Это
небесная благодать, это божественное откровение, это дьявольское
наваждение... Будто молния ударила одновременно с неба и из-под земли -
она мгновенно поразила Филиппа.
Луиза слушала его, облокотившись на колени и подперев подбородок
рукой. Ее лицо отражало целую гамму чувств - нежности, восторга,
благоговения, растерянности, замешательства и восхищения, а глаза ее томно
блестели. Когда Филипп допел до конца, и отзвучали завершающие аккорды
баллады, она еще немного помолчала, вслушиваясь в тишину, затем с
волнением в голосе произнесла:
- Как это прекрасно! У меня даже нет слов... А ведь это песня про
ваших родителей, правда?
- И да, и нет, - ответил Филипп. - В общих чертах это действительно
история о моих отце и матери, но некоторые детали и обстоятельства автор
явно позаимствовал из другой похожей истории.
- Вы имеете в виду дона Клавдия Иверо, который похитил у императора
дочь?*
- Да, именно. В частности из этой истории было взято окончание
баллады, что якобы моя мать убегает с моим отцом, и они втайне венчаются.
Наверное, автору это показалось более изящной концовкой, нежели то, что
случилось на самом деле.
- А что же было на самом деле?
- Как? Разве вы не знаете? - с искренним удивлением спросил Филипп.
Тут же он сообразил, что Луиза задала этот вопрос из вежливости, чтобы
поддержать разговор, но это получилось у нее несколько неуклюже. Стремясь
замять возникшую неловкость, он быстро заговорил: - А дело было так. Мой
отец собрал войско и пригрозил моему деду, что пойдет войной на Тулузу и
отнимет у него не только дочь, но и корону. Дед не хотел междоусобицы в
стране, поэтому уступил, из-за чего рассорился с графом Прованским...
Филипп рассказывал эту историю чисто машинально, не очень-то
вдумываясь в то, что говорит. Его мысли были заняты совсем другим; он
обмозговывал одну великолепную идею, которая только что пришла ему в
голову. Он уже оправился от первоначальной растерянности и весь
преисполнился решимости. Теперь он точно знал, что ему нужно, и был готов
к активным действиям. Но это не было следствием холодного расчета с его
стороны, это скорее была отчаянная храбрость вдребезги пьяного человека. А
Филипп был пьян - от любви.
С горем пополам закончив свой сказ, Филипп резко поднялся, извинился
перед Луизой и подошел к Жакомо, который сидел на корточках под деревом,
дожидаясь, когда его подопечная освободится. Слуга вскочил на ноги и с
почтительным видом выслушал распоряжения Филиппа, произнесенные в
полголоса, чуть ли не шепотом. Затем он поклонился ему, не мешкая
взобрался на свою лошадь и, послав прощальный поклон озадаченной Луизе,
скрылся за деревьями.
- Что случилось? - спросила она, когда Филипп вернулся и снова сел
подле нее.
- Я велел Жакомо ехать в Кастель-Фьеро и передать Эрнану, что сам
позабочусь о вас и вечером доставлю к нему целой и невредимой.
Щеки Луизы вспыхнули.
- Но зачем?
- Ну, во-первых, я уже неделю не видел Эрнана и решил сегодня
навестить его - ведь грешным делом я думал, что он находится в отъезде. А
во-вторых, я отослал Жакомо, чтобы остаться с вами наедине.
- Да?.. - Девушка еще больше смутилась. - Вы... Вы хотите остаться со
мной наедине?
- Мы УЖЕ остались наедине, - уточнил Филипп, смело обнял ее и привлек
к себе. - Согласись, милочка: как-то неловко целоваться в присутствии
слуг.
- О боже! - только и успела прошептать Луиза, прежде чем их губы
сомкнулись в долгом и жарком поцелуе.
Потом они сидели, крепко прижавшись друг к другу. Голова Луизы
покоилась на плече Филиппа, а он, зарывшись лицом в ее волосах, с
наслаждением вдыхал их пьянящий аромат, чувствуя себя на седьмом небе от
счастья. Филипп много раз целовался с девушками и сжимал их в своих
объятиях, но еще никогда не испытывал такого блаженства, как сейчас. И тут
он понял, что нисколько не страшится близости с Луизой; он жаждет этого,
он просто сгорает от нетерпения поскорее овладеть ею и познать ее. Теперь
он не боится разочароваться в любви, потому что в настоящей любви
невозможно разочароваться.
- Сколько тебе лет, дорогая? - спросил Филипп.
- Пятнадцать.
- А мне только четырнадцать... Но это не беда, правда?
Луиза погладила его по щеке, затем нежно прикоснулась губами к его
губам. Глаза ее сияли от восторга.
- Это не имеет значения, милый. Я люблю тебя.
- Я тоже люблю тебя, Луиза. Я так тебя люблю! - Филипп бережно
опустил ее на траву, скинул с себя камзол и склонился над ней. - Знаешь, -
произнес он с таким виноватым видом, будто признавался в каком-то
неблаговидном поступке, - у меня еще не было женщин. Честное слово! Ты...
ты моя первая, моя единственная...
Луиза вдруг всхлипнула и задрожала.
- Господи! - прошептала она, поняв, что сейчас произойдет. -
Господи...
- Что с тобой, родная? - всполошился Филипп. - Почему ты плачешь? Ты
сомневаешься, что я люблю тебя?
Луиза рывком прижалась к его груди.
- Я знаю, мы не должны...
- Почему? Разве ты не любишь меня?
- Люблю, но...
- Ты боишься? - спросил Филипп. Только с некоторым опозданием ему
пришло в голову, что она может страшиться близости с ним, как он страшился
близости с другими девушками. - Ты боишься разочароваться во мне?
Луиза немного отстранилась и удивленно посмотрела на него. Взгляд ее
выражал непонимание - то самое непонимание, которое неотступно следовало
за ними всю их недолгую супружескую жизнь.
- Я не боюсь разочароваться в тебе, - мягко сказала она. - Ведь мне
не с кем тебя сравнивать. Я боюсь... просто боюсь...
- Боишься, что я не люблю тебя? - вдруг осенило Филиппа. - Что я
только притворяюсь, изображая любовь? Что я просто хочу соблазнить тебя?
Ты не веришь мне?
Луиза покачала головой.
- Я верю тебе. Верю...
- Тогда почему ты такая грустная? Почему в глазах твоих слезы?
Луиза обречено вздохнула.
- Это от счастья, милый. Вправду от счастья... и от страха. Я боюсь,
но не чего-то конкретного, а просто потому, что мне страшно. Страшно и все
тут, ведь это так естественно. - Она перевела дыхание, набираясь
храбрости. - И, пожалуйста, не спрашивай ни о чем. Лучше поцелуй меня.
Филипп заглянул вглубь ее прекрасных карих глаз и будто растворился в
них целиком. В этот момент весь окружающий мир перестал существовать для
него. На всем белом свете были только он, она и любовь, соединившая их
неразлучными узами. Любовь, которую он так долго ждал и которая, наконец,
пришла.
"Люблю!" - шептали его губы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
небесная благодать, это божественное откровение, это дьявольское
наваждение... Будто молния ударила одновременно с неба и из-под земли -
она мгновенно поразила Филиппа.
Луиза слушала его, облокотившись на колени и подперев подбородок
рукой. Ее лицо отражало целую гамму чувств - нежности, восторга,
благоговения, растерянности, замешательства и восхищения, а глаза ее томно
блестели. Когда Филипп допел до конца, и отзвучали завершающие аккорды
баллады, она еще немного помолчала, вслушиваясь в тишину, затем с
волнением в голосе произнесла:
- Как это прекрасно! У меня даже нет слов... А ведь это песня про
ваших родителей, правда?
- И да, и нет, - ответил Филипп. - В общих чертах это действительно
история о моих отце и матери, но некоторые детали и обстоятельства автор
явно позаимствовал из другой похожей истории.
- Вы имеете в виду дона Клавдия Иверо, который похитил у императора
дочь?*
- Да, именно. В частности из этой истории было взято окончание
баллады, что якобы моя мать убегает с моим отцом, и они втайне венчаются.
Наверное, автору это показалось более изящной концовкой, нежели то, что
случилось на самом деле.
- А что же было на самом деле?
- Как? Разве вы не знаете? - с искренним удивлением спросил Филипп.
Тут же он сообразил, что Луиза задала этот вопрос из вежливости, чтобы
поддержать разговор, но это получилось у нее несколько неуклюже. Стремясь
замять возникшую неловкость, он быстро заговорил: - А дело было так. Мой
отец собрал войско и пригрозил моему деду, что пойдет войной на Тулузу и
отнимет у него не только дочь, но и корону. Дед не хотел междоусобицы в
стране, поэтому уступил, из-за чего рассорился с графом Прованским...
Филипп рассказывал эту историю чисто машинально, не очень-то
вдумываясь в то, что говорит. Его мысли были заняты совсем другим; он
обмозговывал одну великолепную идею, которая только что пришла ему в
голову. Он уже оправился от первоначальной растерянности и весь
преисполнился решимости. Теперь он точно знал, что ему нужно, и был готов
к активным действиям. Но это не было следствием холодного расчета с его
стороны, это скорее была отчаянная храбрость вдребезги пьяного человека. А
Филипп был пьян - от любви.
С горем пополам закончив свой сказ, Филипп резко поднялся, извинился
перед Луизой и подошел к Жакомо, который сидел на корточках под деревом,
дожидаясь, когда его подопечная освободится. Слуга вскочил на ноги и с
почтительным видом выслушал распоряжения Филиппа, произнесенные в
полголоса, чуть ли не шепотом. Затем он поклонился ему, не мешкая
взобрался на свою лошадь и, послав прощальный поклон озадаченной Луизе,
скрылся за деревьями.
- Что случилось? - спросила она, когда Филипп вернулся и снова сел
подле нее.
- Я велел Жакомо ехать в Кастель-Фьеро и передать Эрнану, что сам
позабочусь о вас и вечером доставлю к нему целой и невредимой.
Щеки Луизы вспыхнули.
- Но зачем?
- Ну, во-первых, я уже неделю не видел Эрнана и решил сегодня
навестить его - ведь грешным делом я думал, что он находится в отъезде. А
во-вторых, я отослал Жакомо, чтобы остаться с вами наедине.
- Да?.. - Девушка еще больше смутилась. - Вы... Вы хотите остаться со
мной наедине?
- Мы УЖЕ остались наедине, - уточнил Филипп, смело обнял ее и привлек
к себе. - Согласись, милочка: как-то неловко целоваться в присутствии
слуг.
- О боже! - только и успела прошептать Луиза, прежде чем их губы
сомкнулись в долгом и жарком поцелуе.
Потом они сидели, крепко прижавшись друг к другу. Голова Луизы
покоилась на плече Филиппа, а он, зарывшись лицом в ее волосах, с
наслаждением вдыхал их пьянящий аромат, чувствуя себя на седьмом небе от
счастья. Филипп много раз целовался с девушками и сжимал их в своих
объятиях, но еще никогда не испытывал такого блаженства, как сейчас. И тут
он понял, что нисколько не страшится близости с Луизой; он жаждет этого,
он просто сгорает от нетерпения поскорее овладеть ею и познать ее. Теперь
он не боится разочароваться в любви, потому что в настоящей любви
невозможно разочароваться.
- Сколько тебе лет, дорогая? - спросил Филипп.
- Пятнадцать.
- А мне только четырнадцать... Но это не беда, правда?
Луиза погладила его по щеке, затем нежно прикоснулась губами к его
губам. Глаза ее сияли от восторга.
- Это не имеет значения, милый. Я люблю тебя.
- Я тоже люблю тебя, Луиза. Я так тебя люблю! - Филипп бережно
опустил ее на траву, скинул с себя камзол и склонился над ней. - Знаешь, -
произнес он с таким виноватым видом, будто признавался в каком-то
неблаговидном поступке, - у меня еще не было женщин. Честное слово! Ты...
ты моя первая, моя единственная...
Луиза вдруг всхлипнула и задрожала.
- Господи! - прошептала она, поняв, что сейчас произойдет. -
Господи...
- Что с тобой, родная? - всполошился Филипп. - Почему ты плачешь? Ты
сомневаешься, что я люблю тебя?
Луиза рывком прижалась к его груди.
- Я знаю, мы не должны...
- Почему? Разве ты не любишь меня?
- Люблю, но...
- Ты боишься? - спросил Филипп. Только с некоторым опозданием ему
пришло в голову, что она может страшиться близости с ним, как он страшился
близости с другими девушками. - Ты боишься разочароваться во мне?
Луиза немного отстранилась и удивленно посмотрела на него. Взгляд ее
выражал непонимание - то самое непонимание, которое неотступно следовало
за ними всю их недолгую супружескую жизнь.
- Я не боюсь разочароваться в тебе, - мягко сказала она. - Ведь мне
не с кем тебя сравнивать. Я боюсь... просто боюсь...
- Боишься, что я не люблю тебя? - вдруг осенило Филиппа. - Что я
только притворяюсь, изображая любовь? Что я просто хочу соблазнить тебя?
Ты не веришь мне?
Луиза покачала головой.
- Я верю тебе. Верю...
- Тогда почему ты такая грустная? Почему в глазах твоих слезы?
Луиза обречено вздохнула.
- Это от счастья, милый. Вправду от счастья... и от страха. Я боюсь,
но не чего-то конкретного, а просто потому, что мне страшно. Страшно и все
тут, ведь это так естественно. - Она перевела дыхание, набираясь
храбрости. - И, пожалуйста, не спрашивай ни о чем. Лучше поцелуй меня.
Филипп заглянул вглубь ее прекрасных карих глаз и будто растворился в
них целиком. В этот момент весь окружающий мир перестал существовать для
него. На всем белом свете были только он, она и любовь, соединившая их
неразлучными узами. Любовь, которую он так долго ждал и которая, наконец,
пришла.
"Люблю!" - шептали его губы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74