Ты забыл об этом?
— Это все детские сказочки, — насмешливо ответил Нуич. — Давай сюда твоего американца и посмотрим, кто бессмертен.
— Где он? Белый человек... тащи его сюда! — Голоса слились в рев.
И тогда Чиун тихо сказал Нуичу:
— Синанджу будет твоей, Нуич. Но пусть Римо останется жить. Вот моя цена.
Громко, чтобы слышали все, Нуич ответил:
— Я не желаю сговариваться со стариками и глупцами. Римо должен умереть. А тебе пора к предкам!
Толпа замерла. В старые времена — еще до того, как Мастера Синанджу стали поддерживать существование жителей деревни, — престарелых, больных, а также голодных детей «отсылали к предкам»: топили в холодных водах залива.
Чиун пристально смотрел в глаза Нуича. В них не было ни капли жалости или сострадания, ни проблеска человечности. Это был окончательный ответ.
— Я сам отправлюсь к предкам, — сказал Чиун. — Но человек с белой кожей должен жить.
Его тихий голос взывал к милосердию Нуича.
В ответ тот язвительно улыбнулся и сказал:
— Пока Римо жив, секреты Синанджу — не секреты. Он постиг наше древнее искусство и должен умереть вместе с ним. Теперь же!
— Сейчас же! — послышались крики. — Американец должен умереть!
И тогда над обезумевшей толпой зазвенел голос. И этот голос заставил всех обратить взгляды к дворцу Мастера. И замолчали они, и увидели, что на пыльной дороге стоит белый человек, одетый в черное кимоно без пояса.
И это его голос, подобно колоколу, прозвучал над головами жителей деревни, и с удивлением воззрились они друг на друга, ибо белый человек говорил на языке жителей деревни, и его слова были словами этой страны и ее древних обычаев, и означали они:
— Я — Шива, Разрушитель! Дестроер — ниспровергатель миров. Мертвый ночной тигр, созданный Мастером Синанджу. Кто этот пес, что дерзает бросить мне вызов?!
И толпа смолкла, охваченная ужасом.
Когда раздался голос Римо, Чиун как раз смотрел на Нуича. Старик видел, как расширились его глаза то ли от страха, то ли от удивления.
Ким Ир Сен выглядел не только изумленным, но и напуганным, что было простительно: он не принадлежал к Диму Синанджу.
Чиун медленно обернулся. Неужели боги услышали его молитву и ниспослали Римо чудесное исцеление?
Но надежда покинула Чиуна, когда он увидел Римо, который стоял с трудом, опираясь всем телом на здоровую левую ногу, руки его беспомощно висели вдоль тела, прижатые к бедрам, чтобы хоть как-то облегчить боль в плечах.
Когда Чиун подумал о той боли, которую испытал Римо, одеваясь и шагая по пыльной дороге к деревенской площади, его сердце переполнилось любовью и жалостью к нему, потому что сейчас Римо лицом к лицу столкнулся со смертоносной жаждой мести Нуича.
Нуич понял все. Он заметил запястья, неловко прижатые к бедрам, он увидел, что единственная опора Римо — это его левая нога. С безжалостной усмешкой он отделился от толпы и направился к Римо.
Римо стоял на месте. Его голова буквально раскалывалась от боли. Нуич должен нанести четвертый удар в левую ногу Римо, изуродовать и убить его.
Но оставался шанс, что Нуич проявит неосторожность. Если он подойдет слишком близко, то более массивному американцу, может быть, удастся подмять его под себя и как-нибудь нанести удар. Это было все, на что он мог рассчитывать, но когда он увидел глаза Нуича, то понял, что этого недостаточно.
Поверх головы Нуича Римо видел стоявшего неподвижно Чиуна, его лицо было печально. Римо знал, что сейчас мучило Чиуна — любовь к Римо, отказ опозорить Дом, подняв руку на жителя деревни, даже если им был Нуич.
Нуич остановился вне досягаемости для Римо.
— Так ты еще жив... — сказал он.
— Давай начинай, пес, — ответил Римо.
— Как угодно.
Римо ждал, когда Нуич подойдет поближе и нанесет четвертый удар в левую ногу.
Но Нуич, выбросив вперед ногу, носком нанес удар в порванные мышцы правого плеча Римо. Тот вскрикнул от боли, когда едва поджившие мускулы снова порвались.
Запястье соскользнуло с бедра. Тяжесть руки уже не вызывала такой боли, как само плечо.
Нуич медленно пошел вокруг Римо, словно тот был неподвижным предметом. Римо не мог даже обернуться, чтобы увидеть удар. Он пришелся в левое плечо, в пучок мышц. Римо опять закричал от боли, почувствовав, как рвутся мышечные волокна.
Но он все еще стоял на ногах.
Нуич опять появился перед ним с искаженным ненавистью лицом.
— Так это ты Шива?! Ты, белое ничтожество, как и все белые, развращенный, как и все американцы. А как тебе понравится вот это, ночной тигр? — крикнул он и нанес удар левой ногой по уже искалеченному правому бедру Римо.
Опять раздался крик.
Римо упал лицом в дорожную пыль. Он чувствовал каждую частицу своего тела, пронизанную болью, и даже не пытался подняться, понимая, что все его усилия окажутся бесполезными.
Нуич смотрел на него сверху вниз.
— Выходит, четвертый удар пока и не нужен, — злобно усмехнулся он. — Что ж, повременим. Жди и трепещи.
Затем он повернулся к Чиуну и Ким Ир Сену.
В толпе раздались одобрительные возгласы:
— Да здравствует Нуич! Да здравствует новый Мастер! Поглядите на жалкого американца! — И жители деревни стали смеяться, указывая на Римо.
Нуич отошел в сторону. Римо остался лежать на улице, его рот был забит пылью, к лицу прилипли комья грязи. Сначала он не мог понять почему, а потом сообразил — от слез: он плакал.
Но даже слезы причиняли ему боль. И он лежал в надежде, что Нуич скоро добьет его.
Нуич стоял рядом с Чиуном и Ким Ир Сеном.
— Смотрите, вот он! Лижет грязь Синанджу. Чужак, которому один из старейших выдал наши тайны. Он решил, что белый человек силен и мудр. Взгляните на него! Вы и теперь считаете его сильным?
Все снова посмотрели на Римо. Кто-то громко засмеялся, другие подхватили, и вскоре вся деревня хохотала, глядя на Римо, лежавшего без движения, уткнувшись лицом в грязь.
Нуич тоже хохотал, а когда смех стих, громко спросил:
— Что вы скажете о мудрости того, кто выбрал белого человека за его силу? Говорю вам: Чиун слишком стар. Слишком стар, чтобы быть вам защитником. Слишком стар, чтобы быть Мастером Синанджу. Слишком стар! Ему остается только отправиться к предкам, как поступали в былые времена старые, слабые и глупые люди.
В толпе раздались голоса:
— Отправляйся к предкам, Чиун! Нуич наш новый Мастер! Отошлите старика домой!
Лежа в придорожной пыли, Римо слышал эти слова и понимал, что они означают. Ему хотелось крикнуть: «Чиун, спасайся, эти люди не стоят и твоего плевка!» Но он не мог вымолвить ни слова. Римо слышал не только голоса толпы. Он услышал и другой голос, который он знал много лет, голос, научивший его мудрости. Но сейчас он звучал совсем по-другому, казался старческим и усталым. Голос произнес:
— Хорошо, я отправлюсь к предкам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34