то косынку, то несколько локтей ситца или муслина, то золотой крестик, то бумажные чулки, то перстенек, то гранатовое ожерелье. Когда вещь оказывалась приобретенной, вся трудность заключалась для меня в том, чтобы ее предложить, а для Денизы – в том, чтобы ее принять. Сначала я ее показывал Денизе, а если она нравилась ей, то говорил: «Дениза, я купил ее для вас…» Если она соглашалась, то моя рука дрожала, когда я передавал вещицу, а рука Денизы – когда она ее принимала. Однажды, не зная, что еще ей подарить, я купил подвязки; они были шелковые, с вензелями, раскрашенными в белый, красный и голубой цвета. Утром, до прихода Денизы, я положил их на спинку кресла, стоявшего возле моей постели. Дениза, сразу же заметив их, вскричала:
«Какие прелестные подвязки!»
«Это для моей подружки», – отвечал я.
«У вас, значит, есть подружка, господин Жак?»
«Конечно; разве я вам этого еще не говорил?»
«Нет. Она, должно быть, очень мила?»
«Да, очень мила».
«И вы очень ее любите?»
«От всего сердца».
«А она вас тоже?»
«Право, не знаю. Эти подвязки я купил для нее, и она обещала оказать мне одну милость, от которой я сойду с ума, если ее удостоюсь».
«Какую же это милость?»
«Из этих двух подвязок я сам надену на нее одну…»
Дениза покраснела, неверно поняв мои слова; она подумала, что подвязки предназначаются для другой, и стала грустной: она делала неловкие движения, искала принадлежности, нужные для перевязки, смотрела на них и не видела; она опрокинула вино, только что ею подогретое; подошла к моей постели, чтобы наложить повязку; взяла мою ногу дрожащей рукой, развязала бинты, а когда надо было припарить рану, она забыла все, что было нужно для этого; сходила за необходимым, перевязала меня, и я тут же увидел, что она плачет…
«Дениза, вы, кажется, плачете? Что с вами?»
«Ничего».
«Кто-нибудь вас огорчил?»
«Да».
«А кто этот злодей?»
«Вы».
«Я?»
«Да».
«Как же это случилось?»
Вместо ответа она перевела взгляд на подвязки.
«Так это заставило вас плакать?»
«Да».
«Ах, Дениза, перестаньте плакать: я купил их для вас».
«Правду ли вы говорите, господин Жак?»
«Истинную правду; и в доказательство – вот они».
Но, поднося ей подвязки, я удержал одну из них; лицо ее сквозь слезы озарилось улыбкой. Я взял ее за руку, подвел к постели, положил ее ногу на край, поднял ей юбки до колен, где она прижала их руками, поцеловал ей щиколотку, надел подвязку, которую держал; но не успел я это сделать, как вошла Жанна, ее мать.
Хозяин. Вот неприятный визит!
Жак. Может быть – да, может быть – нет. Вместо того чтобы обратить внимание на наше смущение, она заметила только подвязку в руках дочери.
«Какая прелестная подвязка! – сказала она. – Но где же другая?»
«На моей ноге, – отвечала Дениза. – Он сказал, что купил их для своей подружки, и я решила, что это для меня. Не правда ли, мама, раз я надела одну, то могу оставить себе и другую?»
«Ах, господин Жак, Дениза права: одна подвязка без другой не годится, и вы не захотите отнять ее».
«Почему бы нет?»
«Дениза этого не хочет, и я тоже».
«В таком случае договоримся: я надену ее на Денизу в вашем присутствии».
«Нет, нет, это невозможно».
«Тогда пусть отдаст мне обе».
«И это тоже невозможно».

Но тут Жак и его Хозяин доехали до окраины деревни, где хотели повидать ребенка шевалье де Сент-Уэна и его кормильцев. Жак умолк; Хозяин же его сказал:
– Спешимся и сделаем перерыв.
– Зачем?
– Затем, что, судя по всему, ты приближаешься к концу своей истории.
– Не совсем.
– Когда доходишь до колена, остается немного пути.
– Сударь, у Денизы ляжки длиннее, чем у других женщин.
– Все-таки спешимся.
Они спешились; Жак сошел первым и бросился помогать Хозяину; но не успел тот вложить ногу в стремя, как ремень лопнул, и мой шевалье, опрокинувшись назад, больно шлепнулся бы о землю, если бы не очутился в объятиях своего лакея.
Хозяин. Так вот как ты обо мне заботишься, Жак! Ведь я мог повредить себе бок, сломать руку, размозжить голову, быть может – разбиться насмерть.
Жак. Велика беда!
Хозяин. Что ты сказал, грубиян? Постой, постой, я научу тебя разговаривать!..
И Хозяин, дважды обернув кисть ремешком кнута, кинулся преследовать Жака, а Жак, заливаясь хохотом, – бегать вокруг лошади, Хозяин – клясться, браниться, беситься с пеной у рта и тоже бегать кругом, осыпая Жака потоком ругательств; эта беготня продолжалась до тех пор, пока оба они, обливаясь потом и изнемогая от усталости, не остановились – один по одну, другой по другую сторону лошади, Жак – задыхаясь и хохоча, Хозяин – задыхаясь и обращая на него гневные взгляды. Когда они слегка перевели дух, Жак сказал своему Хозяину:
– Согласен ли мой Хозяин признать…
Хозяин. Что еще должен я признать, собака, мошенник, негодяй? Что ты гнуснейший из всех лакеев, а я несчастнейший из господ?
Жак. Разве не доказано с очевидностью, что мы по большей части действуем независимо от нашей воли? Скажите, положа руку на сердце: хотели вы делать хоть что-нибудь из того, чем занимались все эти полчаса? Разве вы не были моей марионеткой и не продолжали бы быть моим паяцем в течение месяца, если б я это задумал?
Хозяин. Как! Все это было шуткой с твоей стороны?
Жак. Да, шуткой.
Хозяин. И ты ожидал, что ремень лопнет?
Жак. Я это подготовил.
Хозяин. И ты меня дергал за ниточку, чтобы я бесновался по твоему капризу?
Жак. Именно.
Хозяин. Твой наглый ответ был обдуман заранее?
Жак. Да, заранее.
Хозяин. Ты опасный мерзавец.
Жак. Скажите лучше, что благодаря моему капитану, сыгравшему со мной однажды подобную штуку, я стал тонким мыслителем.
Хозяин. А если бы я все-таки поранил себя?
Жак. Свыше, а также в моем предвидении было предначертано, что этого не случится.
Хозяин. Присядем, нам необходимо отдохнуть.
Они садятся, и Жак говорит:
– Черт бы побрал дурака!
Хозяин. Ты, разумеется, говоришь о себе?
Жак. Да, о себе: я не оставил ни одной капли в кубышке.
Хозяин. Не жалей: я бы выпил ее, так как умираю от жажды.
Жак. Черт бы вторично побрал дурака, который не оставил двух капель!
Хозяин умоляет Жака продолжить свою историю, чтоб обмануть усталость и жажду; Жак отказывается, Хозяин дуется. Жак предоставляет ему дуться; наконец, еще раз упомянув о несчастье, которое может случиться от этого, он принимается за историю своих любовных похождений и говорит:
– В один праздничный день, когда сеньор замка отправился на охоту…
Тут он внезапно остановился, а затем сказал:
– Не могу больше; я не в силах продолжать; мне кажется, что рука судьбы снова схватила меня за горло, и я чувствую, как она его сжимает; ради бога, сударь, разрешите мне прекратить.
– Ну хорошо, прекрати и спроси вон в той ближайшей хижине, где живет муж кормилицы…
Хижина помещалась несколько ниже;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68