Он фыркнул.
– А-а. Теперь понятно, почему ты так и не появилась на суде. Не хотела иметь отношение к позору отдела по борьбе с наркотиками – организации, которую ты, по иронии судьбы, столько лет поливала грязью.
Всю совместную жизнь они постоянно ссорились из-за его работы. Барбара хотела, чтобы он ушел из полиции на какую-нибудь более спокойную и безопасную работу. Дискуссии потихоньку превращались в бурные ссоры, к общему решению они не приводили, оставляя лишь усиливавшуюся взаимную неприязнь.
Главный аргумент Барбары был таков: если Берк ее любит, он должен считаться с ее чувствами. Берк возражал: если она его любит, то не должна требовать, чтобы он бросил любимую работу. А если он захочет, чтобы она ушла из шкоды? Честно это будет? В этих бесконечных ссорах победителя не было.
Сейчас Берк чувствовал себя слишком усталым, чтобы ввязываться в бессмысленное препирательство. Он лег и уставился в потолок.
После долгого молчания Барбара примирительно сказала:
– Я не в том смысле… Ну, о позоре. В ее голосе звучало искреннее раскаяние, однако она не шелохнулась. Берк уже не помнил, когда они в последний раз касались друг друга – случайные ежедневные прикосновения были не в счет. Не с той ночи, когда погиб Кев. Кажется, раньше. Нет, определенно намного раньше.
Он повернул голову и мягко проговорил:
– Забудь, Барбара. Это не важно.
Годы постоянного недовольства жизнью оставили на лице Барбары свои следы, но все же она оставалась очень привлекательной женщиной. Она преподавала физкультуру в средней школе, так что фигура у нее была по-прежнему стройной и подтянутой. Его сослуживцы частенько отпускали непристойные шуточки по поводу ее фигуры. Счастливчик, этот сукин сын Бейзил, каждую ночь ложится в кровать с такой куколкой.
Берк с грустью подумал о том, что не может припомнить, когда они с Барбарой ложились в одну кровать не только для того, чтобы спать. Все эти месяцы он был настолько подавлен и загружен работой, что даже думать забыл о сексе. Видя его угрюмость, Барбара инициативы не проявляла.
Но суд над Бардо завершен. Дело ушло в прошлое. Кев умер, но он-то, Берк, жив. Надо снова начинать жить. Секс вернет его к жизни и, может быть, заставит порадоваться, что его не угробили.
Мягкость женщины исцеляет. Ее тело дарует мужчине не только облегчение, но и избавляет от психологического напряжения. Берку внезапно так захотелось наступающего после близости пьянящего чувства освобождения, сладостного забвения на несколько волшебных мгновений. Любовь излечит его от удушающего чувства вины и горечи сожаления.
Он обнял Барбару за шею и поцеловал. Она не противилась, но он почувствовал ее напряжение и понял, что она не испытывает энтузиазма. Конечно, они ведь так давно не занимались любовью; Берк приказал себе не торопиться. Они оба нуждались в долгом и спокойном разогреве, придется снова привыкать друг к другу. А может, ей хочется, чтобы ее поуговаривали. Долгое воздержание обидело ее, вот и кокетничает.
Он поцеловал Барбару более страстно – надеясь разжечь ее желание и свое. Берк провел рукой по ее груди поверх ночной рубашки, но ее соски не напряглись. Он попытался раздвинуть коленом ее ноги, безуспешно. Он тихо прошептал ее имя.
Последовало еще несколько неловких попыток, потом она резко отодвинулась.
– Мне завтра утром рано вставать. У меня на первом уроке начинается турнир по волейболу. Берк отпустил ее.
– Да, да, хорошо.
– Извини, Берк, я…
– Все нормально. Не надо извиняться.
– Мне действительно надо рано вставать, но…
– Барбара, ничего страшного, – перебил он несколько резче, чем хотел. – Ладно? Извини, что разбудил. Давай спать.
– Ты уверен, что…
– Переживу. Никто еще не умирал оттого, что не потрахался.
– Нечего обижаться, Берк, – огрызнулась она. – Ты сам во всем виноват. Слишком уж долго ты вынашивал свое горе. Это ненормально. Почему оно до сих пор тебя гложет?
Он не ответил. Не знал, как ответить.
– Ну что ж, – сказала она. – Тогда спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Берк закрыл глаза, но знал, что не заснет. Ее отказ разозлил его, но меньше, чем следовало, и Берка это встревожило.
Когда он уверился, что Барбара заснула, он встал, пошел на кухню, сделал себе бутерброд. Потом сел за стол, уронил голову на руки и стал смотреть на бутерброд, который так и не съел.
Глава 5
– Двойная ставка, а? Она остановится перед нами, даст вид крупным планом и посмотрит прямо в глаза. Спорим?
– Нет.
Берк потер висок. Час назад у него заболела голова; боль усиливалась из-за грохочущих барабанов, даже две таблетки не помогли. Может, следовало послушаться Пату и взять оплаченный недельный отпуск? Нет, уж лучше работать, чем торчать дома и думать, думать.
– Я не хочу больше сегодня играть, Мак. Отстань.
Мак Макьюэн ослепительно улыбнулся.
– Я дам тебе шанс отыграться.
– Нет, спасибо.
Макьюэн был готов спорить на что угодно – от результата мирового чемпионата по футболу до того, кто из тараканов быстрее пробежит по стойке. Разочарованный безразличием Берка, Макьюэн переключил внимание на полуобнаженную танцовщицу, которая (надо же!) остановилась прямо перед ним. Тряся грудью, она подмигнула офицеру полиции – молодому, привлекательному и очень модно одетому даже в тех случаях, когда он не изображал из себя заезжего зеваку, забредшего поглядеть на ночную жизнь Бурбон-стрит.
Берк по сравнению с ним выглядел усталым и потрепанным, именно таким он себя и чувствовал. Прошлой ночью он не сомкнул глаз, попеременно то жалея себя, то безумно злясь на Барбару за отказ. Утром они неприязненно пожелали друг другу доброго утра, и Берк весь день буквально кипел от злости.
Скривившись, он наблюдал, как Мак пожирает глазами вихлявшую бедрами танцовщицу. Интересно, какое у Мака имя. Берк мало что знал о Макьюэне: знал, что тот неоднократно подавал прошение о переводе в НОБН. Его и перевели чуть больше года назад. По мнению Бейзила, Макьюэн слишком шикарно одевался и слишком много выпендривался – офицеру отдела по борьбе с наркотиками это ни к чему.
– Спорю на пятерку, что у нее сиськи пластиковые, – предложил Макьюэн, когда танцовщица упорхнула. – Что скажешь?
– Скажу, что я не идиот. Как мы узнаем правду? У нее спросим?
Смутить Макьюэна было трудно. Обаятельно улыбнувшись, он поднял бокал с содовой и отхлебнул.
– Я просто шучу с тобой, Бейзил. Хочу, чтобы ты наконец улыбнулся. Кроме того, если я только приближусь к такой шлюшке, моя старуха меня убьет. Она жутко ревнивая. Правда, я не даю ей повода. Смотреть смотрю, но налево не гуляю. Мы уже три года вместе. – Казалось, его самого удивляла собственная верность. – А ты когда-нибудь изменял жене, Бейзил?
– Нет.
– Ни разу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
– А-а. Теперь понятно, почему ты так и не появилась на суде. Не хотела иметь отношение к позору отдела по борьбе с наркотиками – организации, которую ты, по иронии судьбы, столько лет поливала грязью.
Всю совместную жизнь они постоянно ссорились из-за его работы. Барбара хотела, чтобы он ушел из полиции на какую-нибудь более спокойную и безопасную работу. Дискуссии потихоньку превращались в бурные ссоры, к общему решению они не приводили, оставляя лишь усиливавшуюся взаимную неприязнь.
Главный аргумент Барбары был таков: если Берк ее любит, он должен считаться с ее чувствами. Берк возражал: если она его любит, то не должна требовать, чтобы он бросил любимую работу. А если он захочет, чтобы она ушла из шкоды? Честно это будет? В этих бесконечных ссорах победителя не было.
Сейчас Берк чувствовал себя слишком усталым, чтобы ввязываться в бессмысленное препирательство. Он лег и уставился в потолок.
После долгого молчания Барбара примирительно сказала:
– Я не в том смысле… Ну, о позоре. В ее голосе звучало искреннее раскаяние, однако она не шелохнулась. Берк уже не помнил, когда они в последний раз касались друг друга – случайные ежедневные прикосновения были не в счет. Не с той ночи, когда погиб Кев. Кажется, раньше. Нет, определенно намного раньше.
Он повернул голову и мягко проговорил:
– Забудь, Барбара. Это не важно.
Годы постоянного недовольства жизнью оставили на лице Барбары свои следы, но все же она оставалась очень привлекательной женщиной. Она преподавала физкультуру в средней школе, так что фигура у нее была по-прежнему стройной и подтянутой. Его сослуживцы частенько отпускали непристойные шуточки по поводу ее фигуры. Счастливчик, этот сукин сын Бейзил, каждую ночь ложится в кровать с такой куколкой.
Берк с грустью подумал о том, что не может припомнить, когда они с Барбарой ложились в одну кровать не только для того, чтобы спать. Все эти месяцы он был настолько подавлен и загружен работой, что даже думать забыл о сексе. Видя его угрюмость, Барбара инициативы не проявляла.
Но суд над Бардо завершен. Дело ушло в прошлое. Кев умер, но он-то, Берк, жив. Надо снова начинать жить. Секс вернет его к жизни и, может быть, заставит порадоваться, что его не угробили.
Мягкость женщины исцеляет. Ее тело дарует мужчине не только облегчение, но и избавляет от психологического напряжения. Берку внезапно так захотелось наступающего после близости пьянящего чувства освобождения, сладостного забвения на несколько волшебных мгновений. Любовь излечит его от удушающего чувства вины и горечи сожаления.
Он обнял Барбару за шею и поцеловал. Она не противилась, но он почувствовал ее напряжение и понял, что она не испытывает энтузиазма. Конечно, они ведь так давно не занимались любовью; Берк приказал себе не торопиться. Они оба нуждались в долгом и спокойном разогреве, придется снова привыкать друг к другу. А может, ей хочется, чтобы ее поуговаривали. Долгое воздержание обидело ее, вот и кокетничает.
Он поцеловал Барбару более страстно – надеясь разжечь ее желание и свое. Берк провел рукой по ее груди поверх ночной рубашки, но ее соски не напряглись. Он попытался раздвинуть коленом ее ноги, безуспешно. Он тихо прошептал ее имя.
Последовало еще несколько неловких попыток, потом она резко отодвинулась.
– Мне завтра утром рано вставать. У меня на первом уроке начинается турнир по волейболу. Берк отпустил ее.
– Да, да, хорошо.
– Извини, Берк, я…
– Все нормально. Не надо извиняться.
– Мне действительно надо рано вставать, но…
– Барбара, ничего страшного, – перебил он несколько резче, чем хотел. – Ладно? Извини, что разбудил. Давай спать.
– Ты уверен, что…
– Переживу. Никто еще не умирал оттого, что не потрахался.
– Нечего обижаться, Берк, – огрызнулась она. – Ты сам во всем виноват. Слишком уж долго ты вынашивал свое горе. Это ненормально. Почему оно до сих пор тебя гложет?
Он не ответил. Не знал, как ответить.
– Ну что ж, – сказала она. – Тогда спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Берк закрыл глаза, но знал, что не заснет. Ее отказ разозлил его, но меньше, чем следовало, и Берка это встревожило.
Когда он уверился, что Барбара заснула, он встал, пошел на кухню, сделал себе бутерброд. Потом сел за стол, уронил голову на руки и стал смотреть на бутерброд, который так и не съел.
Глава 5
– Двойная ставка, а? Она остановится перед нами, даст вид крупным планом и посмотрит прямо в глаза. Спорим?
– Нет.
Берк потер висок. Час назад у него заболела голова; боль усиливалась из-за грохочущих барабанов, даже две таблетки не помогли. Может, следовало послушаться Пату и взять оплаченный недельный отпуск? Нет, уж лучше работать, чем торчать дома и думать, думать.
– Я не хочу больше сегодня играть, Мак. Отстань.
Мак Макьюэн ослепительно улыбнулся.
– Я дам тебе шанс отыграться.
– Нет, спасибо.
Макьюэн был готов спорить на что угодно – от результата мирового чемпионата по футболу до того, кто из тараканов быстрее пробежит по стойке. Разочарованный безразличием Берка, Макьюэн переключил внимание на полуобнаженную танцовщицу, которая (надо же!) остановилась прямо перед ним. Тряся грудью, она подмигнула офицеру полиции – молодому, привлекательному и очень модно одетому даже в тех случаях, когда он не изображал из себя заезжего зеваку, забредшего поглядеть на ночную жизнь Бурбон-стрит.
Берк по сравнению с ним выглядел усталым и потрепанным, именно таким он себя и чувствовал. Прошлой ночью он не сомкнул глаз, попеременно то жалея себя, то безумно злясь на Барбару за отказ. Утром они неприязненно пожелали друг другу доброго утра, и Берк весь день буквально кипел от злости.
Скривившись, он наблюдал, как Мак пожирает глазами вихлявшую бедрами танцовщицу. Интересно, какое у Мака имя. Берк мало что знал о Макьюэне: знал, что тот неоднократно подавал прошение о переводе в НОБН. Его и перевели чуть больше года назад. По мнению Бейзила, Макьюэн слишком шикарно одевался и слишком много выпендривался – офицеру отдела по борьбе с наркотиками это ни к чему.
– Спорю на пятерку, что у нее сиськи пластиковые, – предложил Макьюэн, когда танцовщица упорхнула. – Что скажешь?
– Скажу, что я не идиот. Как мы узнаем правду? У нее спросим?
Смутить Макьюэна было трудно. Обаятельно улыбнувшись, он поднял бокал с содовой и отхлебнул.
– Я просто шучу с тобой, Бейзил. Хочу, чтобы ты наконец улыбнулся. Кроме того, если я только приближусь к такой шлюшке, моя старуха меня убьет. Она жутко ревнивая. Правда, я не даю ей повода. Смотреть смотрю, но налево не гуляю. Мы уже три года вместе. – Казалось, его самого удивляла собственная верность. – А ты когда-нибудь изменял жене, Бейзил?
– Нет.
– Ни разу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99