– Будь благословенна судьба, которая позволила нам встретиться на поле брани! Юдоксия, душа моя, поставь прибор для друга нашего друга!
И Яблоневое Подворье стало свидетелем торжественного знакомства мистера Посинби и мистера Беллами, после чего все трое забрались через окно в гостиную четы Посингби, чтобы продолжить прерванный завтрах.
Мистер Беллами поклонился Юдоксии, церемонно поцеловал ей руку и уселся за стол так непринужденно и естественно, словно бывал в этой гостиной с детских лет.
Мистер Посингби, передавая Руперту блюдо с остатками жареных почек, заявил:
– Мистер Беллами, сэр, в лице вашего друга, нашего уважаемого… гм… постояльца, вы видите доброго ангела этого дома! С того дня, как он появился в этих стенах, жестокий кулак судьбы превратился в ласкающую длань и вместо ударов от капризной особы, именуемой Фортуной, мы получаем теперь только дары! Благодаря нашему другу Гоббсу у нас теперь появились средства!
– Охотно верю! – с жаром воскликнул мистер Беллами. – Нет никого добрее старины Джона!
– Как это верно замечено! – прихорашиваясь, заметила миссис Посингби. – Ох, как это верно!
– Сэр, – продолжил мистер Посингби, – перед вами актер. Дитя Терпсихоры, Мельпомены и Талии. Служитель трагедии и комедии, сэр!
– О? – вопросил мистер Беллами, увлеченно поглощая кулинарное творение миссис Посинби. – В самом деле?
– Истинная правда, сэр! Я покорный слуга музы трагедии. Но какую бы роль отныне мне не довелось играть, от разлагающегося трупа до подлого беспринципного паяца, неизменно в глубине души я буду хранить неумирающее чувство благодарности и дружбы к Джону Гоббсу!
Мистер Посинг свирепо схватил чашку с кофе и залпом проглотил ее содержимое, тогда как его брови продолжили восторженный монолог своего хозяина.
– О, какие прекрасные слова, возлюбленный муж мой! – благоговейно прошептала Юдоксия Посингби. – Позволь добавить: аминь!
Покончив с завтраком, сэр Мармадьюк и Руперт поднялись в мансарду, но не успел наш герой прикрыть дверь, как могучие руки мистера Беллами крепко сжали его в объятиях.
– Джон! – воскликнул юный джентльмен, – старина Джон, взгляните же на меня!
– Вы выглядите как истинный денди! – улыбнулся сэр Мармадьюк.
– Охотно вам верю! – мистер Беллами удовлетворенно осмотрел свой великолепный наряд. – Представляете, старина, случилось настоящее чудо! Лев обернулся ягненком, людоед стал человеком! Горгона превратилась… Короче говоря, мой бессердечный дядюшка расщедрился!
– Вы меня удивляете! – воскликнул сэр Мармадьюк.
– И не мудрено! Я сам удивлен! Ибо мой дядюшка, сэр Мармадьюк, этот неприступный ворчун и скряга, на поверку оказался добрейшим малым, будь благословеннна его лысина!
– Гм! Лысина, Руперт…
– Ну, в его-то возрасте он уже должен был обзавестись солидной плешью. Но, как бы там ни было, мои карманы набиты звонкой монетой, так что их содержимое и я сам к вашим услугам. Если нужна помощь или…
– Вы очень добры! – сэр Мармадьюк взглянул в пылающее лицо собеседника. – Я благодарен вам, Руперт…
– Благодарны? – воскликнул мистер Беллами. – Нет, нет, Джон! Все как раз наоборот, старина! Это я очень многим вам обязан. И я никогда не смогу… никогда не смогу выразить свою благодарность! Ибо, Джон, вы своим доверием и почтительностью вернули мне самоуважение, вы называли меня джентльменом, несмотря на мои лохмотья. И потому, старина, потому… черт возьми, я никогда не смогу… – он смутился и опустил голову, но в следующее мгновение сквозь слезы взглянул на сэра Мармадьюка. – Каким же я был ослом! Но, Джон, я вам чертовски благодарен! Для меня большая честь называть вас своим другом, и я надеюсь… – тут голос его дрогнул и оборвался, но сэр Мармадьюк, глядя в наполненные слезами гляза юноши, прочитал в них все то, что юноша не смог выразить словами.
– Руперт, – сказал он, – мы друзья и останемся ими навсегда, до самого конца, я в этом уверен. Что же касается доверия – Ева-Энн будет очень рада увидеть вас. Отправляйтесь к ней. Она живет в старом особняке напротив Лютикового переулка.
– А вы, Джон? Рочему вы не пойдете со мной?
– У меня дела, Руперт. Мне надо написать письмо. Так что отправляйтесь к Еве-Энн. Купите ей что-нибудь в подарок. И поговорите с ней. Я хочу сказать, убедите ее покинуть этот ужасный район. В Лондоне живет замужняя сестра Евы-Энн миссис Д'Абернон. Попросите Еву-Энн познакомить вас с ней и постарайтесь уговорить ее немедленно переселиться из Джайлз-Рентс.
– Я все сделаю, Джон! Это отвратительная дыра! Мужчины здесь весьма неприятны, но женщины, черт бы меня побрал, прсто омерзительны!
– Уведите ее отсюда как можно скорее. Сделайте все, что в ваших силах.
– Можете на меня положиться, старина!
Подкинув вверх свою элегантную шляпу, мистер Беллами нахлобучил ее на голову самым залихватским образом и исчез, унося с собой энергию молодости. А помрачневший сэр Мармадюк, с тоской оглядев дымящиеся трубы и обветшалые крыши, устало вздохнул и сел за стол, чтобы написать верному мистеру Гоббсу длинное и скучное послание относительно нового завещания. Покончив с письмом, он поднялся, надел свое пальто грубой шерсти, проверил, на месте ли пистолет, и вышел на залитую солнцем улицу.
Глава XXXVII,
в которой речь пойдет о шишковатой трости мистера Шрига
Оборванные дети носились по улице, наполняя воздух пронзительными криками. Нечесаные женщины, маячившие в дверях, завидев его, переставали браниться. Он неторопливо шел мимо старых покосившихся домишек, в которых тоскливая старость соседствовала с безрадостным детством. Но сэр Мармадьюк продолжал идти вперед, засунув руки в карманы пальто, слепой и глухой ко всему, что творилось вокруг. Он не заметил, как от темной стены отделилась тень и заскользила следом. Тень принадлежала коренастому человеку с огромной копной волос. Его маленькие цепкие глазки ни на минуту не упускали из виду высокую фигуру в шерстяном пальто, бесформенной шляпе и грубых башмаках. Сэр Мармадьюк свернул в переулок, вышел на широкую улицу, по-прежнему не догадываясь о преследовании. В эти минуты он был полностью поглощен унылыми раздумьями о своем будущем. Что ж, он вновь вренется к своему одиночеству… У него, конечно же, останутся книги, музыка и Джон Гоббс.
Он продолжал медленно идти вперед, опустив голову и не замечая ничего вокруг. Но ее он все-таки углядел. Ева-Энн переходила улицу, окруженная толпой детей, тянувших к ней свои ручонки, не отрывавшие от нее влюбленных глаз. Девушка, ласково улыбаясь им, беседовала со старухой, ковылявшей рядом. Словно почувствовав его присутствие, она оглянулась, и лицо ее тут же осветилось радостью.
– Джон! – воскликнула Ева-Энн. – С одной из женщин случилось несчастье, я тороплюсь к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
И Яблоневое Подворье стало свидетелем торжественного знакомства мистера Посинби и мистера Беллами, после чего все трое забрались через окно в гостиную четы Посингби, чтобы продолжить прерванный завтрах.
Мистер Беллами поклонился Юдоксии, церемонно поцеловал ей руку и уселся за стол так непринужденно и естественно, словно бывал в этой гостиной с детских лет.
Мистер Посингби, передавая Руперту блюдо с остатками жареных почек, заявил:
– Мистер Беллами, сэр, в лице вашего друга, нашего уважаемого… гм… постояльца, вы видите доброго ангела этого дома! С того дня, как он появился в этих стенах, жестокий кулак судьбы превратился в ласкающую длань и вместо ударов от капризной особы, именуемой Фортуной, мы получаем теперь только дары! Благодаря нашему другу Гоббсу у нас теперь появились средства!
– Охотно верю! – с жаром воскликнул мистер Беллами. – Нет никого добрее старины Джона!
– Как это верно замечено! – прихорашиваясь, заметила миссис Посингби. – Ох, как это верно!
– Сэр, – продолжил мистер Посингби, – перед вами актер. Дитя Терпсихоры, Мельпомены и Талии. Служитель трагедии и комедии, сэр!
– О? – вопросил мистер Беллами, увлеченно поглощая кулинарное творение миссис Посинби. – В самом деле?
– Истинная правда, сэр! Я покорный слуга музы трагедии. Но какую бы роль отныне мне не довелось играть, от разлагающегося трупа до подлого беспринципного паяца, неизменно в глубине души я буду хранить неумирающее чувство благодарности и дружбы к Джону Гоббсу!
Мистер Посинг свирепо схватил чашку с кофе и залпом проглотил ее содержимое, тогда как его брови продолжили восторженный монолог своего хозяина.
– О, какие прекрасные слова, возлюбленный муж мой! – благоговейно прошептала Юдоксия Посингби. – Позволь добавить: аминь!
Покончив с завтраком, сэр Мармадьюк и Руперт поднялись в мансарду, но не успел наш герой прикрыть дверь, как могучие руки мистера Беллами крепко сжали его в объятиях.
– Джон! – воскликнул юный джентльмен, – старина Джон, взгляните же на меня!
– Вы выглядите как истинный денди! – улыбнулся сэр Мармадьюк.
– Охотно вам верю! – мистер Беллами удовлетворенно осмотрел свой великолепный наряд. – Представляете, старина, случилось настоящее чудо! Лев обернулся ягненком, людоед стал человеком! Горгона превратилась… Короче говоря, мой бессердечный дядюшка расщедрился!
– Вы меня удивляете! – воскликнул сэр Мармадьюк.
– И не мудрено! Я сам удивлен! Ибо мой дядюшка, сэр Мармадьюк, этот неприступный ворчун и скряга, на поверку оказался добрейшим малым, будь благословеннна его лысина!
– Гм! Лысина, Руперт…
– Ну, в его-то возрасте он уже должен был обзавестись солидной плешью. Но, как бы там ни было, мои карманы набиты звонкой монетой, так что их содержимое и я сам к вашим услугам. Если нужна помощь или…
– Вы очень добры! – сэр Мармадьюк взглянул в пылающее лицо собеседника. – Я благодарен вам, Руперт…
– Благодарны? – воскликнул мистер Беллами. – Нет, нет, Джон! Все как раз наоборот, старина! Это я очень многим вам обязан. И я никогда не смогу… никогда не смогу выразить свою благодарность! Ибо, Джон, вы своим доверием и почтительностью вернули мне самоуважение, вы называли меня джентльменом, несмотря на мои лохмотья. И потому, старина, потому… черт возьми, я никогда не смогу… – он смутился и опустил голову, но в следующее мгновение сквозь слезы взглянул на сэра Мармадьюка. – Каким же я был ослом! Но, Джон, я вам чертовски благодарен! Для меня большая честь называть вас своим другом, и я надеюсь… – тут голос его дрогнул и оборвался, но сэр Мармадьюк, глядя в наполненные слезами гляза юноши, прочитал в них все то, что юноша не смог выразить словами.
– Руперт, – сказал он, – мы друзья и останемся ими навсегда, до самого конца, я в этом уверен. Что же касается доверия – Ева-Энн будет очень рада увидеть вас. Отправляйтесь к ней. Она живет в старом особняке напротив Лютикового переулка.
– А вы, Джон? Рочему вы не пойдете со мной?
– У меня дела, Руперт. Мне надо написать письмо. Так что отправляйтесь к Еве-Энн. Купите ей что-нибудь в подарок. И поговорите с ней. Я хочу сказать, убедите ее покинуть этот ужасный район. В Лондоне живет замужняя сестра Евы-Энн миссис Д'Абернон. Попросите Еву-Энн познакомить вас с ней и постарайтесь уговорить ее немедленно переселиться из Джайлз-Рентс.
– Я все сделаю, Джон! Это отвратительная дыра! Мужчины здесь весьма неприятны, но женщины, черт бы меня побрал, прсто омерзительны!
– Уведите ее отсюда как можно скорее. Сделайте все, что в ваших силах.
– Можете на меня положиться, старина!
Подкинув вверх свою элегантную шляпу, мистер Беллами нахлобучил ее на голову самым залихватским образом и исчез, унося с собой энергию молодости. А помрачневший сэр Мармадюк, с тоской оглядев дымящиеся трубы и обветшалые крыши, устало вздохнул и сел за стол, чтобы написать верному мистеру Гоббсу длинное и скучное послание относительно нового завещания. Покончив с письмом, он поднялся, надел свое пальто грубой шерсти, проверил, на месте ли пистолет, и вышел на залитую солнцем улицу.
Глава XXXVII,
в которой речь пойдет о шишковатой трости мистера Шрига
Оборванные дети носились по улице, наполняя воздух пронзительными криками. Нечесаные женщины, маячившие в дверях, завидев его, переставали браниться. Он неторопливо шел мимо старых покосившихся домишек, в которых тоскливая старость соседствовала с безрадостным детством. Но сэр Мармадьюк продолжал идти вперед, засунув руки в карманы пальто, слепой и глухой ко всему, что творилось вокруг. Он не заметил, как от темной стены отделилась тень и заскользила следом. Тень принадлежала коренастому человеку с огромной копной волос. Его маленькие цепкие глазки ни на минуту не упускали из виду высокую фигуру в шерстяном пальто, бесформенной шляпе и грубых башмаках. Сэр Мармадьюк свернул в переулок, вышел на широкую улицу, по-прежнему не догадываясь о преследовании. В эти минуты он был полностью поглощен унылыми раздумьями о своем будущем. Что ж, он вновь вренется к своему одиночеству… У него, конечно же, останутся книги, музыка и Джон Гоббс.
Он продолжал медленно идти вперед, опустив голову и не замечая ничего вокруг. Но ее он все-таки углядел. Ева-Энн переходила улицу, окруженная толпой детей, тянувших к ней свои ручонки, не отрывавшие от нее влюбленных глаз. Девушка, ласково улыбаясь им, беседовала со старухой, ковылявшей рядом. Словно почувствовав его присутствие, она оглянулась, и лицо ее тут же осветилось радостью.
– Джон! – воскликнула Ева-Энн. – С одной из женщин случилось несчастье, я тороплюсь к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73