ответить. Раздражение от того, что он встретил Ив в собственном доме, там, где ожидал увидеть только свою Эдит, спорило в нем с традиционным саксонским гостеприимством. Он, конечно же, не забыл поведения этого нормандца, когда сам был гостем в Нормандии.
– Я господин этих земель, – наконец произнес он, – и монахи находятся под моей защитой. Однако, как ты, жена, сказала, это не тема для разговоров за столом. Прошу извинить меня, господин Ив, я удалюсь умыться с дороги.
Наклонившись, он поцеловал Эдит и позвал Оти зайти вместе с ним в его комнату. Торкель последовал за ним и в молчании ждал, пока Оти принес воду и свежее белье для господина.
Затем он сказал:
– Я хотел бы, чтобы злой дух вышел из болот и выставил прочь нашего друга Ива.
Вальтеоф освежил лицо водой.
– Пока я жив, он не влезет со своими бандитскими повадками на мои земли.
Торкель облокотился о дверь. «Пока он жив – да, – подумал он, – но что будет, когда он и несколько высокородных англичан исчезнут? Нормандцы стараются все прибрать к рукам, все изменить! Однако, – подумал он, – есть кое-что на этих землях из прошлого, что осталось в настоящем, в жизни их святых, в их искусстве, в их поэзии, кое-что, чего нормандцы не имеют, а вот он, поэт Торкель, это кое-что узнал, и оно держит его здесь уже более десяти лет и, конечно, должно остаться».
Ночью, лежа рядом с Эдит, Вальтеоф спросил, что привело нормандца в его дом.
– Ива? Он ведь наш сосед, не так ли?
Он не мог не заметить некоторого напряжения, сдержанности в ее голосе.
– Но позволь мне надеяться, сердце мое, что он не будет это практиковать.
Она молчала так долго, что он подумал, будто она уснула, но неожиданно она сказала:
– Мне нельзя иметь нормандских друзей? Он даже испугался.
– Как ты могла так подумать? У меня самого достаточно нормандских друзей, ты это знаешь. Ричард де Руль так же желанен здесь, как и другие. Но не Ив. Разве ты забыла, что это он и его родственница выдали нас Вильгельму в Нормандии?
– Это в прошлом, – ответила она, и ему захотелось увидеть ее лицо в темноте. Ее благодушное отношение к предательству удивило его, и одновременно он подумал, что, несмотря на всю любовь, на всю их взаимную страсть, он мало ее знает. Эти месяцы близости с ней дали ему то счастье, о котором он и не мечтал вместе с Альфивой. Она отвечала на страсть с той взаимностью, которая всегда доставляет радость. Но его озадачивало, что потом, когда он был преисполнен нежности, готовый излить на нее всю свою признательность, она с удивительной легкостью обращала свой ум к более практическим вопросам, таким, например, как постройка новых помещений для гостей в Нортгемптоне. Ему не хотелось бы, чтобы она предпочитала именно это место. Она считала Рихолл слишком маленьким, Белместорп – слишком темным, Кеннингтон – слишком далеким. Он теперь мало видел свой любимый Рихолл, хотя и настоял, чтобы они проводили там май, когда цветет боярышник, поля вдоль речки покрыты сочной травой, а в лесах полно колокольчиков. Но когда он держал ее в своих объятиях, исполненный счастья, какое имело значение, в каком доме они были? Он привлек ее к себе:
– Я соскучился по тебе. Строгость монастырского дома не для женатого мужчины. Думаю, мы должны терпеть присутствие Ива, но не жди от меня, что я смирюсь с тем, что он делает.
Она повернула к нему голову:
– Сейчас он в комнате для гостей, а я здесь, рядом с тобой, разве этого не достаточно, мой муж?
Он рассмеялся и крепко ее поцеловал. Иногда он думал, что утопает в поцелуе. Держа ее в своих объятиях, он почувствовал движение ребенка в ее утробе, счастливого доказательства их любви.
– Я боготворю тебя, – произнес он еле внятно. – Эдит, любовь моя, я счастливейший из смертных. – Он, действительно, считал себя таковым и утром проводил лорда Холланда в путь с подчеркнутой вежливостью.
Как-то вечером, когда Эдит уже отправилась спать, и люди в доме раскладывали свои тюфяки и укладывались на скамьях или на полу, неожиданно вошел Ульф и обратился к Вальтеофу, все еще сидевшему с Торкелем.
– Господин, во дворе человек, который просит вас с ним поговорить. Он не хочет входить.
– Кто это?
– Он не хочет говорить ни с кем другим, господин. Он в капюшоне, так что я не могу точно сказать, кто это, но голос его мне кажется знакомым.
Вальтеоф встал и вышел. Торкель последовал за ним на расстоянии, наблюдая за тем, как он сбежал по ступенькам и вышел во двор. Незнакомец стоял у ворот, в плаще, в низко надвинутом капюшоне. Вальтеоф всматривался в темноте в его лицо.
– Ну, приятель, я – граф. Ты хотел со мной поговорить? Незнакомец рассмеялся и откинул капюшон:
– Не приятель, а старый товарищ, Вальтеоф!
– Эдвин! – Вальтеоф уставился на него в удивлении. Граф Мерсии выглядел худым и бледным. Появилась раздражительная складка у рта, выражение разочарованности и цинизма лежало на прекрасном когда-то лице. – Ради Бога, что ты здесь делаешь?
Эдвин устало облокотился о ворота.
– Я пришел спросить, не поможешь ли ты мне?
– Помочь тебе? Чем? И где Моркар? Ты один? Эдвин пожал плечами:
– Я здесь один, не считая двадцати человек в лесу. Моркар – при Эли с Магнусом Карлсоном и другими, он полный идиот – это смертельная дорожка, даже я это вижу.
– Я тоже так думаю, – Вальтеоф с трудом узнавал веселого рыцаря в этом угрюмом человеке. Тем не менее, Эдвин оказался вероломным товарищем в то время, когда они вместе боролись, об этом Вальтеоф тоже помнил.
– Почему Моркар туда поехал? Вы же примирились с Вильгельмом.
– Примирились! – Эдвин усмехнулся. – Вильгельм не сдержал своего слова. Он дал тебе невесту и отказал мне в моей, хотя ты и выступил против него более удачно, чем я. Вильгельм мне ничего не дал, и я ему ничего не должен. Но Моркар сошел с ума, раз он поехал в Эли. Вильгельм раздавит их, как орех. Я говорил Моркару, что это глупо, мы поругались, и теперь я еду на север. Возможно, если бы ты прибавил свое имя…
– Нет, – резко прервал его Вальтеоф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89