Почесыватель то и дело прогуливался по спине улепетывавшего что было мочи храбреца.
Вскоре слегка запыхавшийся сэр Мармадьюк вернулся к Еве-Энн и обнаружил, что девушка, бледная и растерянная, с пистолетом в руке склонилась на распростертым бандитом, издающим хриплые звуки.
– Джон, – прошептала Ева, – ты убил его?
– Куда там! – Сэр Мармадьюк тронул своего противника почесывателем. – Подобных типов невероятно трудно отправить на тот свет. Просто этот негодяй на какое-то время потерял к нам интерес. Следует этим воспользоваться и удалиться…
– Посмотри, как он дышит! – девушка не отрывала от поверженного человека тревожного взгляда. – Ты так сильно его ударил, Джон.
– Ну, это второпях, дитя мое. Но человеческий череп, благодаря своей выпуклости, превосходным образом приспособлен для ударов палкой, дубинкой и прочими сходными орудиями, так что поумерь свою тревогу, дитя мое. Да вот, взгляни, наш соня просыпается!
Человек застонал, привстал на коленях, потрогал голову и грязно выругался. Но встретившись глазами с взглядом сэра Мармадьюка, немедленно начал жалобно хныкать, заметив же ужас в глазах девушки, принялся корчиться в смертных судорогах.
– О, мэм, о, благородная леди, как мне больно! Я умираю, мэм! А если я умру, что станет с моей старой матушкой, кто заплатит за мои похороны?!
– Ах, Джон, – сказала Ева, глядя на его искаженное страданием лицо человека, – что мы можем сделать для этого несчастного?
– Что мы можем сделать для него, дитя мое? Посторонись-ка, бессознательное состояние – самое для него подходящее.
Сэр Мармадьюк слегка взмахнул почесывателем, человек тут же вскочил на ноги, с опаской поглядывая на смертоносный инструмент. Сэр Мармадьюк опустил почесыватель и склонился к Еве-Энн:
– Видишь, какими достоинствами обладает английский посох. Он способен повергнуть человека ниц, и он же может воскресить! Убирайся, мошенник, – Он повернулся к человеку, тот поспешно отступил. – Убери свою голову с моих глаз, ибо она вводит меня в искушение. Если я еще раз увижу твою башку, то не удержусь и изо всех сил тресну по ней. Убирайся!
– А как же мое оружие? – захныкал человек.
– Ты имеешь в виду вот эту игрушку? Считай, что ты мне ее подарил. Нет, пожалуй, я лучше куплю у тебя пистолет, вот шиллинг, держи мошенник! – Сэр Мармадьюк бросил к его ногам монету. – Мы квиты, мерзавец! – Человек хмуро посмотрел на шиллинг, бормоча себе под нос злобные проклятия.
– А моя шапка? Вы вернете мне мою шапку?
– Разумеется, ты можешь забрать свою дурацкую шапку.
– Но как? – Ярость в человеке вдруг вспыхнула с новой силой. – Как? Взгляните!
– О, Джон! – вскрикнула Ева. – Ты только посмотри!
Сэр Мармадьюк оглянулся. Гораций, смиренно опустив уши и блаженно прикрыв глаза, пережевывал бесформенный предмет, отдаленно напоминавший меховую шапку.
– Эх, – вздохнул сэр Мармадьюк, повернувшись к обозленному владельцу шапки, – похоже, твой изысканный головной убор послужил фуражом для нашего вечно голодного Горация. Что ж, я вынужден заплатить тебе. Вот флорин, держи свои деньги и убирайся. И запомни хорошенько: вздумаешь следить за нами – пеняй на себя! Если я увижу твою соблазнительную башку еще раз, на нее немедленно обрушится мой посох, и уж тогда я постараюсь как следует отшибить тебе память.
Сэр Мармадьюк взял из рук Евы пистолет, разрядил его, осмотрел кремень с запалом и опустил в просторный карман сюртука. Затем закинул на плечо почесыватель, взял Горация под узды и, подхватив под руку Еву, направился вглубь леса. Негодяй исподлобья наблюдал, как они удаляются, в бессильной злобе бормоча проклятия.
Глава XX,
живописующая радости Аркадии
– Ты не думаешь,что он последует за нами, Джон?
– Нет, Ева-Энн, не думаю.
– И все же эти люди способны преследовать нас и дальше. Они наверняка догадались, что мы направляемся в Лондон!
– Ей-богу, в этом есть доля истины! – сэр Мармадьюк с одобрением посмотрел на девушку. – Большинство беглецов стремятся именно в Лондон.
– Тогда давай не пойдем в Лондон, Джон!
– А куда, дитя мое?
– Ну… куда-нибудь еще.
– В чудесную Аркадию! – предложил он. – Но есть одно существенное возражение. Лондон находится как раз к северо-западу от нас.
– Тогда давай пойдем на юго-восток.
– Но именно северо-запад и вообще северное направление пока является для нас наиболее безопасным. – Он вытащил компас и сверил направление.
Ева все еще выглядела испуганной. Она часто оглядывалась и останавливалась, уверяя, что следом кто-то идет, хотя тишину нарушал лишь слабый шелест листвы. Они шли, не разбирая дороги, продирались сквозь колючие заросли, пересекали небольшие рощицы, перепрыгивали неторопливые ручьи, тихо журчавшие под зелеными тенистыми сводами. Путники то поднимались на холмы, то спускались в долины, а солнце пекло все нещаднее. Зной в какой-то мере смягчался свежим ветром, наполненным ароматом трав и цветов. Птицы щебетали так упоенно, так радостно, что постепенно настроение наших героев улучшилось. Сэр Мармадьюк весело болтал о настоящем, с увлечением рисовал картины будущего. Ева повеселела и с интересом слушала его, то и дело задавая вопросы.
Она. Ты действительно счастлив?
Он. А кто бы на моем месте не был счастлив? Ты только послушай, как поет жаворонок!
Она. Да, в самом деле, но все же этого недостаточно, чтобы сделать человека счастливым. Ты не думаешь, что есть еще причины для счастья?
Он. Да их целая сотня! Ты только оглянись вокруг!
Она. Я вижу деревья, кусты, траву и больше ничего.
Он. Но это все такие прекрасные вещи, Ева-Энн!
Она. Но когда мы доберемся до Лондона?
Он. Не напоминай мне об этом городе, об этом переполненном людьми, шумном и грязном Вавилоне. Мы в Аркадии, дарованной человеку самим Господом. Нас окружают ангелы, здесь царят духи деревьев, цветов и алмазных ручьев. Наши певчие – небесные птахи. И разве мы можем быть несчастливы здесь, да еще вдвоем?!
Она (с затаенной нежностью). Ты очень счастлив, Джон, из-за того, что мы идем вместе?
Он. Да, совершенно определенно. Ты великолепно вписываешься в окружающий ландшафт.
Она (слегка нахмурившись). Вписываюсь? В эти деревья, кусты и все прочее?
Он. Я имею в виду Аркадию, дитя мое, этот удивительный Эдем, в котором не наблюдается змея-искусителя, где нет места греху и печали. Я говорю о нашей с тобой Аркадии, Ева-Энн.
Он взглянул на девушку и обнаружил, что глаза ее наполнены ужасом. Сэр Мармадьюк остановился и несколько раздраженно спросил:
– Что на этот раз, дитя мое?
– Джон, я боюсь.
– Чего?
– Прости меня, Джон, – умоляюще ответила девушка, он хмуро посмотрел на нее. – Прости меня, но я сама не знаю, чего боюсь. Это просто какое-то чувство приближающейся опасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Вскоре слегка запыхавшийся сэр Мармадьюк вернулся к Еве-Энн и обнаружил, что девушка, бледная и растерянная, с пистолетом в руке склонилась на распростертым бандитом, издающим хриплые звуки.
– Джон, – прошептала Ева, – ты убил его?
– Куда там! – Сэр Мармадьюк тронул своего противника почесывателем. – Подобных типов невероятно трудно отправить на тот свет. Просто этот негодяй на какое-то время потерял к нам интерес. Следует этим воспользоваться и удалиться…
– Посмотри, как он дышит! – девушка не отрывала от поверженного человека тревожного взгляда. – Ты так сильно его ударил, Джон.
– Ну, это второпях, дитя мое. Но человеческий череп, благодаря своей выпуклости, превосходным образом приспособлен для ударов палкой, дубинкой и прочими сходными орудиями, так что поумерь свою тревогу, дитя мое. Да вот, взгляни, наш соня просыпается!
Человек застонал, привстал на коленях, потрогал голову и грязно выругался. Но встретившись глазами с взглядом сэра Мармадьюка, немедленно начал жалобно хныкать, заметив же ужас в глазах девушки, принялся корчиться в смертных судорогах.
– О, мэм, о, благородная леди, как мне больно! Я умираю, мэм! А если я умру, что станет с моей старой матушкой, кто заплатит за мои похороны?!
– Ах, Джон, – сказала Ева, глядя на его искаженное страданием лицо человека, – что мы можем сделать для этого несчастного?
– Что мы можем сделать для него, дитя мое? Посторонись-ка, бессознательное состояние – самое для него подходящее.
Сэр Мармадьюк слегка взмахнул почесывателем, человек тут же вскочил на ноги, с опаской поглядывая на смертоносный инструмент. Сэр Мармадьюк опустил почесыватель и склонился к Еве-Энн:
– Видишь, какими достоинствами обладает английский посох. Он способен повергнуть человека ниц, и он же может воскресить! Убирайся, мошенник, – Он повернулся к человеку, тот поспешно отступил. – Убери свою голову с моих глаз, ибо она вводит меня в искушение. Если я еще раз увижу твою башку, то не удержусь и изо всех сил тресну по ней. Убирайся!
– А как же мое оружие? – захныкал человек.
– Ты имеешь в виду вот эту игрушку? Считай, что ты мне ее подарил. Нет, пожалуй, я лучше куплю у тебя пистолет, вот шиллинг, держи мошенник! – Сэр Мармадьюк бросил к его ногам монету. – Мы квиты, мерзавец! – Человек хмуро посмотрел на шиллинг, бормоча себе под нос злобные проклятия.
– А моя шапка? Вы вернете мне мою шапку?
– Разумеется, ты можешь забрать свою дурацкую шапку.
– Но как? – Ярость в человеке вдруг вспыхнула с новой силой. – Как? Взгляните!
– О, Джон! – вскрикнула Ева. – Ты только посмотри!
Сэр Мармадьюк оглянулся. Гораций, смиренно опустив уши и блаженно прикрыв глаза, пережевывал бесформенный предмет, отдаленно напоминавший меховую шапку.
– Эх, – вздохнул сэр Мармадьюк, повернувшись к обозленному владельцу шапки, – похоже, твой изысканный головной убор послужил фуражом для нашего вечно голодного Горация. Что ж, я вынужден заплатить тебе. Вот флорин, держи свои деньги и убирайся. И запомни хорошенько: вздумаешь следить за нами – пеняй на себя! Если я увижу твою соблазнительную башку еще раз, на нее немедленно обрушится мой посох, и уж тогда я постараюсь как следует отшибить тебе память.
Сэр Мармадьюк взял из рук Евы пистолет, разрядил его, осмотрел кремень с запалом и опустил в просторный карман сюртука. Затем закинул на плечо почесыватель, взял Горация под узды и, подхватив под руку Еву, направился вглубь леса. Негодяй исподлобья наблюдал, как они удаляются, в бессильной злобе бормоча проклятия.
Глава XX,
живописующая радости Аркадии
– Ты не думаешь,что он последует за нами, Джон?
– Нет, Ева-Энн, не думаю.
– И все же эти люди способны преследовать нас и дальше. Они наверняка догадались, что мы направляемся в Лондон!
– Ей-богу, в этом есть доля истины! – сэр Мармадьюк с одобрением посмотрел на девушку. – Большинство беглецов стремятся именно в Лондон.
– Тогда давай не пойдем в Лондон, Джон!
– А куда, дитя мое?
– Ну… куда-нибудь еще.
– В чудесную Аркадию! – предложил он. – Но есть одно существенное возражение. Лондон находится как раз к северо-западу от нас.
– Тогда давай пойдем на юго-восток.
– Но именно северо-запад и вообще северное направление пока является для нас наиболее безопасным. – Он вытащил компас и сверил направление.
Ева все еще выглядела испуганной. Она часто оглядывалась и останавливалась, уверяя, что следом кто-то идет, хотя тишину нарушал лишь слабый шелест листвы. Они шли, не разбирая дороги, продирались сквозь колючие заросли, пересекали небольшие рощицы, перепрыгивали неторопливые ручьи, тихо журчавшие под зелеными тенистыми сводами. Путники то поднимались на холмы, то спускались в долины, а солнце пекло все нещаднее. Зной в какой-то мере смягчался свежим ветром, наполненным ароматом трав и цветов. Птицы щебетали так упоенно, так радостно, что постепенно настроение наших героев улучшилось. Сэр Мармадьюк весело болтал о настоящем, с увлечением рисовал картины будущего. Ева повеселела и с интересом слушала его, то и дело задавая вопросы.
Она. Ты действительно счастлив?
Он. А кто бы на моем месте не был счастлив? Ты только послушай, как поет жаворонок!
Она. Да, в самом деле, но все же этого недостаточно, чтобы сделать человека счастливым. Ты не думаешь, что есть еще причины для счастья?
Он. Да их целая сотня! Ты только оглянись вокруг!
Она. Я вижу деревья, кусты, траву и больше ничего.
Он. Но это все такие прекрасные вещи, Ева-Энн!
Она. Но когда мы доберемся до Лондона?
Он. Не напоминай мне об этом городе, об этом переполненном людьми, шумном и грязном Вавилоне. Мы в Аркадии, дарованной человеку самим Господом. Нас окружают ангелы, здесь царят духи деревьев, цветов и алмазных ручьев. Наши певчие – небесные птахи. И разве мы можем быть несчастливы здесь, да еще вдвоем?!
Она (с затаенной нежностью). Ты очень счастлив, Джон, из-за того, что мы идем вместе?
Он. Да, совершенно определенно. Ты великолепно вписываешься в окружающий ландшафт.
Она (слегка нахмурившись). Вписываюсь? В эти деревья, кусты и все прочее?
Он. Я имею в виду Аркадию, дитя мое, этот удивительный Эдем, в котором не наблюдается змея-искусителя, где нет места греху и печали. Я говорю о нашей с тобой Аркадии, Ева-Энн.
Он взглянул на девушку и обнаружил, что глаза ее наполнены ужасом. Сэр Мармадьюк остановился и несколько раздраженно спросил:
– Что на этот раз, дитя мое?
– Джон, я боюсь.
– Чего?
– Прости меня, Джон, – умоляюще ответила девушка, он хмуро посмотрел на нее. – Прости меня, но я сама не знаю, чего боюсь. Это просто какое-то чувство приближающейся опасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73