— Это же ясно как Божий день. Но ты, видимо, упустил один момент. Пес может повернуть и против тебя. Ему нельзя доверять.
— Я убью тебя, — прорычал Айрон Дейв. — И на этот раз у тебя нет армии, за которую ты любишь прятаться.
Килроун услышал звук повозки и отступил к двери.
— Как я тебе уже сказал, у меня сейчас нет времени. Позже, если индейцы не придут или если после них что-то останется, я вернусь. Тогда и посчитаемся. И не пытайся дотянуться до револьвера, я тебя опережу.
У Килроуна было ощущение, будто бармен и Дейв забавлялись этой сценой. Ни один из них и не пытался сдвинуться с места. Барни попятился к двери и быстро выскочил на улицу. Когда повозка поравнялась с домом, прыгнул, схватился за задний бортик и перемахнул к бочкам.
Дверь в салуне оставалась открытой, и Килроун всадил пулю в зияющую пустоту дверного проема, что должно было отбить охоту у кого бы то ни было стрелять им вслед.
Дождь прекратился, ночь поглотила все звуки. Они остановились у реки, наполнили бочки и поехали обратно в форт, где их уже встречали возле штаба.
Килроун и Тил доехали до конюшни. Они сняли сбрую с мулов и повесили ее обратно на крюки.
— Может, это и мелочь, — заметил Тил, — но индейцы наверняка стащат большую часть сбруи, если придут сюда.
Они стояли рядом, прислушиваясь к звукам в ночи. Опять пошел дождь, мелкий, надоедливый, но нельзя сказать, что неприятный. Окна домов в дальнем конце плаца светились.
— И что там было?
— Да ничего особенного… Просто он теперь знает, что я здесь, и ждет меня, после того как все кончится. — Они медленно двинулись вперед. — Это долгая история, Тил. Я раскрыл агента-индейца, который воровал продовольствие, предназначенное для солдат… А Спроул владел кусочком земли рядом с фортом, где он обитал, — прямо как здесь. Через него вся операция и осуществилась. Он помог индейцу найти покровителей среди политиков, но и у меня был друг в Конгрессе. Я уговорил его провести поправку к Биллю, по которой форту придавалось еще пятьдесят акров земли. По поводу такой мелочи никто не стал возражать. Но на этих пятидесяти акрах и стоял «городок» Спроула. Таким образом, вся земля попадала в ведение правительства. Я знал, что он продает индейцам виски, но не имел доказательств. Одного из моих людей обокрали и убили в его вертепе, и именно это заставило меня действовать. Но я никак не мог подобраться к нему. Он хорошо заметает следы. К тому же имеет связи в политических кругах. Полковник, командовавший нашим фортом, жаждал повышения по службе и готов был на что угодно ради этого. И наступил момент: полковника, как он и надеялся, направили на Восток, а меня оставили командиром форта.
Тил посмотрел на него с неожиданным интересом:
— И вы сделали это? Отделались от него?
— Его заведение зажали в угол, понимаешь? С одной стороны — река, с другой — федеральные земли, принадлежащие форту. Однажды он поехал к шайенам — он ездил туда регулярно, — а я приказал поднять его небольшие каркасные домики… С помощью досок и артиллерийских кессонов мы передвинули их на юг и поставили в чистом поле на берегу реки милях в пятнадцати от форта, если ехать по верху глубокого каньона.
Тил усмехнулся:
— Хотел бы я увидеть его рожу!
— Ночью он вернулся и не нашел своих домов. У него было пять строений, но только одно можно было назвать домом, а остальные — лачуги. Но он никак не мог разыскать свой «городок». На поиски у него ушло три дня, потому что я отдал приказ, что никто из гражданских лиц не имеет права пересекать территорию форта без письменного разрешения полковника. А полковник в это время сидел в Нью-Йорке.
Они подошли к штабу.
— Ну, и что дальше? — поинтересовался Тил.
— К возвращению полковника у меня уже были кое-какие доказательства. Ничего против Спроула, как ты понимаешь, но достаточно против агента-индейца, чтобы потребовать его увольнения. И его уволили. Все так, но меня перевели в другой форт… Тогда я подал в отставку.
— Вы позволили «распять» себя, — заметил Тил. — Вам хватило смелости выступить одновременно и против армии, и против Спроула.
— Тил, если бы ты повнимательнее пригляделся к людям этого типа, то кое-что заметил бы. В любой ситуации они предпочитают действие бездействию. Если сомневаешься, окунись в их среду. Поверь мне, останься я — меня скорее всего переводили бы с места на место до тех пор, пока этим парням от политики не надоела забава. А я бунтарь, и мне нужен скальп Спроула. Выбери я армию — мне пришлось бы оставить его в покое.
— Да, но теперь, когда он знает, что вы здесь, — заметил Тил, — вам надо быть начеку. — Он уже хотел войти в дом, но вдруг замешкался: — Кэп, а я могу чем-нибудь помочь вам… скажем, прикрывать тылы или еще что-то? Можете рассчитывать на меня. Да и на любого парня тут у нас. Вот увидите.
— Спасибо… спасибо, Тил.
И Килроун остался один в темноте под дождем. Конечно, они ему понадобятся… ему понадобятся все, но не против Спроула, а против Таинственного Пса. Поэтому он и рассказал Тилу свою историю. Они должны знать о нем хоть что-нибудь и верить тому, кто отдает им приказы.
Враг уже где-то рядом… Таинственный Пес, бэнноки, перебежчики. Они должны быть здесь, затаиться и ждать.
Глава 9
Дениз Пэддок выступила из темноты дверного проема и встала рядом с ним.
— Барни… с ним все будет в порядке?
— Конечно.
— Но он уже несколько месяцев не выезжал в дозор, к тому же много пил.
— Он хороший солдат, Дениз, и смелый человек. Может, как раз сейчас ему нужна такая встряска.
Произнося эти слова, Барни хотел, чтобы они звучали как можно искреннее. На самом же деле он считал, что Фрэнк Белл Пэддок совершил ужасную ошибку. Его дальняя вылазка ничего не даст. Он соединится с Меллеттом, и они вместе вернутся в форт… но к чему?
Дениз молчала, а ему припомнилось прошлое. Как давно, подумал он, была та ночь, когда они впервые танцевали вместе!
— Я хочу, чтобы сейчас была весна, — вдруг сказала она. — Почему-то страшусь зимы.
— Ты не исключение. Здесь самое холодное место в стране. — Он говорил и одновременно прислушивался, но мягкое шуршание дождя заглушало все звуки. Однако Килроун чувствовал… знал, что они рядом.
Через сколько дней вернутся Меллетт и Пэддок? — размышлял он. Через три? А может, четыре?
— А помнишь Бретань весной? — спросила Дениз. — Там лучше, чем в Париже.
— Это было чистое, невинное время, — ответил Барни. — Я имею в виду весну. Когда пришла осень, все изменилось.
— Ты когда-нибудь задавался вопросом: а что могло бы быть? — спросила она и посмотрела на него с любопытством.
— Конечно… но никто не может предугадать, когда наступает поворотный момент. Предположим, вместо поездки в Комбург тем вечером я бы решил — а я был на грани этого — ехать дальше?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40